– Нет. Но какие-то сведения до нее доходили, через общих знакомых, наверное. На похоронах у нас не было возможности побеседовать, какие-то общие фразы… в общем, я понятия не имею, как жила тетя все эти годы. И ее письмо для меня загадка. – Но в детстве вы часто бывали у деда, по вашим собственным словам, – не унималась я, хотя было ясно: ничего ценного от Петренко мы не узнаем. – Может быть, вы слышали какие-то рассказы… или ваша мама что-то вам говорила. – О чем? – вроде бы удивился Павел Ильич. – О чем-то, что можно было бы счесть родовым проклятием? Павел Ильич серьезно посмотрел на меня, потом как-то нерешительно улыбнулся, а в следующее мгновение уже тихо смеялся. – Боюсь, что из истории моей семьи романа не получится. Понять не могу, что имела в виду тетя… Знаете, если честно, мне она показалась… немного… не в себе, одним словом. – Чокнутой, что ли? – хмыкнула Женька. Павел Ильич нахмурился. – Я не стал бы называть это именно так, но… иногда одинокие женщины в ее возрасте очень увлекаются своими фантазиями. Возможно, она что-то вообразила… развод, смерть отца, ее собственное здоровье. Она сказала мне, что живет на пенсию по инвалидности. Я еще подумал, что надо бы ей помочь. Собирался позвонить, но все руки не доходили. – Номер телефона она вам оставила? – Да, мы обменялись телефонами. Но она мне тоже не звонила. Я точно помнила, что в записной книжке номера телефона племянника не было. Или она не успела занести его в записную книжку, или вовсе не собиралась звонить. – А почему вы спросили, не был ли я у нее? – Из ее квартиры выходил мужчина, – вздохнула Женька. Кажется, разговор ее начал утомлять. – И что? – не понял Петренко. – Мы пытаемся установить, кто это был. – Собственно, я с трудом представляю, чего вы хотите? – задал он вопрос, а я подумала: «Странно, что он не задал его раньше». – Пытаемся найти вашу тетю, – вторично вздохнула подружка. – Возможно, она не заинтересована в том, чтобы вы ее нашли. – Возможно, – согласилась я. – Тогда письмо писать не следовало. Вы же должны понимать, что ситуация странная: это письмо и ее внезапное исчезновение. – Ах, ну да, вы же пишете детективы, – усмехнулся он, но тут же посерьезнел. – Конечно, то, что ее нет уже… неделю, вы сказали? В самом деле странно. Но… она могла уехать куда-то, а соседи и знакомые не в курсе, потому что она просто забыла им сказать. Или не захотела. – Однажды она уже отлучалась на три дня, – кивнула Женька. – Как раз после похорон. – Вот видите. А куда отлучалась? – Понятия не имеем. – Жаль, – вздохнул он. – Будем надеяться, что с тетей все в порядке и она вскоре появится. Эту фразу я сочла сигналом, что разговор окончен. Однако Петренко вроде бы никуда не спешил, предложил еще чаю, но я от чая отказалась, поднялась и кивнула Женьке. – Павел Ильич, извините, что отняли у вас время. – Что вы, речь идет о моей тете. Кстати, как вы считаете, может, мне следует обратиться в милицию? В конце концов, человек не показывается дома… Хотя не знаю, что скажу им… – Не беспокойтесь, в милиции мы уже были, – ответила Женька. Он чуть приподнял брови и изрек: «Н-да?», после чего кивнул. – Соседка заявление написала. – Неужели все так серьезно? – развел он руками. На это мы ничего отвечать не стали и направились к выходу. – Я вам очень благодарен, – вдруг заявил он. – В наше время не часто встретишь людей, готовых откликнуться… – На что мы там откликнулись, я так и не узнала, потому что Петренко резко сменил тему: – Я вот что подумал: а не поужинать ли нам вместе? – Взгляд его, обращенный ко мне, а затем и к Женьке, прозрачно намекал, что ничего общего с благодарностью его предложение не имеет. – Как вы? – застенчиво спросил он; застенчивость ему так же удавалась, как Женьке скромность. – Если муж возражать не будет, я не против, – кивнула я. Женька закатила глаза, но тут же улыбнулась еще шире. – Надо подумать, – пропела она. На раздумье ушло ровно четыре секунды, после чего она кивнула: – Идея в самом деле не плоха. – Тогда я вам позвоню, если не возражаете. Вы ведь звонили мне с мобильного? Следовательно, ваш номер у меня есть. Он вместе с нами вышел в приемную и проводил до двери. – Чего ты сунулась со своим мужем? – зашипела Женька, когда мы оказались в коридоре. – Для тебя старалась, – съязвила я. – Да? Ну тогда спасибо. – Женька почесала нос и посмотрела на меня с сомнением. – Как он тебе? – Красавец. – Я серьезно. – Серьезно красавец. – А насчет всего остального? – Бабник. – Печально, но это почти вне сомнений. Одни секретарши чего стоят, небось трахает их по очереди. Блин, время только зря потеряли. Петюню придушу, – буркнула она. – За что? – За то, что не сказал, кто здесь заправляет. «Работает в фирме», – передразнила Петю Женька. – Вот поросенок. Хотел поставить нас в идиотское положение. – Вряд ли. – Не защищай супостата. Значит, так. Павел – мужчина очень даже ничего, опять же на ужин хотел пригласить, за что боженьке спасибо, однако для нашего дела он, боюсь, совершенно бесполезен. Я пожала плечами. – Чего молчишь? – не унималась Женька. – С годовым бюджетом, который парень нам озвучил, битый час потратить на разговор с какими-то девицами… – Мы красавицы, – обиделась Женька. – Само собой. Но все равно странно. Допустим, так легко на встречу он согласился потому, что у него с твоим Альбертом дела, – кстати, узнай какие на всякий случай. Но, сообразив, с чем мы пожаловали, он был просто обязан нас поскорее выставить. – Вдруг в нем сильно развиты родственные чувства? Что, бабник не может быть хорошим семьянином? Ой, что-то я не то сморозила… дедушку любит, портрет в кабинете держит. – Вот именно. Это тоже странно. – Почему? Там президент, мама и дед, по-моему, хорошая компания. Ты же помнишь, что он рассказывал: собирался навестить деда, но не собрался, тот взял да и помер, у Петренко чувство вины, то да се… ну и поставил фотку. И с нами трепался, потому что видел в этом свой долг. Хороший парень, одним словом. Я пожала плечами, не зная, что возразить. Потом покосилась на Женьку: – Ты пойдешь с ним ужинать? – Конечно. Должна же я пристроить себя в хорошие руки. – А эти девицы? – Уволю, – ответила Женька. Мы вернулись к машине. Когда она пойдет ужинать с Петренко – еще вопрос, а что делать сейчас – не ясно. – Есть идеи? – на всякий случай спросила я. – Слушай, а может, дед на войне чего отчудил? – вдруг сказала Женька. – Пристрелил кого случайно или товарища энкавэдэшникам сдал? Я вспомнила про паренька на фотографии и пожала плечами. – Не знаю. Женька, – позвала я. – Вдруг наша Кошкина действительно не в себе? Написала это письмо и… – И что? – Уехала куда-нибудь. У психов такое бывает. – Соседи ее психической не считают. – Что мы, собственно говоря, надеемся узнать? – Где сейчас Кошкина. Если она действительно уехала, то, скорее всего, туда, где была в прошлый раз.