Он ополоснул руки, вытер их фартуком и подошел к столу, где Вероника разливала вино. Все трое чокнулись, затем Антон придвинулся со своим бокалом к плите, заглянул в сковородку. – Это по-каковски же мясо, капитан? – А кто его знает? – откликнулся Кароль. – И по-таковски, и по-сяковски. Но соус – бешамель, бешамель… – Бешамель уважаю, – сказал Антон и, приподняв крышку, заглянул в кастрюлю. – А это, никак, прентаньер? – О! – восхищенно воскликнул Кароль. – Масьёр – знаток французской кухни? – Конечно, сам ее и придумал, – сообщил Антон. – Когда будет готово? – Никогда, если все время заглядывать под крышку. Уйдите от плиты, масьёр, не пугайте моих детушек, нежных котлетушек, ликом своим диким и безобразным! – Я им песенку спою, – сказал Антон, – баю-баюшки-баю, – и заглянул в следующую сковороду. – А это что? – Буквально не ваше дело! Вам бы понравилось, если б каждый, глядя на вас, вслух задавал вопрос: «А это кто?» Накройте их немедленно, пока не разбежались! Кароль отставил пустой бокал и вновь подскочил к плите. – Грибочки мои, – задушевно сказал он сковороде, убавляя под ней огонь. – Так и норовят вас обидеть. Думают, ежели вы с луком, то и сдачи дать не можете?.. На запахи вышел из своей спальни и Михаил Анатольевич, сладко потягиваясь на ходу. И вскоре они уже сидели на террасе за столом, который капитан Хиббит сервировал не хуже, чем в первоклассном ресторане, и с удовольствием истребляли его изумительных «детушек» – и суп, и мясо, и грибы в сметане… Да, готовить он тоже умел, не придерешься! После обеда снова был урок защиты – Михаил Анатольевич очень хвалил Веронику, а потом они вчетвером гуляли по лесу, дивясь небывалым кустам и папоротникам. Встретили несколько живых кочек, о которых Кароль сказал, что называются они «бауки» и разума у них хватает лишь на то, чтобы бегать, визжать, когда на них наступят, да воровать. Потом посидели над озером, полюбовались закатом – под ленивые переругивания капитана Хиббита с назойливыми, как комары, русалками, то и дело пытавшимися заманить кого-нибудь из мужчин в воду. Когда же снова почувствовали голод, они отправились в Дом Безумного Магнуса – ужинать и слушать музыку. Глава 29 Солнце село, но темнота так и не наступила. Напротив, лес, окружавший их коттедж, сделался еще прекраснее – деревья и кусты засветились ярче, и можно было без труда разглядеть каждую травинку и каждый листок. Угомонились дневные птицы, зато запели ночные. Выпала роса, благоухание цветов и трав усилилось… гулять бы и гулять – хоть до рассвета! Но до зачарованной территории Дома было всего двадцать минут ходьбы. И когда Вероника увидела, во что превратились за время их отсутствия владения Безумного Магнуса, она забыла про волшебный лес. И даже капитан Хиббит почесал в затылке и сказал, что иногда, по-видимому, стоит рисковать!.. Каштановый парк исчез. Теперь на его месте был разбит сад – сплошь цветущие вишни, вернее, их квейтанские подобия, множество зеркальных прудов, горбатые мостики, уютные беседки на двоих… Здесь тоже сиял каждый листочек, и как будто этого было мало, над головами гостей стаями летали светящиеся алые и зеленые бабочки. Сам Дом превратился в нечто вроде пагоды с золоченой крышей. Такая же крыша держалась и на резных столбах над выставленными перед гостиницей столами. Откуда все это берется при превращениях? – поинтересовалась Вероника. Никто не знает, ответил Кароль, даже сами хозяева Дома, трое гоблинов, которые без зазрения совести врут постояльцам, будто были лично знакомы с Безумным Магнусом. – Историческая загадка, – глубокомысленно добавил он, – и разгадать ее не могут многие поколения ученых… Вероника с любопытством рассматривала исподтишка других постояльцев удивительного Дома. За столиками в саду их сидело немного – несколько кавалеров и дам, о которых капитан Хиббит сказал, что это люди-маги; отдельный стол занимали два страшилища – одно из них, косматое и хвостатое, было лешим, по словам того же капитана, а второе – здоровенным троллем (его сказочница опознала сама), и поодаль от всех устроилась еще одна, необыкновенно красивая пара – юноша и девушка с бледными, несколько надменными лицами и волосами, похожими на лунный свет. – Это случайно не асильфи? – с замиранием сердца спросила Вероника. Кароль бросил на парочку короткий взгляд. – Нет. Темные эльфы. Или ночные – кому как больше нравится называть. Жители холмов. Тоже малоприятный народ, как и цветочные… почти все эльфы не любят никого, кроме своих соплеменников. Одни только лесные и живут в ладу с остальными квейтанцами. – Там, на Бродяжьей пустоши, были лесные эльфы? – Да. – А как вы их отличаете друг от друга? – Как? Да черт его знает. По выражению лиц, наверное… Одно могу сказать точно – все здесь собравшиеся – кроме нас, разумеется, – обладают железными нервами, пресыщены и жаждут острых ощущений. Других в Доме Безумного Магнуса не встретишь, так что знакомиться с ними поближе не советую. – Не буду, – кивнула Вероника. – Но вы, если увидите где асильфи, толкните меня, пожалуйста. Очень хочется на них посмотреть. – Ладно, толкну… Тут из Дома вышли музыканты. Одетые в разноцветные балахоны, они несли диковинного вида инструменты, и Вероника насторожилась. – Ой, чует мое сердце неладное, – жалобно сказала она. – Музыка, которую мы сегодня услышим, наверняка не из тех, что ласкают слух! И она оказалась права. Чудесный сад вскоре огласился дикими трубными завываниями и зловещим уханьем – Бог знает, народ какого мира и какой эпохи мог услаждать себя подобными звуками, но для земного, и даже для квейтанского слуха они были, по мнению Вероники, совершенно невыносимыми. Все трое ее спутников согласились с этим мнением ровно через полминуты. И, быстренько покончив с ужином, они покинули зачарованную территорию и пресыщенных постояльцев Дома, способных, возможно, получать удовольствие даже от воя привидений… Еще час провели на террасе своего коттеджа, попивая вино, болтая о разных пустяках и любуясь озерными водами, в которых играли и переливались отражения разноцветных звезд и розового месяца, неизменно стоявшего почему-то посередине неба. Потом глаза у всех начали слипаться – дневной сон не слишком-то помог после многотрудной ночи. Первой сдалась Вероника, невзирая на квейтанскую кровь. Она сердечно распрощалась с мужчинами и ушла спать. Остальные тоже просидели недолго. Вскоре после ее ухода пожелал всем спокойной ночи и Антон. Следом удалился, позевывая, Овечкин. Капитан Хиббит немного задержался. Оживление его сразу угасло, на лицо легла тень задумчивости. Он зачем-то перемыл бокалы, хотя вполне мог отправить их обратно в ресторан грязными, постоял немного на террасе, покурил. Потом сказал негромко, сам себе: – Ну, вот вам и Квейтакка, – и, вздохнув, прошел в свою комнату – тихо, чтобы не потревожить спящих. * * * В этот самый миг, а может быть, чуть позднее, сказочный сон, который снился Веронике – лунноволосые эльфы, танцевавшие в полной тишине над гладью озера, – неожиданно и без всякого перерыва сменился другим, куда как более реалистичным. И начался этот другой сон с того, что ей показалось, будто она проснулась. Хотелось пить, и, надев сарафан, Вероника отправилась в кухню – босиком, с удовольствием ощущая под ногами шелковистый ворс ковров. Хотя Кароль и уверял, что по ночам бывает прохладно, никакого холода она не чувствовала. В открытые окна задувало теплым и душистым ветром, струился золотистый свет, который излучали росшие вокруг коттеджа деревья и цветы. И так это было хорошо и чудесно, что сказочница, пока добиралась до кухни, успела забыть, зачем туда шла. А потому через некоторое время, так и не попив, зато полюбовавшись сиянием цветника вокруг террасы, она отправилась обратно. И, проходя через гостиную, заметила вдруг тонкую светлую полоску под дверью спальни капитана Хиббита. Кажется, он еще бодрствовал… Никогда и ни за что на свете не решилась бы Вероника постучать в эту дверь, а тем более войти – не будь это сон. Но во сне мы порой совершаем поступки, на которые категорически не способны наяву… И не успела она подумать о том, что интересно бы знать, чем там капитан занимается, если не спит, как оказалась вдруг у него в комнате, рядом с ним, практически у него за плечом. А занимался капитан Хиббит тем, что сидел за столом и писал – при свете круглой матовой лампы, которая, как и все остальные в доме, загоралась и гасла от одного прикосновения ладони. Вероника бросила беглый взгляд на лежавший перед Каролем на столе лист бумаги. Красивый почерк – элегантный, как и его обладатель, четкий, без завитушек и росчерков… – Решили податься в писатели? – смешливо спросила она, без предисловий, как это бывает во сне, даже не подумав, что надо бы сначала объяснить свое присутствие в его комнате. Капитан не ответил. И головы не повернул. Закончил фразу, поставил точку и задумчиво прикусил ручку зубами. И ручка-то у него была щегольская – с золотым пером!.. Вероника стояла так близко, что чувствовала теплый запах его волос, не говоря уже о благоухании любимого парфюма. Ей вдруг захотелось дотронуться до этих волос, провести по ним рукой… и, борясь с искушением, она снова бросила взгляд на исписанный лист бумаги. Нечаянно, совершенно того не желая, прочла несколько слов. «Уважаемый Михаил Анатольевич, Бога ради, простите…» – Вы пишете письмо Овечкину? – изумилась она. Но капитан опять не ответил. И тогда, поддавшись вечному своему любопытству, Вероника наклонилась у него над плечом и начала читать дальше. «…простите меня за то, что я еще раз воспользовался Вашей безотказностью и добротой и вынудил Вас задержаться. Знаю, Вы осудите меня, но я не мог поступить иначе. Другого случая – когда Вас уже не будет с нами – мне не представится. Поэтому я отправляюсь в Тариану сегодня…» – Что?! – оторопев, вскричала Вероника. – Что это значит, капитан? Он молча продолжал писать. И когда, возмущенная, она попыталась тряхнуть Кароля за плечо, рука ее прошла насквозь, не ощутив прикосновения. Черт… призрак она, что ли? И он не видит и не слышит ее? Похоже, так оно и было. Но собственное состояние ее сейчас не занимало. Он спятил? Какая Тариана?! «…Если я не вернусь», – прочла она следующие строки, – «Вы позаботитесь о Веронике Андреевне и Антоне? Поможете им добраться до дому? Впрочем, я не оставляю Вам выбора. Разумеется, позаботитесь и поможете. Простите еще раз. Я таков, каков есть. Хотя и признаю Вашу правоту, но, в отличие от Вас, никогда не подставлю вторую щеку. И вряд ли когда-нибудь изменюсь. Не ждите меня слишком долго. Если не вернусь через три дня, смело можете отправляться на Землю. И передайте, пожалуйста, Веронике Андреевне, что у меня есть веская причина не мучиться угрызениями совести по поводу ее последнего неисполненного желания. Когда Вы сделаете из нее настоящую ведьму, она и сама сумеет отыскать, кого ей вздумается. Поэтому я спокоен. На всякий случай – прощайте…» Вероника судорожно вздохнула. Он все-таки не отступился. Хочет добраться до магистра Робинрауда… и как же его остановить? Капитан поставил подпись под своим кратким посланием и отложил ручку. Сказочница сделала последнюю попытку. Шагнула в сторону и встала так, чтобы видеть его лицо. – Вы хотите умереть? – чуть не плача спросила она.