Вот так… тоже вроде получил желаемое и потерпел поражение в шаге от цели. Как и я. Но злорадствовать отчего-то не получалось, как бы ни злился. – Как он? – спросил Проныра, с трудом поднявшись на ноги и застыв за плечом. – Паршиво, наверное, – ответил я. Надорвал рубаху Брана и, сделав несколько тампонов, закрыл рану. – Сложно сказать. – Плохо, – искренне огорчился делец. – Я его не знаю, но достаточно, что твой знакомый. Надеюсь, выкарабкается. С другой стороны, мы живы, а значит, шанс есть. Надо подумать, как выбраться. – Сколько оптимизма, – скривился я. А сам подумал, что приятель не был бы так добр, если бы знал, что именно Бран его сдал. И что стоял за спинами мучителей, не предпринимая попыток облегчить участь. – Я трижды готовился к встрече с боженькой, – признался Коул, – пока твой дядюшка вопросы задавал. Устал себя отпевать заранее. Да и ты ведь пришел… – Ага, – с раздражением обронил я. Хотел добавить что-нибудь едкое и злое, но осекся. В конце концов, он пострадал из-за меня. И я затянул со спасением. Пусть ради Фергюса, но затянул вполне осознанно и расчетливо. Иронично как-то вышло. Каждый из друзей за последнюю пару суток подсунул мне жирнющую болговскую свинью. Фергюс. Коул. Бран. И вроде по-человечески понимаю. Но Вестники! Как же я зол!.. Зол и оттого, что сам далеко не ангел и что тоже поступал по-свински, подставлял их. Зол, что глупо попался в ловушку. Что остался беспомощен, когда должен быть во всеоружии. Бешенство, долго вскипавшее в душе, наконец пробило заслон. И я осознал, что кусаю губы. Лысый друг, видимо, почувствовал нечто. Потому что напрягся, а затем спросил с опаской: – Орм, что такое? Что случилось, дружище?.. – Это я тебя хотел спросить, дружище, – передразнил я. Обернулся и метнул испепеляющий взгляд, криво ухмыльнулся. – Объясни, родной, где, дьявол побери, моя субмарина?! Господи, как же давно я хотел выдать эту фразу! И плевать, что обстановка и близко не располагает к такого рода разговорам. Плевать, что ляпнул не в тему, а из желания спустить пар. Но, судя по опешившему лицу Проныры, частому морганию и перекошенному рту, удар достиг цели. Попросту не сообразил, чего от него хотят. – Э-э… – промычал делец. – Какая субмарина?.. – Моя, дорогой, моя!.. – рявкнул я. – «Бегущая кошка»! Кому ты сдал в аренду? Почему до меня доходят вести, что ее взяли на абордаж где-то на пограничье, а потом утопили? И почему от документов явно смердит наркоторговлей? – Что? Утопили?.. – Представь себе!.. Посерев лицом, Коул отшатнулся. Долго молчал, глядя в пустоту и судорожно сглатывая слюну. А затем медленно поднял голову и тяжело вздохнул. – Я им должен. – Вот как? – издевательски хмыкнул я. – Ты не понял, – скривился делец. – Сильно должен. И не кому-то, а синдикату. Планировал заплатить, договорился о рассрочке. Но они резко изменили условия сделки, накрутили проценты. А потом предложили скостить долг, если найду им корабль для срочного рейса. – Мог отказаться и послать к дьяволу. – У них мой племянник. Мелкий решил, что может обмануть такую организацию, придумал кое-какую аферу. Но вполне закономерно попался. А я не мог оставить сестру в беде. – У тебя есть сестра? – изумился я. Моргнул, отгоняя образ лысой дамы с лицом самого Проныры, зябко поежился. Привидится же такое! – Представь себе, – мрачно кивнул Проныра. – Хотя я и не распространяюсь о родственниках. С моей работой лучше перебдеть… Не важно. Суть в том, что предложили альтернативу. И дали понять: отказаться не могу. Ну а из знакомых со свободным кораблем у меня только ты, Орм… Прости! Я чертовски виноват, постараюсь компенсировать. – Я бы тебя сейчас ударил, – перебил я, глядя ему в глаза. – От души б вмазал. Но руки связаны и пальцев не чувствую. Причем бесит меня больше то, что ты обманул. Что ничего не рассказал. Или ты думаешь, я бы не помог?.. На лице приятеля отразилась растерянность, непередаваемая смесь эмоций. И стало ясно, что это даже в голову ему не пришло. Но вскоре он снова помрачнел и развел руками. – Сделанного не вернешь, – пробормотал Коул. – И мне жаль, что предал доверие. В любом случае я постараюсь найти замену кораблю. Выбраться б отсюда. «Неплохо бы», – вертелось у меня на языке язвительное. Ведь ладно свои потери, но субмарина в частичной собственности. А долги и перед университетом триста лет не нужны. Однако я промолчал, признав правоту лысого, остыл немного. Не время и не место для подобных разборок. Надо подумать, что делать дальше. В тот краткий миг, когда в зале наступила почти полная тишина, звуки ленивых аплодисментов прозвучали особенно громко. А затем раздался скрип мелких камешков под подошвами, из темноты бокового тоннеля вышел Лиам. Остановился перед клеткой и одарил издевательской ухмылкой, состроил гримасу деланого восторга. – Браво! – хрипло сказал бывший соученик. – Браво! Какой накал страстей! Какая экспрессия!.. Обожаю такие моменты. Налет образования и воспитания слетает, люди будто обнажаются. И чувства искренние, как живая трепещущая плоть!.. Несмотря на общее отупение, боль и мглу в голове, я ощутил его присутствие. За секунду до появления, но ощутил. И потому почти не вздрогнул, оглянулся и смерил еще одного призрака прошлого внимательным взглядом. Отметил, что выглядит тот чрезвычайно довольным собой и уверенным. И что почти не изменился со времен нашей встречи в библиотеке. Тот же плащ, тот же холодный блеск механического глаза, уродливые шрамы от ожогов. И при каждом движении слышится характерное жужжание, скрип и лязг. Разве что очки с затемненными стеклами надевать не стал, не считая нужным скрывать уродство. Да, он сочился удовольствием, едва сдерживаемой жаждой крови и безумием. Словно гнилью. От «запаха» стало дурно, тошнота резко подкатила к горлу, кислыми когтями поскреблась в небо. Я закусил губу и глубоко вздохнул, стараясь вернуть трезвость мышления, изгнать последние отзвуки путешествия в иллюзорный мир. Сон… или видение… тоже важен. И то, о чем разговаривал с До. Но сейчас следовало подумать о насущном, попытаться выбраться из переделки и сохранить без того порядком подпорченную шкуру и жизни приятелей. Моргнув, я вновь сфокусировался на Лиаме Кэмпбелле. И подумал, что раньше он тоже отличался излишней жестокостью и дерзостью, фонтанировал идеями о собственном возвышении, власти, но после того взрыва, ранений и уродства явно тронулся умом, превратился в настоящего мерзавца и маньяка. Хуже то, что я упустил его из виду. И в круговерти последних событий и подумать не мог, что он внимательно следит за моими похождениями, ждет удобного момента. Но на какую сторону работает? Подозрения имелись. – Как ты меня нашел? – сипло спросил я, прервав затянувшуюся паузу. – Не самая трудная затея, – хмыкнул он. – Ты на виду, Эбер. Или правильнее тебя звать лордом Мак-Мораном? Ах, простите, ваше сиятельство, за грубое обращение! Или как там к высокородным правильно обращаются?.. Не важно. И за грязные полы простите. Я накажу прислугу, в следующий раз подготовят для вас отдельную клетку с золочеными прутьями. И да, точно, надо ведь отметить твой титул! Можешь похлебать из лужицы, а я сделаю глоточек рома. Наемник достал из внутреннего кармана небольшую медную фляжку, откупорил и, отсалютовав, ненадолго приложился к горлышку. Представление доставляло ему неизъяснимое удовольствие. И Кэмпбеллу очень хотелось меня убить. Или как минимум помучить. Невозможность же утолить жажду мести вызывала почти иступленную ярость. Лиам буквально сжигал меня взглядом, криво ухмылялся. И даже Коул почувствовал неладное, невольно отступил ближе к противоположному краю клетки. – Значит, сделался ручной шавкой туату? – равнодушно спросил я, четко рассчитав момент, когда Лиам будет делать второй глоток. Не закашлялся, к сожалению. Но лицо бывшего ученика Дампира исказилось в мгновенной гримасе ненависти. Однако вмиг снова стало расслабленным, насмешливым. Словно в затруднении, он потер подбородок, сделал последний глоток и спрятал флягу в карман. Эмоциональный отклик сказал за него то, что умолчал он сам. Я готов дать руку на отсечение, что попал предположением в цель. А сие, в свою очередь, наводило на череду иных интересных выводов. И мыслей. О еще одной стороне, участвующей в игре под названием: достань летопись Исхода. Или как минимум не дай этого сделать остальным. Зачем книга Туата де Дананн, я и предположить не мог. Старший народ держался подальше от людских дел. Порой торговали, иногда воевали. Дом Зимы и вовсе ушел в добровольную ссылку. А дом Лета вел какую-то свою политику, понятную лишь одним им. Вроде существовали где-то рядом, но как наблюдатели, держались в тени. Какая разница, что ими движет? Вопрос в том, что туату достаточно могущественны, изгадят жизнь любому. Возможно, решили вмешаться, чтобы не допустить усиления какой-то из человеческих партий. А может, Олдуотера в целом. Что, к слову, больше похоже на правду. Ведь та провокация в библиотеке, если не ошибаюсь, имела целью внести сумятицу в информационное пространство под видом теракта реваншистов. Что разом снимает подозрение в сотрудничестве туату и с Мак-Кейн, и с провластной кликой. Такое может быть выгодно лишь в том случае, если так называемый старший народ жаждет столкнуть лбами потенциальных противников и добиться ослабления Тары в целом. Какие выводы напрашиваются? Самые неприятные. Вероятно, будет новая война. В любом случае нечто затевается. И чем больше я видел, тем меньше нравилось творящееся. Сама иступленная погоня за сборником древних сказаний выглядит неприятно. Что там написано? Что?.. Какую опасность может представлять?.. Короткая пауза позволила осмыслить происходящее, немного подредактировать общую картину в воображении. Но и Лиам успел прийти в себя, наконец произнес с ленцой: – Ты ведь понимаешь, Эб… можно я буду называть тебя Эбом? Привычней, не так пафосно, как лорд Мак-Моран. Так вот, Эб, ты ведь понимаешь, что раскрывать личность нанимателя не слишком-то профессионально? – Достаточно серьезный у тебя клиент, – в тон сказал я. – Если даже отморозок, как ты, прислушивается к чужим пожеланиям в ущерб своим. – Ага, – оскалился в улыбке Лиам. – Очень серьезный. – Настолько, что сумел разбросать по Таре скрытых шпионов с высокоуровневыми артефактами, способными отслеживать нужных людей. А также вести разведку, получать сведения о деятельности и намерениях Старших домов Олдуотера. Проследил цепочку от Мак-Кейна к моему дяде, а затем к Мстителю в маске и ко мне. Сумел подкупить пролетариев, чтобы те кинули весточку о непонятных посетителях со странными просьбами. – Не устаю поражаться твоим способностям к логике, Эб, – прокомментировал наемник. – Правда, соображаешь медленно. Иначе б не сидел тут. Да и мститель этот, к слову, жидковат оказался, жидковат. Народные герои должны надирать задницы таким злодеям, как я, а не дохнуть от заточенной железки, сделав кучу в штаны. Кивнув на Брана, Кэмпбелл издевательски осклабился. Но я пропустил мимо ушей. Ясно же, провоцирует, пытается вывести из равновесия и внушить, что нахожусь в безвыходной ситуации с весьма зыбкими перспективами. И на деле сие близко к истине, но важно иное. А именно: еще одно совпадение, неопровергнутое утверждение. То, что Айомхар мог сдать меня туату, я не знал. Просто предположил, ибо слишком уж метко меня поджидали, а слежки я не чувствовал. Одно из двух: либо в гроте Нолана установили следящий артефакт, либо, что вероятней, сигнал подали ранее. Таким образом, получается, революционеры-пролетарии кормятся с руки старшего народа. Вполне вероятно, не зная о личности неведомого мецената и благодетеля. Возможно, и само движение смогло возникнуть благодаря щедрым вливаниям, подкинутым на благодатную почву идеям. Что плохо. Отвратительно. Опасно. Поистине день откровений. Но виду, что удивился, я не подал. Насколько позволяло разбитое лицо, изобразил иронию и пожал плечами, высказал предположение: – Или банально не воспринимал тебя как достойного противника. – О-хо-хо! – восхитился Кэмпбелл. – Беззубая рыбка, сидящая в аквариуме, пытается казаться грозной акулой! И сыплет оскорблениями. Тебе же хуже. «Да куда уж гаже?» Но вместо готовой сорваться с языка фразы я устроил игру в гляделки, сложил руки на груди. Глупость, право, признаю. Как-то жалко смотрится, когда избитый до полусмерти человек в клетке задирает нос и пытается корчить хорошую мину. Но не хотелось унижаться. Не хотелось падать на колени, хотя ноги дрожали, а в голове шумело так, будто Вестники играли на барабанах. Впрочем, и торговаться есть чем. Иначе уже б валялся хладным трупом где-то в канализации, а крысы обгрызали лицо. И сейчас я хотел воспользоваться любым возможным шансом. Но карты спутали. За спиной натужно закашлялся и застонал Бран. Я оглянулся, увидел склонившегося над ним Проныру и сообразил: дела ухудшаются. Приятель детства хрипел, бился в судорогах. И вновь повернувшись к наемнику, я наткнулся на мерзкую ухмылку. – Будем продолжать пикироваться? – спросил он. – Пока твой дружок подыхает? – Предложения? – ровным голосом спросил я. – Все просто, – с показным дружелюбием произнес Кэмпбелл. – Ты идешь в Лимб и приносишь летопись, а я отпускаю вашу дружную компанию. Уверен, если у кого и получится, так у тебя. Старик всегда считал, что ты талантлив, и у меня нет причин подвергать сомнению слова седого засранца. Если будешь паинькой, Эб, я помогу твоему подыхающему дружку. – А если не соглашусь? – спросил я, зная ответ. – Да тоже неплохо! – гадко расхохотался наемник. – Буду медленно и с удовольствием вас расчленять. На самом деле я до сих пор так не сделал потому, что наниматель уж очень хочет достать треклятую книжку. Ссориться не хочется. И если не попытаюсь тебя убедить, они узнают. Но в том случае, если откажешься наотрез, руки будут развязаны. Нанимателю придется удовлетвориться тем, что летопись никому не достанется. Уж прочих охотников за наградой сумеем отпугнуть. Да, срежут премиальные, пожурят, но готов поступиться ради удовольствия выжечь тебе зубы паяльной лампой. А потом найду Старика и намотаю его кишки на кулак. Чудесно же будет?.. Последние слова Лиам говорил с какой-то нежной мечтательностью. И я едва не содрогнулся, поняв, что сейчас он искренен как никогда. Что случайно или намеренно озвучил фантазию, тайно лелеемую многие годы. Но, к нашему счастью, он не из тех, кто упрямо преследует цель. Нет, Кэмпбелл предпочитал ждать момента, когда жизнь сама подсунет ему подарок. Дескать, все происходит ровно тогда, когда должно. И ведь подсунула же. Признаться, я несколько растерялся. Но прежде чем сумел найти мысли и слова, мрак в тоннеле дрогнул, послышались легкие шаги. В круг тусклого света, отбрасываемый грязными лампами, вышла высокая женщина. Остановилась и с вызовом сказала: