— Лена, тут ещё туфли, — крикнул Бо, отвлекая мой взгляд и увидев, как он поднимает черные туфли на шпильках. — И конверт. Бросив последний взгляд на незнакомку в зеркале, я подошла, выдергивая конверт из его пальцев. Красным ногтем я разорвала конверт. Надень это платье сегодня. — Капо Из моего рта вырвался звук, нечто среднее между смехом и стоном, когда я три раза подряд быстро прочитала короткую записку. — Данте? — спросил Бо, перегнувшись через мое плечо, разглядывая острый почерк. — Ммм, — подтвердила я, глядя на записку, будто она раскрывала секреты человека, который ее написал. — Ты ему нравишься, — решил Бо. Я немного усмехнулась, но не могла отрицать, что это меня смутило. — В лучшем случае, я бы сказала, что я заинтриговала его. Как один хищник интригует другого. Бо на секунду задумался. — Похоже, ты встретила свою пару. Я боролась с желанием фыркнуть, потому что это было не по-женски, но, когда Бо проводил меня в ванную, чтобы освежить макияж, я задумалась со смутным чувством страха и задалась вопросом, прав ли он. Глава 9 Данте К тому времени, как Елена Ломбарди соизволила явиться, вечеринка была в самом разгаре. Я произносил тост в честь праздника Святого Дженнаро, когда воздух в комнате, казалось, изменился, частицы перестроились, освобождая место для нового смелого присутствия. Я продолжил тост, но почувствовал ее взгляд на своей коже, как электрический разряд. Я прокричал приветственный глас, побуждая группу вокруг поднять бокалы вверх, вниз, вместе, а затем в их рты для крепкого глотка. Я наконец-то окинул взглядом всю комнату и сузил глаза на Елене. Я втянул воздух, едва не подавившись вином, когда взгляд расширился при виде нее. А я-то думал, что ей не хватает чувственности, присущей ее сестре Козиме. Я был более чем счастлив, что убедился в такой очевидной неправоте. Ammazza (пер. с итал. «убиться»), она великолепна. Даже в соблазнительном платье она все еще была воплощением элегантности, волосы были убраны с шеи в какую-то прическу, причудливые густые локоны касались кремовой кожи шеи и щек, и только простая золотая цепочка свисала на длинной шее. Я видел ее только в женственных, но чрезвычайно консервативных костюмах и блузках для работы и однажды в платье-смокинге, когда Ноэль бомбил Таверну Ломбарди, пытаясь убить Александра, Козиму и меня. Но такой никогда. По-видимому, не подозревая о пристальных взглядах десятков похотливых мужчин и завистливых женщин, она передала коробки с тирамису официанту и начала пробираться сквозь тела по пути на кухню. Она была похожа на языческую богиню секса и войны, покорявшую комнату своим очарованием с каждым шагом, который она делала ко мне. Навстречу мне. Что-то первобытное в моем животе сжалось и раскалилось добела. С любой другой женщиной я бы уступил инстинкту и бросился вперед, чтобы собрать эти рыжие волосы в кулак, а этот красный рот попробовать на вкус. Я бы увёл ее в ближайшую комнату и трахнул бы ее, разорвав это красное платье на куски, так, что оно запятнало бы пол, как пролитая кровь, оставив ее обнаженной для моего наслаждения. Блядь. Мой член дёрнулся и затвердел в брюках костюма. Было иррационально и до смешного глупо увлечься одним из моих адвокатов, сестрой моего лучшего друга, женщиной, которая, я был уверен, не узнает сексуальной страсти, если бы она ударила ее по заднице. Поэтому, вместо того чтобы сделать один из дюжины комплиментов, которые задержались у меня на языке, как вкус моего Кьянти, я пригвоздил ее надменным взглядом и протянул: — Bene. Ты надела платьею (пер. с итал. «хорошо»). Мгновенно ее тщательно контролируемое выражение лица растворилось в уксусе моих слов. — Я не знала, что у меня есть выбор. — Выбор есть всегда, — сказал я, снисходительно к ней обращаясь, просто чтобы увидеть, как румянец разливается по ее щекам и собирается в верхней части ее обнаженной груди. — Ты сделала правильный выбор. — Ты льстишь себе, если думаешь, что это имеет какое-то отношение к тому, чтобы доставить тебе удовольствие, — возразила она легко, так быстро и холодно, что ее слова осыпались, как шквал на моей коже. Она лениво провела рукой по своему плоскому животу до легкого изгиба на бедре. — Платье мне понравилось. Оно было слишком изысканным, чтобы не надеть его. — Конечно, — согласился я, втайне довольный, потому что сам выбрал его из коллекции, которую Бэмби показала мне в тот же день. Мы говорили громко, чтобы быть услышанными сквозь окружающий шум вечеринки вокруг, и я использовал это как предлог, чтобы броситься вперед и схватить ее за руку, прежде чем она успела бы возразить, притягивая ее ближе, так что она споткнулась на этих высоких каблуках прямо на мое тело. Это ход, который мне очень понравился. Она нахмурилась, пытаясь оттолкнуться от моей груди безуспешно, в то время как я прижимал ее к себе, положив руки на ее обтянутые шелком бедра. — Убери от меня свои языческие руки, — рявкнула она. — Люди смотрят. — Я купил это платье, — спокойно возразил я, проводя пальцами по ее узким бедрам и наслаждаясь ощущением ее длинных хрупких костей. — Это правильно, я должен получать от этого удовольствие. — Я немедленно сниму его, если ты так одержим этим. — ее глаза, темно-серые с яркими серебряными пятнами и черными полосами, застыли от презрения. Это не должно меня возбуждать. Ее язвительность, ее постоянная борьба против моей воли. Я был человеком, привыкшим добиваться своего, и мне нравился такой путь. Но в ней было что-то гипнотическое, холодное притяжение, подобное магнетизму полярных полюсов. Несмотря на себя, я хотел увидеть, растает ли пресловутая ледяная королева под моим языком. — Сделай это, — посмел я, наклонившись и мягко усмехнувшись ей в лицо. — Устрой нам всем шоу. — Я бы предпочла быть голой перед всеми, чем чувствовать твои руки на себе на секунду дольше, чем необходимо, — практически выплюнула она. — Будь моим гостем, — промурлыкал я, уже представляя ее длинное, тонкое тело без роскошной ткани, еще более красивое, обнаженное для моих глаз. — На самом деле… — я убрал одну руку с ее бедра, другой обхватил ее за поясницу, чтобы она оставалась неподвижной, и засунул поднятый указательный палец под тонкую лямку ее платья, медленно опуская его по ее плечу. Это было молниеносным. Едва ли заметное движение, скорее вибрация. Но я почувствовал, как она прижалась ко мне за мгновение до того, как дернулась, наступив каблуком на мою ногу. Я отпустил ее с рычанием, которое перешло в громкий смех, когда я уставился на нее, задыхающуюся и смотрящую на меня в платье цвета греха. — Это не смешно, Данте, — прошипела она, когда все вокруг повернулись и посмотрели, как я смеюсь над ней. На ее щеках появилось пятно от смущения. — Прекрати. Я поднял руку, чтобы остановить ее, когда мой смех перешел в усмешку, а затем превратился в широкую улыбку, которую я ощутил на щеках. — Развлечься, Елена, не преступление. Она поджала эти идеально губы в форме бантика, как школьная учительница в сексуальном платье. — Я могу лишиться лицензии за «развлечение», которое ты считаешь уместным. Мое веселье исчезло, и я сделал тяжелый шаг к ней, радуясь, что она не вздрогнула, как обычно, когда я подходил к ней вот так. Это маленькая победа, но я бы сделал все, что мог, в битве против ненависти Елены ко мне и всему, что я олицетворял. — У нас с тобой могут быть разные представления о морали, но уверен, что мне не нужно рассказывать тебе о концепции omertà [21]. Молчание между братьями святое дело. — А я твой брат? — сухо спросила она, положив руки на бедра, принимая позу полную дерзости и огня. Было здорово знать, что я могу заставить ледяную королеву возгораться. Я весело ухмыльнулся, скользнув взглядом по ее изысканной фигуре. — Не в этом платье. Но товарищ. Союзник. Нравится тебе эта ассоциация или нет, Елена, теперь ты адвокат Каморры. Кажется, ты знаешь только о недостатках этого соглашения, но может быть и много положительных моментов. Не в силах сопротивляться, я провел большим пальцем по шелковой коже ее плеча.