Шестерка сказал, что, когда она очнулась первый раз, то чуть не отгрызла Резчику нос. — К счастью, койка нам досталась с ремнями, и мы немного поиграли с малюткой Чес в связывание. Слушая Рэда, Чес смеялась, с азартом поедая веганский бургер. Капитан Бруклин была принципиальной вегетарианкой. Первые фильмы вышли как раз после Третьего вымирания — крупнейшего за всю новую историю массового падежа скота в главном фермерском центре Суверенного — округе Аллегани. Говорили, всему виной был выброс химикатов в этом районе, но местные СМИ все равно во всем обвиняли Союз — дескать, не взяли Йорк войной, так теперь пытаются сломить подлыми диверсиями. П. Митчелл говорил, что йоркские политики тут же воспользовались ситуацией, сделав лозунг «Не ешь мясо — сохрани вид» своим девизом на предвыборной компании, и быть веганом снова стало модно. Но Чес отказалась от мяса не из-за моды, ей было в самом деле жаль коровок. — Я принес твои вещи из 130-го. Эм… плакат, безвкусные шмотки, старые журналы… бумажные, раритет, и где только отрыла… ничего не забыл? Чес закусила губу. Кое-что забыл, дурацкая ты Шестерка. Но это и хорошо, Чес не хотелось, чтобы он его трогал, лучше сама потом заберет… Под матрасом она прятала свой допотопный электронный блокнот — простенький планшет размером в две ее ладони, сенсорный набор текста, памяти всего на несколько гигабайт. Подарок П. Митчелла. Когда он узнал, что в голове Чес живут истории, вдохновленные приключениями Капитана Бруклин, он посоветовал их записывать. Иногда забирал блокнот в свой кабинет и долго изучал. А позже, ночами, он уже сидел вместе с Чес в ее белой комнате, и они сочиняли вместе… Ночи таинств, так она их называла. В ретро-фильмах так часто делали дети — прятались в шалашах из подушек и одеял, шептали, чтобы не разбудить родителей, жгли допотопные фонарики. У них же была только белая комната и ночная тишина в отсеке. У П. Митчелла был еще халат, который мог бы сойти за стройматериал для палатки, но П. Митчелл почему-то всегда старался держать с Чес дистанцию. Боялся? Ее? Себя? Блокаторы не давали ей распознать. Теперь блоков было меньше, но Чес хотелось снять все. Хотелось освободиться от родительских оков дома, хотелось стать сильнее, больше не зависеть от таблеток и чужого решения. Когда она озвучила это Рэду, Шестерка как-то растроганно засмеялся и обнял ее за плечи. — Ты настоящий панк, детка! Тиграм такие нужны. Тут только одно правило — слушаться Дика. И больше никого! Ну чем не рай для вольной кошечки? «Тигры» или «Тайгасу» — скопище банд Подземья, которое, точно великий завоеватель, однажды объединил Дикон Такахаси. Дик серьезный парень, говорил Рэд, важно округляя глаза, он Тиграм — отец, старший брат, отчим и палка, бьющая по заднице за провинность. До Великого объединения банд по заброшенным веткам йоркского метро сновали разрозненные преступные группировки, постоянно дерущиеся за власть. Было много крови, наркотиков, ошибок и попыток начать сначала. А потом в их Подземелье, Царствие Хаоса, прямо на минус четвертый уровень Ада, точно ангел на неоновых крыльях, спустился вестник Порядка, назвавший себя Диконом Такахаси. — Дик взял нас с парнями под свое светящееся крыло и рёк: «Отныне вы 'Тайгасу», бесстрашные Тигры Анархии! Сила Хаоса в ваших сердцах будет служить мне и великой Идее Порядка, пока Хель не поглотит этот грешный кусок земли в бескрайнем космосе!«. Ну, или как-то так, точно не помню… — Рэд расхаживал по ее 'палате», бурно жестикулируя. Его зрачки смешали в себе все цвета радуги — сигнал о легком передозе трипчипов. — Не всем братьям внизу это понравилось… но, надо сказать, Дик умеет быть убедительным. Звучало жуть как эпично, но внутри все почему-то съеживалось. Чес не хотела кому-то служить. Не хотела снова становится под чьим-то крылом. Она выбралась из гнезда, она теперь свободная птичка, и если и пойдет к кому-то в дело, то лишь по собственному желанию. Или выгоде. И пока дружить с Диком ей было очень выгодно. На четвертый день, когда жизненные показатели были почти в норме, а Чес уже не первый раз норовила выдернуть из себя все эти треклятые проводки, Резчик сдался и вызвал Рэда — забирай, мол, свое бесноватое имущество, счет уже выставлен. — Слушай, — начал в тот день Шестерка, роясь в ее шмотках — на увитый кабелями пол клиники сыпались разноцветные драные майки и топики, черные полупрозрачные штаны из латекса, короткая розовая куртка, даже одна мини-юбка — порно-пародия на моду японских школьниц из прошлого века. Все это Чес прикупила в свой первый день в Йорке на барахолке Бетельгейзе, но носила всегда только одно, — у тебя нет чего-нибудь поприличнее? — М-м-м… ну были те офисные тряпки… но я их выкинула. Рэд побледнел, покраснел и снова побледнел. Видно, вспомнил размер счета, который ему выставил магазин. — Что? Там же было все в крови! Шестерка хлопнул себя по лбу. — Но их же можно было… ох, ладно. Сам виноват, нужно было проследить. Чес сунула ноги в любимые казаки, спрыгнула с больничной койки и с наслаждением потянулась. Голова еще немного кружилась, но и черт с ним — она столько лет пробыла в горизонтальной позе, что теперь просто не могла лежать больше дня. Ночи. Семи часов. Максимум. — Подожди-ка, Шестерка… — Чес игриво пробежалась пальцами по его татуированной спине — Рэд тоже предпочитал дырявые майки, — зачем мне приличные шмотки? Мы что, идем знакомиться с твоими предками? Она засмеялась, а его заметно передернуло. — Ха, — нервный смешок, — к счастью, они давно в Вальгалле. — А зачем тогда? Рэд хитро улыбнулся ей через плечо. — Давай, детка, пораскинь мозгами, ты же умница. Зачем старина Рэд хочет тебя принарядить? — Ну-у-у… — Чес ухватилась за металлическую балку, которая крепила скрученные вены кабелей к бетонному потолку, и подтянулась. Надо же, ей так легко это удается, а ведь она никогда не качала мышцы. Очередные скрытые импланты, о которых она не знала? Стоит спросить Резчика. — В прошлый раз ты наряжал меня для дела… Погоди, у нас новое дело⁈ Рэд обреченно забросил ее шмотки обратно в спортивную сумку. К слову, он так и не сказал, зачем притащил сюда все ее вещи. Малышке Чес сняли новую квартиру? В Бетельгейзе было классно… — Нет, для следующего дела еще рано, тебе надо восстановиться. И… — Шестерка подмигнул, — познакомиться с новым папочкой. Чес спрыгнула на пол. — Ты познакомишь меня с Диком?.. — Так точно, мэм, — Рэд попытался «отдать честь», но Чес так шустро налетела на него с объятиями, что тот едва устоял на ногах. П. Митчелл в таких ситуациях обычно стоял столбом, Шестерка же напрягался всем телом и, просто ждал, когда это поскорее закончится. Чес обожала обниматься — попробовала однажды и с тех пор не может слезть с этой иглы. Впрочем, она не слишком старалась, хотя П. Митчелл всегда предостерегал ее от излишней… лояльности к посторонним. Чес не хотелось назвать это лояльностью. Скорее… потреблением. Да. Лояльность звучит слишком слащаво. Мысль о долгожданной встрече с легендой «Тайгасу» вызывала поровну и тревогу, и трепет. Чес так не нервничала даже перед побегом и потому очень себе удивлялась. Неужели несколько недель жизни в Йорке сделали ее такой трусихой? Капитан Бруклин ничего не боялась, даже когда сидела в плену якудза. Вот и Чес не должна! Желая снять напряг в ожидании встречи, она насела на Рэда, чтобы тот сводил ее в самый отвязный клуб Йорка — Шестерка наверняка знает, он же здесь как рыба в воде, душа города. Чтобы звучать убедительно, даже пообещала вскрыть ему башку электроножом, если будет сопротивляться и отговаривать. Всего-то шутка, а он так напрягся, что Чес минут пять беспрерывно хохотала. Клуб под забавным названием «Торч» на Бруклин-Хайтс прятался в подвалах старого краснокирпичного дома, построенного еще в позапрошлом веке для портовых рабочих — отсюда до залива рукой подать. Крепко чувствовался запах гниющих водорослей и сырости. Район порта был одним из немногих исторических мест города, которые каким-то чудом обошли залпы Союза во время войны. Если бы не голографические мониторы, неоновые вывески, надстройки жилых блоков на старых зданиях, можно было представить, что оказался в прошлом. — Похож на старого протезированного индейца, да? — Рэд кивнул на красный домишко, одетый в каркас массивных металлоконструкций, поддерживающих на его плечах жилые блоки. Чес тоже кивнула, почти физически чувствуя, как бедняге тяжело нести на себе эдакую махину. Конечно, жилье уже лет пятьдесят строили из переработанного пластика, укреплённого неокарбоном, — они были куда легче, чем стройматериалы прошлого — и все же выглядела эта конструкция совсем не как перышко. На входе в клуб их просканировал здоровенный угольнокожий детина с глазными имплантами, оснащенными декоративной панелью, стилизованной под циферблаты аналоговых наручных часов. Выглядело странно и круто одновременно. Похититель времени. — А, Рэд, — спустя мгновение, отозвался вышибала, — вижу бронь, вход одобрен. У тебя два предупреждения, не забывай. — Конечно, дружище, я сегодня в завязке — выгуливаю сестричку, буду за ней следить. Так что ни капли в рот! Детина скептически вскинул бровь: — Ага, а еще в глаза, нос, уши и жопу, пожалуйста. Шестерка нарочито громко засмеялся, подталкивая Чес вглубь узкого коридора из блестящих антрацитовых панелей, подсвеченных фиолетовыми неоновыми лампами. Из-за двери в конце тоннеля доносилась приглушенная музыка. — Два предупреждения, значит… — Чес ущипнула Рэда за бицепс. — А ты не такой зануда, оказывается. — Малыш, я же тигр-р, — рыкнул Шестерка, обнажая накладные хромированные клыки. — Иногда я срываюсь с цепи. Но не сегодня. — Ой не надо на меня так смотреть! — Я буду контролировать каждый твой шаг, — грозно пообещал Рэд, — и упаси тебя Христос… Чес азартно прикусила его за щеку и шепнула прямо в ухо: — Можешь начинать! А потом резко толкнула дверь и, не давая Шестерке опомниться, бросилась в толпу тусовщиков, как в пестрое сверкающее море. Под водой не слышно голосов, только музыка, отдающая в сердце боем и раскатами грома. Мимо нее проплывали неоновые лица экзотических животных с телами людей, хищные акулы скалили переливающиеся нефтяными разводами титановые клыки, огромный электрический скат, за ним гибкая белокожая змея. Разноцветные лучи небесного свода рисовали на их полуобнаженных телах следы, похожие на пятна крови, в воздухе витал ароматный сладкий дым. Чес глубоко вдохнула и тут же почувствовала, как голову уносит в безвременье. Музыка затихла, море замерло… чтобы в одно мгновение снова взорваться огнем и звуками. Она обернулась и увидела ошалелые глаза Рэда. Он что-то кричал, тянул к ней руки, но море тел унесло его неумолимым движением волны. Казалось, что только она способна плыть так… свободно. Это ее море. Она может его подчинить. Просто сейчас не хочется. Чес подняла руки и позволила морю властвовать. Сознание ускользало из ноздрей вместе со сладким дымом, стирая память о прошлом вдохе. Вот Чес дрейфует на волне, вот уже стоит у барной стойки с какой-то двуногой рептилией неопределенного пола — она высунула раздвоенный язык с зажатой в нем цветастой капсулой, приглашая к своему трипу. Через мгновение Чес не помнила, приняла ли ее. Море снова властвовало, а время исчезло — его съели зрачки чернокожего вышибалы. В следующий раз Чес встретила Шестерку на танцполе, и он в упор не узнавал ее — сладкий дым и ему выел все мысли. Они познакомились снова и танцевали вместе — ее рука на его заднице, его рука под ее топиком. Это знакомство ей понравилось больше первого. Хотя было ли первое? Чес уже не помнила. Что дым отпускает, она поняла, когда смогла с первого раза ответить на вопрос какого-то странного парня с огромными синими глазами из стекла и червем на щеке. — Как тебя зовут, оторва? — Леди Инкогнито! У тебя тут червячок. — Чес хотела поймать его и съесть. Ужасно хотелось есть. Она попыталась, но ничего не вышло — червяк продолжал призывно мерцать на бледной коже. — У-у-у… — Хочешь… — Она со мной и ничего не хочет. — За ее спиной вдруг вырос Рэд, обхватил за плечи и потянул назад. Он звучал очень, очень серьезно. Парень с червячком на щеке поднял руки в примирительном жесте. — Да я не претендую, приятель! Просто хотел предложить даме вкусненького. Шестерка затягивал ее в толпу танцующих под внимательным взглядом огромных синих глаз, и толпа съела их, проглотила, а потом выплюнула на обочине у клуба. Рэд выхаживал по старинному асфальтовому тротуару, переговариваясь по комлинку. — Да, Бруклин-Хайтс. «Торч». Давай живее. — Мы, что, уже домой? — Чес вытянула руки, разглядывая запястья — на них ей все еще мерещились клубные огни. — Хочу вкусненького… — Закажем веган-бургеры… Черт, ты ведь сбежала от меня, Чес! Какого хрена? Она рассмеялась, безвольно опуская голову на бок. — Ты только что вспомнил? — Да… забористый дымок. Через десять минут — кто-то вернул в этот мир время — у «Торча» припарковался раскрашенный под растафарианскую радугу фургон, а из опущенного окошка показалась рожа Криса. На этот раз глаза у него были красные. А, нет… это все вывеска. — Упаковывайтесь и валим. — Он просканировал Чес оценивающим взглядом. — Сахарная вата? — Угу, сколько мы тут проторчали? — Чьи-то заботливые руки подхватили ее за подмышки и подняли с обочины. — Успеем отоспаться? Резиновые губы норвежца растянулись в широкой улыбке, он щелкнул жвачкой: — Пары часов хватит? — Дерьмо.