Два старинных друга, два побратима: воевода хузарский Машег бар Маттах и воевода киевский Серегей — ехали по приволжской степи. Гридь обоих воевод держалась на отдалении, но готова была прийти на помощь при любой опасности. Хотя какая может быть опасность, если в пяти стрелищах обширный лагерь русов и на поприще вокруг — ни одного чужого всадника. Друзья ехали молча. Всё важное сказано, а о неважном говорить не хотелось. Завтра утром их пути разойдутся. Хузары уйдут на юг, через земли буртасов и печенегов, сначала к степной опоре русов Саркелу, потом — к Сурожскому морю, туда, где осели остатки быших хозяев Великой Степи — белых хузар, прикрывая границы союзной Тмуторокани. Хузары уйдут с богатой добычей, но никто не рискнет покуситься на нее, потому что даже после того, как пришли в запустение великие города Итиль и Семендер, за белыми хузарами всё еще осталась слава лучших воинов Степи. Воевода Серегей возвратится в Киев вместе со своим князем. А вот его сын Богуслав поплывет дальше, к Хвалынскому морю, Шемахе. Воистину Бог был милостив к младшему сыну Сергея. Рана оказалась неопасной и чистой. Уже на пятый день Богуслав сумел сам сесть в седло. На десятый только красный рубец поперек лба напоминал о его поражении. Когда стало ясно, что сотник в порядке, его позвал Владимир и сообщил, что назначает его старшим над гридью, выделенной для сопровождения каравана с товарами: той частью добычи, которую нет выгоды везти в Киев. Это была честь. И доверие. Злые языки, правда, намекали, что князь желает в отсутствие Богуслава попользоваться его женой. Однако намекали зря. Вскоре стало известно, что Богуслав берет Лучинку с собой. Разумно. Лекарка в дальнем походе пригодится. Да и научится полезному: с караваном напросился идти один из лучших врачевателей Булгара Юсуф ибн Сулейман. Уговорить его поделиться своими знаниями с женщиной (вдобавок еще и христианкой) оказалось не так уж трудно — Лучинке тоже было что рассказать булгарскому лекарю, которого знали даже в Самарканде. Вдали показался одинокий всадник… И тут же развернулся и поскакал прочь. — Копченый, — уронил Машег. — Орда Булчи. Его глаза с годами не стали менее зоркими. Сергей ухмыльнулся. Сколько лет прошло с тех пор, как они бегали по степи с полными сумами византийского серебра. Ой, много… — Весной в Таматху приду, — сказал Сергей. — Славно, — уронил Машег. — Сына с собой возьму. Приемного. Илию. Машег кивнул. Добавил после паузы: — Ионах о нем говорил. — Хочу оставить его у тебя на год. Поучиться. — Поучим, — кивнул Машег. — Твой сын — мой сын. Друзья переглянулись. Никто ничего не сказал. Только глаза у обоих почему-то заблестели. Два коня, каждый из которых стоил больше, чем снаряженная лодья, остановились. Сергеев Халиф наклонил маленькую голову, щипнул травы. Машегов скакун до травы не снизошел. Он был сыт, и ему сейчас хотелось только одного: свободы. Стремительного полета над желтыми поникшими травами. Он покосился на друга и хозяина, потом легонько куснул опущенную руку Машега: давай, а? Машег молчал. Думал о своем. Обветренное, изрезанное морщинами лицо, светлые полоски выгоревших на солнце бровей, пронзительно-синие глаза — будто сапфиры, врезанные в заскорузлую седельную кожу… — О чем печалишься, брат? — негромко спросил Сергей, чутко уловив перемену настроения старого друга. — Всё славно. Мы живы — и мы победили. Радуйся, друже! Машег ответил не сразу. Но все-таки ответил: — Мы с булгарами делили эти степи, когда о вас, русах, никто слыхом не слыхал. Наши предки вместе пришли на эти земли. Даже языки у нас схожи. Но мы всегда были сильнее. Мы били их и гнули под колено. Много- много поколений они были нашими данниками… Но где теперь Хузария? Нет ее! — произнес Машег с горечью. — Нет! И никогда не поднимется! Никогда! И я сам этому помог! Я сам! — Если бы Святослав остался жив… — Но он мертв! — отрезал Машег. — И моя земля досталась сынам Исава! — И более тихо: — Мы прогневали Бога, и у нас больше нет родины. — И, чуть слышно: — Тебе этого не понять, друг мой. Ты — варяг. Твоя родина там, где твой дом. Где кремль твоего князя. Что вы знаете о своем прошлом? Редко кто из вас может назвать имя деда своего деда. А я знаю, как звали моего предка, принявшего Закон от хакана Обадии. Я знаю, как звали его отца, который не знал закона. И как звали ту, за которую он отдал своего сына. Я знаю, как звали ее отца, который был из тех, кто принес нам Закон из страны парсов… А теперь мы, повелители степей, ютимся на жалком клочке былой Хузарии и служим тем, кто когда-то платил нам дань. Почему так, друг мой? — Смертная тоска была в голосе Машега. — Я всё еще могу послать стрелу на четыреста шагов. И наша степь — вот она! Такая же, как была во времена моих пращуров! И я ничуть не слабее своего прадеда! Почему же у торгашей-булгар есть отчина, а у моего сына, который, ты знаешь, ничем мне не уступит, отчины нет? Что на это мог сказать Серегей? На память пришли слова из Писания. — Уходит род и приходит род, а земля остаётся навек[26],- сказал он. — …Всходит солнце, и заходит солнце, и на место своё спешит, чтобы вновь взойти, — подхватил Машег. — Бежит на юг и кружит на север, кружит, кружит на бегу своём ветер, и на круги свои возвращается ветер. Бегут реки в море, а море не переполняется, а реки продолжают бежать… — Машег помолчал немного, потом улыбнулся грустно: — Ты нашел верные слова, друже. Да, верно, так и сказал Проповедник. Всё было в веках, что прошли до нас, и люди не помнят о прежнем, и не вспомнят о нас те, кто придет позже… Но я-то помню, брат! Я всё помню! Машег отпустил коня, и тот, обрадованный свободой, вмиг унес хузарина в степную даль. Сергей глядел вслед не без зависти. У него не было за спиной десяти поколений славных предков. И Родину, свою новую Родину, он нашел лишь двадцать лет назад. Но, успокоил Сергей сам себя, она — есть. И он сделает все, чтобы она была у внуков его внуков. И даст Бог, они будут помнить, что род их начался с него, киевского боярина Серегея. И потому он, Сергей, постарается помочь Владимиру построить крепкую державу. Поможет даже в ущерб интересам собственного «торгового дома». Все-таки, несмотря на все свои богатства, он не торгаш. Он — воин. Сергей развернул Халифа и двинулся в сторону лагеря русов. Надо попрощаться с сыном. Поговорить по душам… Когда еще они вновь свидятся. В этом мире дороги долгие… Эпилог Итак, в году девятьсот восемьдесят пятом от Рождества Христова великий князь киевский Владимир Святославович собрал и построил собственное государство. Оно было заметно меньше, чем то, что стяжал мечом и славой его отец Святослав. Не было в этом государстве валашских княжеств и Дунайской Булгарии. Не было малых земель, таких как касожские и аланские, не было обширного пространства Хузарского каганата, с Волгой-Итилем и важнейшим выходом в Хвалынское-Каспийское море. Потеряны были Итиль и Семендер. Не удалось подчинить Волжскую Булгарию. Но и то, что осталось, было очень даже немаленьким. Любое из подданных Владимиру княжеств по масштабам средневековой Европы тянуло на графство, а то и на герцогство. За Владимиром остался Саркел, а значит — контроль над Доном и надежная база в тылу у половецких кочевий. За Владимиром осталась Тмуторокань — богатейшая обильная земля, труднодоступная для врагов — выход из Сурожского-Азовского моря к Понту Эвксинскому — Черному морю. Владимир не смог вернуть восточные завоевания отца, однако на западе сумел даже расширить свои владения. Расширить и укрепить. И замкнуть на себя. Собрать воедино. Теперь вся эта земля была — его. От Варяжского-Балтийского моря до Черного, которое теперь уже по праву можно было назвать Русским. Ведь то, что прежде называлось: княжья русь, личные владения киевского князя, его люди, его данники, — теперь расширилось до границ всего государства. И стала княжья русь — Русью. Единым и крепким государством под рукой великого князя Владимира, коему бы не князем-хаканом-герцогом зваться, а царем-кесарем. Но разве в титуле дело? Главное было сделано. Главное, важное… Но самое главное, самое важное завоевание Владимира было еще впереди. И завоевание это было больше и выше земных княжеств. Завоевание, которое поставило Владимира вровень с величайшими владыками всех времен. Но об этом — в следующей книге. * * * notes Примечания 1 «Stоrу», так называется эта книга. То есть история - в смысле рассказ, а не наука. В русском переводе ее название «История на миллион долларов». Но это уже особенности нашего менталитета. 2 Паракимомен Василий - незаконный сын Романа I Лакапина, евнух и неизменный «премьер-министр» при дворах Никифора II Фоки (963-969) и Иоанна I Цимисхия (969-976). По некоторым данным, он активно способствовал смерти императора Никифора от рук Иоанна Цимисхия (о чем можно прочесть в моей книге «Герой» и в исторических источниках, разумеется), а затем отравил и самого Цимисхия. В описываемое время Василий продолжал фактически руководить Византийской империей, но уже при собственных внучатых племянниках - Василии и Константине. 3 Напомню читателю «иерархию» княжьей дружины: наверху - князь, под ним - воеводы. Эти могут действовать автономно, водить войска, занимать должности «княжьего» уровня и боярские, словом - генералы при главнокомандующем. Следующий уровень - старшая гридь, особо заслуженные дружинники, так сказать - старшие офицеры. Из их состава набираются тысяцкие. Они не обязательно командуют тысячей дружинников. Эта должность скорее относится к командующим ополчением (тысячей). Тысяцкие могут занимать «гражданские» должности. Классический пример - новгородский тысяцкий. Его «ставило» вече (то есть - «концевые» лидеры), и он был практически независим и от князя, и от княжьего наместника. 4