Конь Рёреха прянул вперед. Грохот копыт по доскам, жалобный вскрик кормчего, тяжелый удар о палубу — и вот уже вороной Рёреха приплясывает на жалобно скрипящих досках палубы опасно раскачивающегося струга. — Умом тронулся?! — пронзительно завопил кормчий, ухватившись за обожженную плетью щеку. Два холопа, тянувших наверх каменный якорь, кинулись к жеребцу и попытались схватить его за поводья… Напрасно они это сделали. Конь под Рёрехом, хоть и не боевой, а охотничий, чужих к себе подпускать не намеревался. Одного хватанул за руку, другого лягнул в бок так, что ребра затрещали. — Ваша милость! — жалобно закричал кормчий. — Внемли! Не губи лодью! Старый варяг внял. Шепнул коню ласково в ухо — и тот успокоился. — Лодью, — проворчал Рёрех. — Сказал тоже. Корыто бабье — вот верное слово. — Да уж какое есть, — едва миновала опасность, кормчий снова надулся. — Ну не разглядел я, что ты, дед, варяг. Зачем сразу драться и безобразить? А если б товар утоп? Сам бы и расплачивался. — Рот закрой, смерд, — строго сказал Рёрех. — Мальца видишь? — Кивок в сторону Гошки, который безуспешно понукал коня, пытаясь заставить его повторить прыжок Рёрехова жеребца. — Это сынок славного боярина Серегея. Доставишь нас, куда я скажу, получишь ногату серебром. — А если я откажусь? Рёрех промолчал, но поглядел так выразительно, что кормчий сразу всё понял. — Что стоите, дурачье? — закричал он холопам. — Живо мостки спускайте! Холопы опрометью кинулись исполнять, хотя одного всё еще кривило на сторону, а другой то и дело потирал укушенное плечо. Гошка спешился и осторожно завел коня на струг. Угостил морковкой. Рёрех тоже спешился, уселся на скамью да так и просидел, пока лодья не ткнулась в песок на том берегу. А вот Гошка времени зря не терял: весь струг облазил, помогал парус ставить, подружился с кормчим и даже правило подержал, выводя струг на днепровский стрежень. Высадились там, где высокий берег прорезала мелкая речушка. Поднялись по ней вверх и оказались в славном лиственном лесу. Гошка сразу увидел, что дичи здесь — изрядно. Тут тебе и кабаньи следы, и косульи. А вот широкое копыто тура отпечаталось, вот лапа росомахи. Не одни они по удобному руслу к Днепру спускались. Чуть в стороне увидел Гошка и медвежью метку… А уж о мелочи всякой — и говорить нечего. Двух косых спугнули, пока поднимались, а уж белки наверху так и шныряли. Спешились. Отпустили коней пастись. — Богатое место, — рассудительно произнес Гошка, невольно подражая покойному отцу. — Добрая тут охота, — Добрая-то добрая, — усмехнулся Рёрех. — Только не для всех. Лес этот — княжий. Для княжьих ловитв. Ежели кого из охотников здесь поймают — изрядную виру заплатит. — А нам — можно? — А мы с тобой тут не на зверей будем охотиться, — понизив голос, произнес Рёрех. — А на кого? — тоже понизил голос Гошка. — На людей. — На каких людей? — заинтересовался Гошка. — Для начала — на меня, — ответил Рёрех. — Ты — на меня. А я — на тебя. — Я тебя, дедко, быстро поймаю! — самонадеянно заявил Гошка — Я косуль скрадывал, а у них знаешь какой слух? И ног — четыре. А у тебя — только одна. Давай лучше белок постреляем и покушаем. Как думаешь, князь на нас из-за белок не осерчает? Белки — это ведь не княжья дичь? И схлопотал подзатыльник. — Сейчас, — сказал Рёрех. — Бежишь, куда хочешь. Быстро бежишь. И считаешь до ста. Умеешь — до ста? — Я и до тысячи умею, — гордо ответил Гошка. — И не только считать, но еще отнимать и складывать. Меня Артак научил. — Отнимать и складывать — это для воина первое дело, — одобрил Рёрех. — Только здесь, паря, отнимать не у кого. Так что беги и считай. Гошка сорвался с места и помчал стрелой. Бегать по лесу он умел быстро. Но прямо он бежал, только пока Рёрех мог его видеть. Потом свернул в сторону, нырнул в овражек, пробежал понизу, по камешкам, чтоб следов не оставлять, вылез аккуратненько и нырнул в малинник. Нырнул, успокоил дыхание, затаился и прислушался. Звуков было много. Птичьих, звериных… Гошка даже слышал, как по ту сторону овражка щиплют траву кони. Шагов — не было. В засаде Гошка мог просидеть долго. Но подумал — нечестно. Это ему легко по камням-корням прыгать да по склонам взбираться. А деду с его деревяшкой — каково? Поэтому Гошка из малинника вылез (аккуратно, чтоб одежку не попортить) и, хоронясь, побежал дальше, по большому кругу. Придумал так: обойду место, где деда оставил, выйду к Днепру, а уж оттуда зайду старому со спины. Вот тут уж надо — осторожненько. Дедко хоть и хромой да кривой, а слышит чутко. Как решил, так и сделал. Обежал кругом, спустился к реке, промчался по песочку до нужного места. Щелью подниматься не стал Рёрех, он хитрый, наверняка там и ждет. Не-ет, он, Гошка, — хитрее. Прикинул место и, цепляясь за кусты и корни, тихонько полез наверх, на невысокий бережок… И почти уже долез, когда за спиной глухо щелкнуло, и в пяди от Гошкиной руки в землю воткнулась стрела. И тут же, мигнуть не успел, — другая. У другой руки. У самого мизинца. Гошка вниз не сорвался, но испугался сильно: аж в животе опустело. Сжался весь: вдруг третья стрела меж лопаток воткнется. Не воткнулась. Тогда Гошка осторожненько оглянулся… И увидел Рёреха. Дед стоял прямо посреди песчаного пляжа (как он там оказался, откуда?) и глядел мрачно. — Слазь, бестолочь! — каркнул сердито. — Да стрелы мои принеси! Гошка спустился. — Почему это я — бестолочь? — обиженно спросил он. — Потому что рубаха твоя белая в лесу за два стрелища видна. Оп-па! Не сообразил Гошка. Когда они с отцом на охоту ходили, на них совсем другая одежка была. — А зачем ты по берегу поперся? — сердито спросил Рёрех. — Чтоб ворогу тебя слышней и видней было? А уж когда ты на кручу полез… — Дед даже скривился. — Надо было тебя сразу пристрелить, чтоб род не позорил! Ну скажи мне, недотепа, зачем ты наверх полез, а? Чем тебе ущелье не глянулось? — Так ты ж там в засаде сидел! — вырвалось у Гошки. Тут Рёрех начал ругаться. Долго ругался. Лаял Гошку всякими обидными словами, да так метко, что Гошка едва не заплакал. Оказалось, что если уж Гошка решил, что его в засаде ждут, то надо было место ожидаемой засады аккуратненько изучить, найти слабую сторону и с нее зайти. Дед, правда, в засаде не сидел, но, если б Гошка так поступил, дед бы понял. А Гошка мало того, что разбегался у всех на виду, так еще и наверх полез. Да с таким шумом («Не очень-то я и шумел», — думал Гошка, но предусмотрительно помалкивал), что если бы дед в засаде пьяный спал, точно бы проснулся. Нет, не выйдет из Гошки воина. Это ж каким дурнем надо быть, чтоб к открытому месту спиной повернуться да и оказаться в таком положении дурацком, что ни спрятаться, ни уклониться невозможно. Косулю, говоришь, скрадывал? Да такой тупой недоумок, как Гошка, не то что косулю, козу привязанную и то не достанет. Куда там! Забодает его коза и на голову его глупую насерет… Гошка уж губу закусил, чтоб не разреветься. Правильно, все правильно дед говорил. И раньше он Гошке об этом говорил. Втолковывал многажды. А Гошка, как до дела дошло, — всё позабыл. Дурак и есть. Не выйдет из него ни гридня, ни варяга. Будет он до конца жизни навоз из конюшни выгребать и лапти плести. Хотя нет, лапти — тоже не про него. Хорошие лапти тоже с умом плетут… Тут Рёрех наконец умолк, поглядел внимательно на Гошку… А потом махнул рукой и сказал уже безгневно: — Ладно. Попробуем еще разок. К вечеру, уже на закате, Гошке наконец удалось выследить деда. Собрал маленький шалашик из веток, накрылся и ждал. Деда, впрочем, он всё равно не услыхал. Как он на своей деревяшке мог бесшумно по лесу ходить, Гошка не понимал. Но — увидел вдруг, шагах в двадцати, прильнувшего к дереву варяга. Гошка даже дышать перестал… И не увидел его Рёрех. Шагнул к другому дереву, повернулся спиной… Тут уж Гошка не утерпел. Приподнялся и запустил камешком прямо в дедову спину. И попал. Но дедко не обиделся. Даже обрадовался. Наконец похвалил Гошку и сказал: всё, отдыхаем. И ужинаем. Ужин добыли быстро. Гошка подстрелил зайца, а Рёрех — здоровенную рыбину. Рыбину почистили и сварили в котелке вместе с травками и корешками, а зайца запекли на углях. Готовил дед. Гошка в это время коней купал. Покушали с удовольствием. Дед запивал жареное мяско пивом, а Гошка — ключевой водой с ягодами. Правда, кушали не одни. Еще с рыбными щтями не покончили, как Гошка услышал людей. Людей было вроде трое. Гошка, вовремя вспомнив дедовы наставления, вопить и руками махать не стал. Поглядел на деда, увидел, что тот этак незаметно позу изменил, подближе к оружному поясу переместился. Тут они с Гошкой переглянулись (Гошка украдкой показал три пальца), всё поняли, но поскольку дед вел себя спокойно, то и Гошка продолжал есть. Только когда покушали, Рёрех сказал довольно громко: — На пиво не рассчитывайте. Самому мало. Только тогда люди (их оказалось не трое, а четверо) вылезли на свет. Один из них оказался тоже старым варягом: с двумя ногами и двумя глазами, но без левой кисти. — А я всё ждал, когда ты нас заметишь, Рёрех, — сказал он, присаживаясь на корточки у костра — Долго ждал, Руг, — усмехнулся Рёрех. — Объявился бы сразу, мог бы и на жарёнку успеть. — Так и знал, что ты нас учуял, — Руг разгладил седые усы. — Я и этим, — кивок в сторону оставшихся на ногах спутников, — так сказал к деду тишком не подобраться.