Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 69 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Его из свагов выгонят, — пояснил светловолосый. — У них, ежели увечье, так к служению бесовскому, считай, непригоден. Будет не с девками валяться, а нужники чистить. — Ну девки ему тогда уж ни к чему будут, — резонно заметил чернявый. — А нужники тоже чистить надо. Они ж тут жрут — мы с тобой в походе вдвоем за день столько не съедим, сколько такой вот опарыш в один присест уминает. Так что нужники здешние очень даже в чистке нуждаются. — П-п-ощадите… — выдавил наконец сварг. Черноволосый долго смотрел на него. Жрец под его взглядом то краснел, то бледнел. Наконец незваный гость произнес: — Ладно. Прощу тебя, дурака. В первый и последний раз. Но если ты еще раз протянешь свои кровавые лапы куда не следует, я лично тебе калеными клещами не только уд, но и язык вырву. И никто меня не остановит: ни князь, ни твой засаленный идол. Веришь мне? — и глянул так, что переполненный мочевой пузырь сварга все-таки не выдержал. — Фу-у… — брезгливо процедил светловолосый. — Пошли отсюда, братец. Всё он понял. — Живи пока, — разрешил чернявый. — И помни: теперь твой бог — не дерево, а железо. Вот это железо! И быстро провел кончиком кинжала по ребрам. Кожа разошлась, и темная кровь вмиг покрыла сваргов бок. Жрец даже не пикнул. Темноволосый выпрямился, взял с лавки рушник, вытер сначала кинжал, потом ладонь, которой зажимал сваргу рот. Швырнул рушник жрецу и стремительно-легким движением покинул ложницу. Светловолосый — за ним. Задержался только на миг, сделал жест — будто вырывает что-то, засмеялся беззвучно и пропал, не забыв, впрочем, притворить за собой дверь. Сварг зашипел злобно, схватил с пола кувшин с рассолом, жадно выдул половину, прижал рушник к поцарапанному боку, открыл было рот, чтобы закричать… Но задумался. Поглядел на сложенных удавки беспамятных девок, прислушался… И звать никого не стал. А что кричать? Он признал гостей. Остановить таких в капище некому. Тут и полного десятка княжьих гридней маловато будет. Главный жрец тяжело плюхнулся на ложе, поглядел на бок. Кровь уже почти остановилась. Неглубоко резнул ворог. Так, чтобы память была. Сварг это понимал. И еще он понимал, что сейчас ему следует решить, кого он больше боится: страшного ночного гостя или не менее страшного грозноликого бога. Что так, что эдак, а кого- то придется обидеть. И ни тот ни другой обиды не простят. В этом главный Сварогов жрец града Киева не усомнился ни на мгновение. Глава вторая ВЫБОР СВАРОГА Первыми шли жрецы. Обряженные, как положено по обычаю, с подобающими атрибутами и истовыми лицами ведомых богом. За жрецами, а вернее, вокруг них, то обгоняя, то отставая, торопились служки — ражие молодцы с дубинами. За служками — прочий люд. Кто — тоже с дубьем, кто с косами, а у некоторых даже луки и сулицы припасены. Толпа двигалась через город неторопливо, но уверенно. Ворча, как огромный многоголовый зверь, и понемногу обрастая сторонниками (коих у «сварожьих детей» в Киеве было немало), обычными зеваками и городским отребьем, уповающим под шумок пограбить богатеев. По чью душу идет гневный люд, никто не сомневался. Все знали о страшном жребии и о том, что воевода Серегей наотрез отказался отдавать сына. — Мы Сварогу не служим, — заявил боярин-воевода. — Желаете кого — выбирайте из своих. А жребий ваш — лживый. Ежели кто усомнился, на чьей стороне Правда, так можно и рассудить. В любое время на любом перекрестке. Желающих рассудить не нашлось. В силу Сварога многие веровали, но скрестить клинки хоть с кем из воеводиного семейства рискнули бы немногие. Однако эти немногие были сплошь княжьими людьми и кланялись в большинстве не Сварогу, а своему Перуну. В Киеве говорили, что принудить воеводу должен сам князь. Как повелось. Забрал жребий — верши. Но князь помалкивал, а в старшей дружине Владимира хоть и было довольно полян, древлян и прочих, да сила их была — не главная. А тут еще скандинавы. Этим Сварог и вовсе без надобности. У них свой старший бог — коварный и злопамятный Один, не пожалевший глаза за право ведать прошлое и будущее и глядеть невозбранно во все три мира. Так и викинги. Глядят везде и хапают, где удастся. Этим и повода не надо, чтоб городу разор устроить. Не хочет князь раздора. Ну, коли так, то кликнули сварги киевских да окрестных людинов, старым богам верных, и сами пошли справедливость свершить. Через городские ворота толпа вошла беспрепятственно, а вот у стены, что вокруг Горы стояла, вышла заминка. Затворили перед ними ворота. Возможно, пошумела бы толпа и ушла: кольями да дубинами стену не разобьешь. Потешились бы внизу, разбили склады купеческие да лавки на рынке — и ушли. Но через малое время ворота открыли. Оказалось, на страже нынче преданные Сварогу гридни смольнянского воеводы Путяты. А может, жрецы нарочно подгадали именно к этой страже… Так или иначе, но толпа на Гору взошла. И двинулась меж крепких заборов и каменных стен к давно намеченной цели. Вел толпу сам главный сварг. Гора настороженно ждала. Ворота во дворы плотно затворялись и укреплялись железными засовами. Сверху со стен, на сбившуюся толпу сурово глядели вооруженные луками люди. Сварожьи дети поглядывали на них с опаской, но уповали на силу Сварога, а более всего на свою многочисленность. В хвосте толпы, поигрывая топорами, вышагивали нурманы ярда Торкеля. Чувствительные носы викингов безошибочно угадывали возможность поживиться. Главный сварг уверенно привел толпу к тяжелым дубовым воротам, увенчанным литым византийским крестом. Увидев крест, толпа обрадованно взревела. Дубье тут же загрохотало в створки. Над воротами поднялся плечистый воин в круглом шлеме. — А ну прочь, псы! — взревел он, перекрывая шум. — Прочь — или буду бить! Ответом ему был град камней, некоторые из которых достигли цели и с лязгом ударили в боевое железо. Воин слетел с ворот и тут же со двора, навесом, взмыли стрелы. В толпе раздались вопли: у сварожьих детей не было ни щитов, ни шлемов, и защититься от смертоносного града было нечем. Но кровь не остановила, а только разъярила толпу. Даже те, кто шел лишь добиться справедливости, теперь готовы были убивать. Град охотничьих стрел и камней полетел с улицы на подворье. Этот град был намного гуще, и стрелять со двора перестали. Четверо меньших жрецов, дюжих бородачей, с тяжелыми, на длинных рукоятях, топорами лесорубов подступили к воротам. Топоры дружно ударили в столбы, вырубая железные петли. Вскоре дерево начало поддаваться, толпа радостно заревела, навалилась — и ворота упали внутрь. Сварожьи дети ворвались на подворье и растеклись по нему, круша и ломая все, что подвертывалось под руку. Мимоходом забили нескольких холопов и двух сторожевых псов, сунулись к дому и отхлынули, оставив на земле трех зарубленных. В сенях, плечом к плечу, перегораживая вход, стояли варяги. Огромные, страшные, все в железе, с мечами в руках. Толпа подалась назад. Сварожьи дети, даже в хмельном угаре божьего гнева, не рвались на верную смерть. Но тут вперед вышел главный сварг. — Отдай нам сына своего, варяг! — громко, так чтобы услышали все, закричал он. — Отдай своего сына богу — и мы более никого не тронем! — Деревяшка твой бог и ничего более! — прогудел воин. — Един Бог над нами, и имя ему Иисус Христос! — Ну и где твой бог? — насмешливо заорал сварг. — Что-то я его не вижу! Что ж он не придет и не покажет себя? Толпа одобрительно зарычала и прихлынула поближе, но сварг тут же раскинул руки, останавливая ретивых. Ему вовсе не хотелось, чтобы его вытолкнули под мечи варягов. — А где твой бог? — заорал в ответ воин. — Он хочет моего сына, так пусть придет и возьмет! А вы что тут делаете? — Они так до вечера проболтают, — проворчал викинг по прозванию Рваная Щека. — Пойдем-ка пособим! — И стал проталкиваться вперед, грубо расталкивая толпу. Остальные нурманы последовали за ним. Клин викингов легко пробил себе дорогу. Передние даже сами потеснились, пропуская нурманов. Уж эти варягов не испугаются. Сами такие. Но викинги драться не стали. Рваная Щека только глянул на мужей в сенях и понял, что позиция у них — выигрышная. И в сам дом тоже не войти — окна высоко и узкие. Опять-таки опыт подсказывал, что в окнах этих не девки сладкие поджидают, а варяжские трэли с луками. Дом можно было поджечь, но как тогда грабить? Рваная Щека еще раз оценил положение, и опыт тут же подсказал ему, что следует делать. Пара слов, брошенных другим хирдманам: викинги разошлись в стороны, подступили к сеням сбоку и разом обрушили топоры на резные столбы, на которых покоилась крыша. Действовали северяне быстро, умело и дружно, так что сени рухнули в считаные мгновения, погребя под собой храбрых защитников. Тут уж и толпа ринулась вперед. Сбитых с ног придавленных варягов долго били и топтали… …А нурманы тем временем уже проникли внутрь, разбились на пары, разбежались по дому и начали убивать. Но убивали — расчетливо. Только тех, кто вставал на дороге. Тех, кто не сопротивлялся или прятался, — не трогали. Понимали — времени в обрез. Вон, сверху, из Детинца, слышен стон тревожного била. Снаружи еще дотаптывали варягов, а Рваная Щека уже держал за горло хозяйскую дочь, а ее мать поспешно складывала ценности в бугристые от мозолей лапы нурманов… Закончили быстро. Брали только золото, серебро и самоцветы, на мелочь не разменивались. Может, и осталось что-то в схоронках, да времени (нурманы это нюхом чуяли) осталось — чуть. Рваная Щека отшвырнул полузадушенную девку, мамаше дали кулаком по затылку, чтоб не вопила, и ушли. Дом покинули через крышу, потому что окна были слишком узки, а в сенях толпа всё еще терзала уже мертвых варягов. С крыши дома нурманы махнули на сеновал над конюшней (под открытый навес), соскочили на землю и, расталкивая теснящийся на подворье люд, спокойно двинулись к выходу. Им не препятствовали. Чернь вокруг занималась тем же, чем только что — сами нурманы. Грабила подворье. Только тащили смерды, с точки зрения нурманов, всякую дрянь: упряжь, медную посуду, хозяйственную утварь… Каждый старался урвать, что мог. Могли смерды немногое. В овине завопила девка: кто-то пристроился попользовать. Нурманов это не касалось. Они знали, что будет дальше. И убрались очень вовремя. Причем двинулись не вниз, а наверх — к княжьему терему. Не успели и на сто шагов отойти, как пришлось спешно прижаться к забору: мимо, нахлестывая коней, тесным строем промчались княжьи гридни. Нурманов не тронули. Решили: те ни при чем. Несколько мгновений — и снизу раздались вопли стаптываемых смердов. У ворот разгромленного подворья образовалась давка. Часть погромщиков кинулась вниз, остальные — обратно на двор. Кто-то пытался спрятаться в доме, кто-то бестолково носился по подворью, самые ловкие полезли через забор на соседние дворы. Вот это они — зря. Соседи, не смевшие высунуться, когда толпа громила варягов, с появлением княжьей гриди враз осмелели и встретили беглецов жестоко: били, чем попало, скручивали, вязали… Всякий, забравшийся на чужой двор без спросу, считался татем, и хозяин был в полном праве даже его убить. Но какой прок убивать, если можно сделать холопом? А если пойманный — уже чей-то раб, то и денег за него стребовать. Зачем же тогда лишать жизни? Дворы на Горе богатые, хозяева — крепкие. Рабочие руки лишними никогда не будут. Часть гриди помчалась вниз, следом за беглецами, но тем сварожьим детям, которые пустились наутек, повезло больше прочих, потому что навстречу всадникам вышли другие вой. Тоже — княжьи. Кмети княжьего воеводы Путяты. Чудом обошлось без крови. Спас сам Путята, который встал на пути гридней с поднятыми пустыми руками. Остановил. Наверх поднялись уже вместе, причем воев с Путятой было раз в пять больше, чем варягов. Эти могли б защитить своих единоверцев, но немного запоздали: варяжская гридь подворье уже очистила. Часть черни побили, часть — затолкали в овечий загон. Опознанных как сваргов спешившиеся варяги вязали и складывали у конюшни. Главного жреца уже подтянули за руки к вратной перекладине. — Отвязать! — скомандовал своим Путята.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!