—Да, — подтвердила она, глядя на экраны за спиной Дануорти. — Источник вируса установили одновременно с получением аналога, и как раз вовремя. Вероятностные подсчеты давали восемьдесят пять процентов смертности при тридцати двух даже с антибиотиками и Т-клеточным наращиванием, и это еще без учета всеобщего дефицита и нехватки рук. Но и с аналогом смертность составила девятнадцать процентов, и многие пациенты до сих пор в критическом состоянии. Она взяла его запястье, не сводя глаз с экранов. — Температуру слегка сбили, — прокомментировала она. — Вам ведь на самом деле очень повезло. На уже заразившихся аналог не действовал. Доктор Аренс... — Она осеклась. «Что же, интересно знать, сказала Мэри? Что он уже не поднимется?» — Вам очень повезло, — повторила девушка. — А теперь поспите. Он заснул, а когда опять проснулся, над ним с Библией наперевес стояла миссис Гадцсон. — «И наведет на тебя все язвы Египетские, — начала она, едва он открыл глаза. — И всякую болезнь и всякую язву, доколе не будешь истреблен». — И преданы будете в руки врага, — пробормотал Дануорти. —Что? — грозно спросила миссис Гаддсон. — Ничего. Она потеряла строчку и принялась листать страницы туда-сюда в поисках новых упоминаний о язвах и морах. — «Что Бог послал в мир единородного Сына своего...» Никогда бы не послал, знай он, что будет дальше, подумал Дануорти. Ирод, и избиение младенцев, и Гефсиманский сад. — Прочтите мне из Матфея, — попросил он. — Глава двадцать шестая, стих тридцать девятый. Миссис Гаддсон недовольно умолкла, но все же отлистала к Евангелию от Матфея. — «И, отойдя немного, пал на лице Свое, молился и говорил: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия»». Господь не знал, где он, подумал Дануорти. Он послал своего единородного сына к людям, а потом что-то случилось с привязкой, кто-то выключил сеть, и Он потерял связь с сыном, и того арестовали, надели на него терновый венец и распяли на кресте. — Глава двадцать седьмая, — велел он, — стих сорок шестой. Миссис Гадцсон с поджатыми губами перевернула страницу. — Мне кажется, это не самые подходящие главы для... — Читайте. — «А около девятого часа возопил Иисус громким голосом: «Или, Или! лама савахфани?» — то есть: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»» Киврин будет теряться в догадках. Решит, что перепутала место или время, что из-за чумы потеряла счет дням, что возникли какие-то сбои в сети. Подумает, что ее бросили. — Все? — спросила миссис Гаддсон. — Или будут еще пожелания? — Нет. Миссис Гаддсон вернулась к Ветхому Завету. — «Падут они от меча, голода и моровой язвы. Кто вдали, тот умрет от моровой язвы». Несмотря ни на что, он все-таки заснул, а когда открыл глаза, бесконечный день наконец чем-то сменился. За окном по-прежнему шел дождь, однако в палате появились тени, и колокол отзвонил четыре часа. Зашла Уильямова медсестра, проводить больного в туалет. Книга куда-то исчезла — может, Колин наведывался? Но когда сестра полезла в тумбочку за тапками, Дануорти увидел книгу внутри, на полке. Попросив сестру поднять спинку кровати в сидячее положение, он надел очки и снова раскрыл тяжелый том. Чума распространялась так беспорядочно, так стремительно, что современники не верили в ее естественное происхождение. Они обвиняли евреев, прокаженных и душевнобольных в колдовстве и порче воды в колодцах. Все незнакомое, все чужестранное попадало под подозрение автоматически. В Суссексе закидали камнями двух путников. В Йоркшире молодую женщину сожгли на костре. — Вот она куда подевалась, — сказал Колин, входя. — А я уж думал, что потерял ее. Он был в зеленой куртке и весь мокрый. — Относил футляры с колокольчиками в Реформистскую — мисс Тейлор просила. А там просто потоп. У мистера Дануорти отлегло от сердца при упоминании о мисс Тейлор, и он только теперь осознал, что не спрашивал ни про кого из карантинных, боясь услышать страшное. — Значит, с мисс Тейлор все в порядке? Колин нажал кнопку, и куртка расстегнулась, окатив всю палату брызгами. —Да. Они играют какой-то там свой концерт в Реформистской пятнадцатого. Изогнувшись, он посмотрел, что именно читает Дануорти. Тот захлопнул книгу и отдал ему. —А остальные звонари? Мисс Пьянтини. — Ее еще не выписали, — кивнул Колин. — Так похудела, вы ее не узнаете. — Он открыл книгу. — Вы читали про чуму, да? —Да. Мистеру Финчу удалось уберечься? —Удалось. Он все это время заменяет мисс Пьянтини на теноре. Очень расстраивается. Туалетная бумага из Лондона не пришла, и он боится, что наши запасы почти на исходе. Поссорился из-за бумаги с миссис Гадостью. — Он уложил книгу обратно на кровать. — А что теперь будет с вашей Киврин? — Не знаю, — ответил Дануорти. — И никак нельзя ее вытащить? — Нет. — Чума — это жутко, — сказал Колин. — Столько народу умерло, что их даже не хоронили. Оставляли лежать на улицах штабелями. —Я не могу к ней попасть, Колин. Привязка сорвалась, когда Гилкрист выключил сеть. — Знаю, но неужели ничего нельзя сделать? — Нет. — Но... — Я поставлю перед вашим врачом вопрос о сокращении числа посетителей, — сурово заявила сестра, выволакивая Колина за шиворот. — Тогда сократите первым делом миссис Гаддсон, — попросил мистер Дануорти. — И передайте Мэри, что я хочу с ней увидеться. Мэри не пришла, зато пришла Монтойя — судя по всему, прямо с раскопок, по колено в грязи. Даже ее кудрявые волосы поседели от глиняной пыли. С ней пробрался Колин, в основательно промокшей зеленой куртке. — Нам пришлось проникать тайком, пока эта не видела, — пояснил мальчик. Монтойя тоже сильно потеряла в весе. Электронные часы болтались на похудевшем запястье. — Как вы себя чувствуете? — спросила она. —Лучше, — соврал Дануорти, глядя на ее руки. Под ногтями чернела каемка. — А вы? —Лучше. Наверное, прямо с больничной койки отправилась на раскопки искать диктофон. А теперь пришла сюда. — Она умерла, да? — спросил Дануорти. Пальцы Монтойи сжались на спинке кровати, потом разжались. — Да. Значит, Киврин все-таки перебросилась правильно. Пространственное расхождение не превысило нескольких километров — или даже метров, и она отыскала Оксфордско-Батскую дорогу. Отыскала Скендгейт. И там умерла от гриппа, подхваченного еще до отправки в прошлое. Или от голода после чумы. Или отчаяния. Ее нет в живых уже семь сотен лет. — Вы его нашли, — констатировал Дануорти. — Что нашли? — не понял Колин. — Диктофон Киврин. — Нет, — ответила Монтойя. Легче не стало. — Но найдете. Ее руки на спинке кровати слегка задрожали. — Она сама меня просила. В день переброски. Это она предложила сделать диктофон в форме костной шпоры, чтобы записи сохранились даже в самом крайнем случае. «Мистер Дануорти напрасно беспокоится, — сказала она, — но если что-то случится, я попытаюсь устроить, чтобы меня похоронили на погосте, и тогда вам... — голос Монтойи дрогнул, — не придется перекапывать пол-Англии». Дануорти закрыл глаза.