— Все в порядке. Я знаю, вы беспокоитесь, но со мной все в порядке. Правда. Просто чуть-чуть приболела. Он поднял голову. «Certes, it been derlostuh dayes forgott foreto getest hissahntes im oiler». Лицо у него оказалось суровое, все в морщинах, жестокое лицо разбойника. Он увидел, что она тут лежит, потом ушел, дождался темноты и теперь вот вернулся. Киврин хотела оттолкнуть его, но руки запутались в складках плаща. — Уходи, — язык не ворочался, зуб на зуб не попадал. — Уходи... Он произнес еще что-то, на этот раз с вопросительной интонацией. Киврин не понимала, что он говорит. «Это средневековый английский. Я учила его три года, я спец по флексиям прилагательных. Я должна его понимать. Это все от жара. У меня жар, поэтому я не понимаю ни слова». Незнакомец повторил вопрос, а может, задал новый, она даже этого не разобрала. «Это все из-за болезни. Я не понимаю, потому что больна». — Милостивый сударь... — Она забыла, что там дальше. — Помогите. — Она пыталась вспомнить, как это будет на средневековом, но в голове осталась одна церковная латынь. — Domine, ad adjuvandum tе festina [5]. Он склонил голову над сложенными ладонями и принялся бормотать себе под нос, а потом Киврин, наверное, потеряла сознание, потому что он поднял ее на руки и понес. Откуда-то из открытой сети по-прежнему плыл надтреснутый колокольный звон, и она пыталась разобрать, с какой стороны доносится это дребезжание, но все перекрывал стук зубов. — Я заболела, — сказала Киврин, когда он усаживал ее на белого коня. Повалившись вперед, она ухватилась за гриву, чтобы не упасть. Всадник придержал ее рукой за талию. — Не понимаю, как так вышло. Я сделала все прививки. Ослик медленно тронулся вперед. В узде тоненько зазвенели бубенцы. Запись из «Книги Страшного суда» (000740-000751) Мистер Дануорти, кажется, меня нужно забирать. ГЛАВА СЕДЬМАЯ —Я так и знала! — Миссис Гаддсон летела по коридору на всех парах. — Он подхватил какую-то жуткую болезнь? Все эта гребля! Мэри шагнула вперед. — Сюда нельзя. Здесь инфекционное отделение. Миссис Гаддсон это не остановило. Она шагала, угрожающе размахивая саквояжем, и с прозрачного дождевика, надетого поверх пальто, летели крупные брызги. — Вы не можете мне запретить. Я его мать. Я требую встречи! — Стойте! — голосом дежурной сестры велела Мэри, вскидывая руку вверх, словно регулировщик. Миссис Гаддсон, как ни странно, остановилась. — Мать имеет полное право навестить своего сына. Он очень болен? — спросила она, смягчая тон. — Если вы про своего сына Уильяма, то он не болен вовсе, — ответила Мэри, — насколько мне известно. Нет-нет, не приближайтесь, стойте там, — попросила она, снова вскидывая руку. — Почему вы решили, что Уильям заболел? —Догадалась в тот самый миг, как объявили карантин. Когда начальник станции сказал «временный карантин», меня будто молния поразила. — Она поставила саквояж, чтобы показать, куда именно ее поразила молния. — Все потому, что он не принимал витамины. Я ведь обращалась к руководству колледжа, чтобы проследили. — Она метнула на Дануорти убийственный взгляд, которому взгляды Гилкриста и в подметки не годились. — А мне в ответ, мол, он уже большой, может сам о себе позаботиться. Вот и ошиблись. — Карантин ввели вовсе не из-за Уильяма, а из-за университетского оператора, который слег с вирусной инфекцией. Дануорти мысленно поблагодарил Мэри за то, что не сказала «баллиольского оператора». — Пока оператором все и ограничивается, нет никаких признаков, что болезнь распространится. Карантин всего лишь мера предосторожности, уверяю вас. Миссис Гаддсон это не убедило. — Мой Уилли всегда был болезненным. Он совсем о себе не думает, корпит над книжками, а в комнате сплошные сквозняки. — Она кинула еще один уничтожающий взгляд на Дануорти. — Удивительно, как он в самом деле не слег с вирусной инфекцией. Мэри опустила руку и нашарила в кармане пейджер. «Надеюсь, она вызовет подмогу», — подумал Дануорти. — Всего семестр в Баллиоле, и мой мальчик уже успел основательно подорвать здоровье. А в довершение куратор оставляет его на каникулы читать Петрарку! — бушевала миссис Гаддсон. — Разве я могла не приехать? Как представлю, что он тут один-одинешенек на Рождество, питается бог знает чем, губит себя, чахнет... Материнское сердце не выдержало. Она снова ткнула кулаком туда, куда ее «пронзила молния». —Это перст судьбы, что я приехала именно сейчас. Воистину перст судьбы. Я чуть не опоздала на поезд, этот саквояж безумно неудобный, и у меня мелькнула мысль: «А, ладно, поеду на следующем». Но мне так не терпелось увидеть Уилли... Я крикнула, чтобы подержали двери, и стоило мне выйти на «Корнмаркет», как начальник объявляет: «Временный карантин. Отправление поездов откладывается». Только подумать, если бы я не успела на этот поезд и села на следующий, меня бы не пустили из-за карантина. Да, подумать только. —Уверен, Уильям очень удивится вашему приезду, — сказал Дануорти в надежде, что она отправится на поиски сына. — О да, — мрачно ответила миссис Гаддсон. — Наверняка сидит на сквозняке и без шарфа. Он этот вирус как пить дать подхватит. Он все хватает. В детстве сплошные аллергии и сыпь. Вот увидите, заразится. Но мамочка здесь, мамочка его выходит. Дверь распахнулась, и в коридор вбежали двое в масках, халатах, перчатках и каких-то бумажных накидках на обувь. Увидев, что никто не лежит без сознания на полу, они перешли на шаг. — Помещение нужно изолировать и повесить соответствующий знак на двери, — распорядилась Мэри. — Боюсь, вы тоже могли подвергнуться воздействию вируса, — продолжила она, обращаясь к миссис Гаддсон. — Мы пока не определили способ передачи, поэтому не исключаем воздушный путь. На какой-то жуткий миг мистеру Дануорти показалось, что сейчас она посадит миссис Гаддсон к ним в комнату ожидания. — Проводите, пожалуйста, миссис Гаддсон в изоляционный бокс, — попросила она кого-то из облаченных в халаты с масками. — Нужно будет взять анализ крови и переписать всех, с кем вы контактировали. А вы, мистер Дануорти, пойдемте со мной. — Не дожидаясь протестов миссис Гаддсон, она увела его в комнату ожидания и закрыла дверь. — Сохраним бедняге Уилли несколько лишних часов свободы. — От этой особы любой сыпью покроется, — кивнул Дануорти. Все, кроме санитарки, подняли взгляды на вошедших. Латимер так и сидел с закатанным рукавом у стойки с пробирками. Монтойя разговаривала по телефону. — Поезд Колина завернули назад, — объяснила Мэри. — Наверное, он уже дома. — Это хорошо, — порадовалась Монтойя, освобождая телефон, который тут же перехватил Гилкрист. — Простите, мистер Латимер, что заставила вас ждать. — Мэри вскрыла упаковку защитных перчаток и начала собирать иглу для взятия крови. — Могу я поговорить со старшим куратором? — произнес Гилкрист в трубку. — Да. Я разыскиваю мистера Бейсингейма. Да, я подожду. «Старший куратор понятия не имеет, где он может быть, — подумал Дануорти. — И казначей тоже». Он уже спрашивал у них, когда пытался остановить переброску. Казначей даже про Шотландию не знал. — Рада, что парень нашелся, — сказала Монтойя, глядя на часы. — Как думаете, сколько нас здесь еще продержат? Мне срочно нужно на раскоп, пока он не превратился в болото. Мы сейчас копаем скендгейтский погост. Большая часть захоронений относится к XV веку, но есть несколько умерших от чумы и несколько до Вильгельма Завоевателя. На прошлой неделе нашли могилу рыцаря. Отлично сохранилась. Интересно, Киврин уже там? «Там — надо понимать, в деревне, а не на кладбище», — догадался Дануорти. — Надеюсь, — ответил он. — Я просила ее сразу же начать записывать наблюдения по Скендгейту, все что касается деревни и церкви. И особенно этой могилы. Надпись там частично стерлась, как и часть резьбы, но дата читается — 1318 год. — У меня неотложное дело. — Гилкрист возмущенно сопел, дожидаясь, пока ответят на том конце провода. — Да знаю я, что он на рыбалке! Я хочу выяснить, где именно. Мэри заклеила руку Латимера пластырем и махнула Гилкристу. Тот помотал головой. Мэри пошла будить санитарку. Сонно моргая, она послушно последовала к тумбочке с пробирками. — Очень многое можно установить лишь в ходе непосредственного наблюдения, — продолжала Монтойя. — Я велела Киврин записывать все подробно. Надеюсь, места на этом чипе хватит. Он такой крошечный. — Монтойя снова взглянула на часы. — Еще бы. Вы его не видели до имплантации? Не отличишь от костной шпоры. — Шпоры? — Дануорти смотрел на пробирку, в которую струилась кровь медсестры. — Чтобы не возникло анахронизма, если чип вдруг обнаружат. Как раз помещается на ладонной стороне ладьевидной кости. — Она потерла косточку под большим пальцем. Мэри махнула рукой Дануорти, и санитарка встала, раскатывая рукав. Дануорти опустился на ее место. Отлепив защитную бумагу с датчика, Мэри прикрепила его на тыльную сторону запястья Дануорти, а потом выдала ему пилюлю глотательного термометра. — Пусть казначей перезвонит мне на этот номер, как только вернется, — попросил Гилкрист и повесил трубку. Выхватив у него телефон, Монтойя лихорадочно забегала пальцами по кнопкам. — Привет. Можете сообщить мне границы карантина? Они захватывают Уитни? Там мой раскоп. — На том конце провода, видимо, сообщили, что нет. — Тогда с кем я могу поговорить о переносе границ? Это срочно! «У всех что-то срочное и безотлагательное, — подумал Дануорти, — и никому даже в голову не приходит побеспокоиться о Киврин. Конечно, о чем там беспокоиться? Диктофонный чип замаскирован под костную шпору, чтобы не вызвать анахронизма, если современникам заблагорассудится отсечь ей руки, прежде чем тащить на костер». Мэри померила ему давление, потом ткнула в вену иглой.