Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 38 из 47 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Чу! — ахнул Газзи. — Уж кто-кто, а ты, насколько я помню, отлично в химических веществах разбираешься, — оскалилась на него Ангел. — Может, поможешь? Не успела она договорить, как Игги прицельно рухнул на Чу с потолка. Тот повалился на пол, и с оглушительным «уххх» воздух вырвался у него из груди. А Игги стальной хваткой сцепил пальцы у него на шее. — Ни хрена себе! — У Газзи глаза полезли на лоб, а Ангел оцепенела на месте. Лицо сползло с мистера Чу и, как омерзительная кожаная маска, повисло в руках у Игги. — Что? Что случилось? — подбегает Надж. Рядом с Игги на полу распростерто тело Чу с головой… урода. На детском, покрытом зеленой чешуей лице выкатились из орбит круглые водянистые глаза. — Вот те и на! — выдохнула Надж. — Только не убивайте меня, — умоляет урод. — Немедленно отпустите Роберта! — приказывает профессор Кошмарик из своего угла. — Роберт? — чуть ли не визжит Игги. — Да он зеленый! — Ребята! Сека! — предупреждает Дилан. — Пара охранников почти что пришли в себя и подбираются к стае. Но Надж, Ангел и Газзи успевают открыть канистры и пускают в ход химикаты, которые никогда не должны попадать в руки детям. — Обработайте их хорошенько, — приказывает Дилан, переводя дыхание. — А я пока займусь профессором. 82 Побоище гудит на заднем плане. Ровным, мерным уверенным гудом. Но это где-то далеко. А передо мной только мертвенно-серое лицо Клыка, и мои пальцы перебирают его сразу потускневшие волосы. Но я все равно вижу его живого. Вот он пытается меня рассмешить и из соседней клетки в Школе рассказывает мне дурацкие детские анекдоты. Вот он дрыхнет в нашем давнишнем доме, который устроил нам Джеб. Я прыгаю на его кровать, трясу его, бужу, а он притворяется, что спит. Я хохочу и «случайно» пихаю его коленкой, где понежнее. И он сердито вскакивает и сбрасывает меня на пол. Вот после исчезновения Джеба он потешается над моей первой попыткой приготовить обед и выплевывает котлету и сыр. А я за это опрокидываю ему на голову полную кастрюлю с моей стряпней. Вот Клык, тяжело раненный, на берегу океана. И я смотрю на него и понимаю, что люблю его. Клык, целующий меня, и мы так близко друг к другу, что я больше не вижу его черных глаз. А он целует меня снова и снова. Как я могу все это забыть. Я всегда буду его помнить. Клык. Не. Мертв. 83 Потом что-то внутри меня щелкнуло. Я словно разморозилась. — Клык! Вернись! — Я дергаю его за волосы. Трясу изо всех сил за плечи. — Проснись! Вставай! Кончай ваньку валять. Придурок. Попробуй мне умереть, я тебя сразу убью! Прикладываю рот к его уху и ору что есть мочи: — Ты слышишь меня? Смерть не стоит у нас на повестке дня. Она в мои планы не входит! Ничего не действует. Наваливаюсь ему на грудь: — Вставай, я тебе говорю. Мы огонь, воду и медные трубы прошли. Как ты можешь после всего этого сдаться! Что же ты за трус такой окаянный! Ты нам нужен! Ты мне нужен. Клык! Я… Я тебя люблю! Я захлебываюсь от бесслезных рыданий: — Ты слышишь меня! Почему только я тебе раньше этого не сказала? Ты не можешь умереть, пока ты от меня этого не услышал! Не можешь. Не имеешь права! Задыхаясь, я дико оглядываюсь по сторонам, будто под рукой сейчас окажутся склянки с живой и мертвой водой. И с надписью «Доза ограничена». Но вижу только охранников, валяющихся в беспамятстве, горстку окровавленных детей-птиц да мальчика-ящерицу. И — на тумбочке около кровати Клыка, вместе со всяческими медицинскими штуковинами — огромный одноразовый шприц. На баллончике надпись: «Адреналин. Опасно для жизни». Рука сама собой тянется к шприцу. Я однажды видела в кино… — Я уже пробовал, — придушенно шепчет намертво зажатый в руках Дилана Полотняный. — Я сделал ему укол в вену. Это не дало никаких результатов. В мгновение ока хватаю шприц и с размаха колю Клыка в грудь, прямо в сердце. Нажимая поршень, слежу, как исчезает из баллончика все его содержимое. А вдруг? Вдруг у Клыка еще есть шанс? 84 Время тянется, как резина. Секунды превратились в часы. Все очертания расплываются. Все движутся, как в замедленной съемке. Кто и что говорит — понять невозможно. Мне кажется, что Игги и Газман держат Роберта и безуспешно стараются снять с него его новое лицо. Мне кажется, я вижу, как Надж обнимает Ангела, а Ангел плачет. Один за другим они поворачиваются и смотрят на нас с Клыком. И лица у них кривятся от горя и слез. Я опускаю глаза на то место, где на сильной загорелой шее Клыка должен биться пульс. Я изо всех сил сжимаю его холодную руку и изо всех сил приказываю ему сжать мои пальцы в ответ. Я кладу голову ему на грудь и закрываю глаза — только бы не видеть ровной прямой линии на мониторе. — Клык, миленький, ну пожалуйста, — упрашиваю я его. — Ты же обещал, что никогда меня не бросишь. Ты обещал. Я снова всхлипываю. И как ни прижимаю я ухо к его груди, я ничего не слышу. Этого не может быть. Не может. Не может. Господи, да помоги же ты мне. Мой мозг уже совсем отключился — только бы не чувствовать этой невыносимой боли, — когда я вдруг услышала писк монитора. Потом еще один. Потом почувствовала, как поднимается грудь Клыка, как он вздохнул, как начало под моей щекой биться его сердце. Я онемела. Я совершенно лишилась дара речи. Я могу только молча смотреть на его избитое посиневшее лицо, которое я так люблю. Клык заморгал и снова вздохнул. — Клык, — выдохнула я. Он еще раз моргает. Его незаплывший глаз широко открывается и смотрит на меня. Клык силится что-то сказать: — Шштако? Вообще-то я стоик. Это все давно поняли. Но сейчас во мне будто плотину прорвало. Я опять уронила голову ему на грудь и зарыдала. 85
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!