Скула у него красная и уже распухает. Вот красота-то завтра будет! — Смотри, там внизу дерево. Давай сядем посидим немного, — предлагает Клык. На самом обрыве скалы несколько молодых сосенок. И одна высоченная, старая и раскидистая. Минута — и мы, резко сбросив скорость, опускаемся в развилку ее толстых ветвей. — А ты прости меня за вчерашнее. — Клык прислоняется спиной к мощному ровному стволу. — Дилан меня вчера совсем достал. Не надо было так заводиться. Ну и, понимаешь, в запале я все проворонил. Даже что дом горит, не заметил. — Он криво усмехается. — Да ладно, с домом все в порядке. Только диван сгорел. Это Газ с Игги новую взрывчатку изобретали. Вот искра и упала. А так все ничего… Клык покачал головой, вздохнул и посмотрел мне прямо в глаза. У меня опять побежали по спине мурашки, и мне опять захотелось прижаться к нему и забыть обо всем на свете. Но что-то все-таки изменилось, что-то внутри меня стало иным. Не пойму почему, но передо мной вдруг встает лицо Дилана. И теперь их как будто со мной рядом двое: Клык и Дилан. Ночь и день. Лицо Дилана открытое и ясное. Он точно вот-вот задаст вопросы, начнет обсуждать и разговаривать. А Клык похож на самую интересную на свете загадку: он закрыт, полон тайн и непонятной внутренней силы. — Джеб говорит, стая на нас жалуется, — говорю я ему. Свежий, благоухающий сосновой смолой ветер треплет мне волосы, и я заправляю их за уши. — Ничего. Мы все привыкаем к… переменам. — Он потянулся ко мне, взял прядь волос, и пальцы у него тут же запутались в колтунах. — Какие у тебя волосы красивые, особенно на солнце, смотри, кажется, они коричневые, а сколько в них рыжих и золотых проблесков… Но мне не до цвета моих кудрей. — Нет, все-таки нам надо подумать… — И думать нечего, — шепчет Клык и наклоняет голову. Я даже вздохнуть не успела, как к моим губам прижались его теплые, мягкие губы. Он обхватывает меня руками и прижимает к себе. Мне знакома каждая его черточка, и я снова замечаю, как вздувается его скула. Мне даже смотреть на него не надо. Коснись я его — сразу узнаю. Ведь мы всегда были вместе. Буквально всегда, всю мою жизнь. Он всегда был моим лучшим другом, моим первым помощником. Я даже не заметила, как наши чувства поменялись. И все, что я знаю, это то, что лучше, чем он, для меня никого нет. Он все теснее и теснее притягивает меня к себе, пока мы не сливаемся друг с другом. Не помню, как долго мы там в ветвях сосны с ним шептались и целовались. Наконец у меня заурчало в животе, и, расхохотавшись, мы оторвались друг от друга. — Ладно, мне пора в магазин, — говорю я с таким чувством, что в моем мире все снова встало на места и все печали ушли в прошлое. — Полетишь со мной? Клык кивает, но только мы приготовились взлетать, небо наполнилось низким гудением, точно где-то рядом пчелиный рой возвращается в улей. Выглядываем из-под веток. Нет, не пчелы, — где-то высоко-высоко в небе, там, куда даже мы обычно не залетаем, четыре черных вертолета. Мы еще кое-как заметили, а нормальному человеческому глазу их вовсе не различить. Но нам с Клыком ясно: это вертушки, и они движутся к нашему дому. Не сговариваясь срываемся с ветки и раскрываем крылья у самого дна каньона. Время возвращаться с небес на землю. 43 Дилан еще и девяти месяцев на свете не прожил и многого о стае не знает. Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: крылья у ребят — самое уязвимое место. А Надж ирейзеры их вот-вот переломят и потом швырнут ее из окна в ущелье. — Не смей! — кричит Дилан, бросаясь на ирейзера. Осклабившись, громила выставляет вверх ногу и ударом кованого сапога в грудь с размаху размазывает Дилана по стенке. Газ в пылу боя выскользнул в кухню в надежде схватить один из остро наточенных ножей Игги. Но там среди грязных кастрюль и тарелок сам черт ногу сломит — ничего впопыхах не найдешь. Газман хватает что под руку попало и стремглав несется обратно в гостиную на воняющее газом и ирейзерами поле боя, где Надж все еще болтается в лапах ирейзера. Рот ее зажат волосатой волчьей лапой, страшные когти впились в щеку. Газ нажимает кнопку своего оружия и приставляет его к спине насильника. — В атаку пошли кухонные приборы! Ура! — орет он охрипшим голосом. Завертевшиеся лопасти миксера вбуравливаются в грязную жирную шкуру ирейзера. Газман жмет на третью скорость и дергает миксер на себя. Вместе с клоками шерсти. Волчина взвыл и крутанулся в сторону нового противника. Но хватка его ослабла, и Надж, дернувшись посильнее, высвобождает одну руку. Откачнувшись назад и сразу всем телом подавшись вперед, она метко всаживает кулаком в солнечное сплетение второму схватившему ее ирейзеру. Скорчившись, он тоже разжимает когти. Надж соскальзывает вниз на пол, мгновенно хватает его за щиколотки и что есть мочи дергает их на себя. Тут же, обнажив клыки и грозно рыча, на ирейзера кидается Акела. Он теряет равновесие и летит в окно на самое дно каньона. Газ вовсю орудует миксером, вырывая все новые и новые клочья шерсти из шкуры. Ирейзер воет от боли, пытаясь отпихнуть миксер. Но шерсть намертво запуталась в лопастях, и отодрать миксер можно только полностью спустив с него шкуру. Носу Игги здорово досталось. Но его сверхчувствительные рецепторы все равно страдают от страшной вони грязных бандитов. Хотя, с другой стороны, так легче целить: откуда несет, туда и бей. Он размахнулся и метнул что-то, сверкнувшее сталью, в извивающегося под лопастями миксера волчину. Лезвие кухонного комбайна, пробив шкуру, впиявилось в спину. — Пора тебе, серый, проветриться! — хрипит Газзи, хватая врага за ноги. — Давай, подыши воздухом, — кашляет Надж, подпихивая вместе с Газом брыкающиеся в окне ноги. — Пока! — кричат они в один голос вдогонку кубарем летящей вниз туше. Жить становится легче. Теперь стая, Акела, Тотал и Дилан — двое на одного — вполне в состоянии совладать с оставшимися бандитами. Десять минут — и они умудряются грохнуть, ухнуть, сбросить и всеми правдами и неправдами вытряхнуть на дно ущелья всех до единого непрошеных гостей. Вдруг наступившую зловещую тишину нарушает только свистящее дыхание и редкие покашливания. Ангел выскакивает на веранду и взмывает в воздух, проверить, не грозит ли еще откуда-нибудь какая-либо опасность. — Включите все вентиляторы, — стонет Дилан, перегнувшись через подоконник. Он без остановки молотил ирейзеров с той самой секунды, как они ворвались в дом. Но теперь его отчаянно рвет, прямо наизнанку выворачивает. Ангел возвращается, растирая на руках здоровенные черные синяки: — Похоже, мы всех прикончили. Больше никого. Рапортуйте. Она расхаживает по комнате, оценивая ущерб от побоища. Только вчера после пожара Макс вот так же ходила от стенки к стенке. Ангел хорошо запомнила, какое у Макс тогда было лицо. — Хорошенькое мы здесь побоище устроили, — удовлетворенно подытоживает Газзи. — Разбитый нос и красная кровь, — нажимает на цветовую сторону вопроса Игги. Слегка отдышавшись, Дилан обследует глубокие кровавые борозды на плече. — Со мной полный порядок. Давайте лучше Надж проверим. Надж сидит на полу, неловко вывернувшись и стараясь через плечо заглянуть себе за спину: — Я не уверена, но, по-моему, у меня что-то с одним крылом неладно. Как вы думаете, можно крыло вывихнуть? — А я защемила мизинец. — Ангел, скрипнув зубами, дернула мизинец и вправила его на место. Акела тяжело дышит. Они с Тоталом коснулись друг друга носами. — С нами все в норме, — докладывает Тотал. — От мерзкого вкуса ирейзера в пасти сто лет не избавишься. Ангел поднимает руку: — Тихо! Похоже, новые гости. Все замерли, прислушиваясь к звукам снаружи. Приземлившиеся Макс и Клык перепрыгивают на веранде через осколки стекла и оставшиеся после побоища дебри. С округлившимися от испуга глазами Макс врывается в комнату. Клык за ней. — Добро пожаловать. Рады вас видеть, — язвит Ангел сладким голосом. Пропустив мимо ушей ее приветствие, Клык интересуется: — Газзи, браток, это ты, что ли, всякой дряни наелся? — Не. Это газовая бомба. Даже мне весь дом такой вонищей не наполнить. 44 — Что у вас тут стряслось? — Мне в глаза бросается окровавленный нос Игги и перекошенное от боли лицо Надж. — Ирейзеры, — гневно рявкает Игги. — Ирейзеры, вот что у нас здесь стряслось. Но что мы все про нас да про нас. Ваша-то прогулочка как? — Мы услышали вертолеты и сразу вернулись. — Я никак не могу поверить, что я не ослышалась и что он действительно говорит про ирейзеров. — Какая разница. — Игги сердито тряхнул головой. — Главное, чтобы тебе и Клыку все было в кайф. А на нас наплевать, живы мы или сдохли. Это дело десятое.