Там стоял деревянный шкаф, ломившийся от запылившихся книг. Над ним же виднелся темный портрет небольшого размера, и от одного только взгляда на него хотелось выбежать из лавки подальше. На холсте была изображена очень старая, совершенно безобразная женщина в чепце. Один глаз у нее был круглый, с широким черным зрачком, выступающим из глазницы. «Стеклянный», – пояснила миссис Гейбл. Второй – серый, маленький и прищуренный. Нос выдавался дугообразным крюком, словно клюв; вместо губ – едва заметная розоватая полоска. Морщин на лице почти не было: кожа обтягивала череп и резкие скулы так туго, что создавалось ощущение, будто она вот-вот лопнет и обнажит желтоватую кость. – Ортруна Далгарт, вдовствующая графиня, – сказала миссис Гейбл, отводя от картины полный отвращения взгляд и убирая фотографии обратно в саквояж. – Дрожь берет каждый раз, как ее вижу. Эта карга умудряется следить за всеми, даже не сходя с портрета. – Почему тогда вы его не выбросите? – спросила Деми, передернув плечами. Теперь, когда она знала, что этот едкий взгляд направлен на нее, она уже не могла расслабиться. – Что ты, малышка! – замахала руками женщина. – Выкинуть картину девятнадцатого века?! Да ни за что в жизни! Ты хоть знаешь, сколько она может стоить? Деметра подавила желание улыбнуться. Деятельная миссис Гейбл могла бы дать фору любому из лондонских дельцов. – Тем не менее в проклятии графской семьи обвиняют именно ее, – начала рассказ хозяйка лавки. – Не картину, а эту ведьму. Ортруна являлась единственной дочерью зажиточного купца. Когда ей стукнуло двадцать лет, она вышла замуж за графа Уильяма Далгарта. Была она тогда, по слухам, прехорошенькой. Через год она родила мужу одного сына – Людвига, а еще через год второго – Эдуарда. Всем они казались идеальной семьей, достойной подражания. Но только до поры до времени… Едва Людвигу исполнилось двадцать пять лет, встретил он невинную Антуанетту и полюбил ее всем сердцем. Но недолго длилось их счастье – старый граф Далгарт внезапно умер, и смерть его накрыла своей тенью весь город. В Хэксбридже тогда начали твориться необъяснимые вещи. В замке своем Ортруна занималась темными ритуалами, чудовищными экспериментами и становилась от этого все уродливее… Люди шептались, что это она отравила мужа и завидовала счастью сына. Под влиянием матери Людвиг сделался таким же жестоким, как и она. Разбил он сердце светлой девушки… Хотя никто теперь уж не знает, что именно произошло на том утесе. После гибели Антуанетты и пошли слухи о проклятии Ворона. Будто проклятие это лежит теперь на всем их темном роду … – Но почему Ортруна так с ней поступила? Что Антуанетта ей сделала? – Думаю, Ортруне претило любое человеческое чувство, любой светлый поступок. Ничего людского в ней уже не осталось к тому времени. – Голос рассказчицы наполнился жутковатым трепетом. – Она, как ворон, выклевывала зерна добра, чтобы они не проросли. Ее девичья фамилия – Рейвен. Ворон, он и есть. С тех пор шепчут: «Далгарты не ведают света, вороново крыло взор застилает». Когда миссис Гейбл закончила свой рассказ, в лавке будто бы похолодало. Деметра заставила себя рассматривать цветы, стоящие на чайном столике, хотя необъяснимое желание тянуло ее еще раз взглянуть в ту сторону, где висел портрет страшной Ортруны. – История у Хэксбриджа, на самом деле, что надо. Милый такой городок, – пробормотала она, впиваясь в ладонь ногтями. – Всегда мечтала жить среди призраков, ведьм и убийц. – В любом маленьком городке есть свои россказни о ведьмах и колдунах, – зловеще произнесла женщина. И вдруг стала прежней миссис Гейбл – веселой и добродушной. – Детка, мои слова тебя немного напугали? Не переживай, все с тобой будет хорошо. Есть в Хэксбридже много добра, хоть и на первый взгляд скрытого во тьме. А добро всегда придет на помощь, когда это необходимо. Погоди пока уходить, я кое о чем вспомнила!.. Кряхтя, она поднялась на ноги и прошаркала в подсобную каморку. Послышался грохот. Вскоре она появилась у кассы, сжимая что-то в руке. Деметра подошла к ней, и миссис Гейбл вложила ей в руку теплый круглый предмет на длинной цепочке: серебряный медальон со старинной гравировкой: витой буквой «А» с одной стороны и «Л» – с другой. – Антуанетта и Людвиг, – прошептала Деми, догадавшись. Миссис Гейбл покрутила крошечное, как у часов, колесико сбоку. «Та-дам, та-дам, та-ди-да-ди, та-ди-да-ди, дам-дам, дам-дам», – зазвучала грустная мелодия встроенной миниатюрной музыкальной шкатулки, состоящая всего из четырех нот. Медальон распахнулся – внутри находились знакомые фотографии влюбленных. – Красиво, не так ли? – улыбнулась женщина. – Можешь взять его себе, взамен снимков. Он принесет тебе удачу и то самое добро, как бы темно ни было вокруг… – Я правда могу его взять? Спасибо вам, – обрадовалась Деметра, накинув цепочку себе на шею. Украшение вновь напомнило ей о любимом кулоне, потерянном в Лондоне несколько лет назад. – Так удивительно… Этот медальон очень теплый, как будто он лежал на солнце. Но ведь вы только что принесли его из подсобки… Может ли металл быть теплым сам по себе? – Все возможно, моя дорогая, – сказала миссис Гейбл. * * * Открытая местность вокруг Далгарт-холла с аккуратно подстриженным газоном превратилась в этот день в место паломничества для высшего света ведьмовского сообщества. Обычному горожанину, случайно оказавшемуся неподалеку, могло бы показаться, что аристократы собрались возле белоснежных шатров по случаю некоего торжества. Но в действительности повод для собрания выдался скверным. Так проходили поминки виконта Броллахана, известного всем как Эгберт Крейг. Дрейк, не присутствовавший на церемонии погребения, проходившей на кладбище неподалеку от магической столицы Эмайна, был, однако, вынужден находиться на поминках. И теперь он прохаживался среди почетных гостей в строгом черном костюме, похожем на те, какие были на Дориане и даже на маленьком Моргане. Здесь собрались все: уцелевшие члены правящей верхушки Нью-Авалона вместе со своими семьями, прочие ковены Великобритании, просто знакомые и даже люди прислужники-фамильяры. Маги, колдуны и ведьмы, названные графом Далгартом «стервятниками» за желание отхватить кусок наследства виконта, начали прибывать в город задолго до похорон. По правде говоря, некоторые из них появились в Хэксбридже еще в то самое утро, когда о смерти Эгберта только стало известно. И вот долгожданное событие, за которым должно было последовать оглашение завещания, состоялось. Виконт Крейг в последние годы проживал в доме неподалеку от ратуши, поэтому и поминки было решено устроить в людском мире. Огороженная территория вокруг графского замка подходила для этой цели лучше всего. Неторопливо отпивая шампанское из высокого бокала, Дрейк с недовольством поглядывал на своего отца, стоящего чуть дальше, под одним из шатров. Он все еще злился, что тот несколькими минутами ранее отобрал его телефон. Наверное, сидеть в фейсбуке во время скорбной речи магистра было на самом деле невежливо. Но даже после принесенных им извинений граф остался непреклонен… И теперь Дрейка терзали мучительные мысли. Что будет, если Деметра Лоренс позвонит, а он не сможет ответить? Или хуже: если она позвонит, а отец случайно увидит ее имя на экране? Впрочем, оправдание для этого всегда можно было придумать. В глазах отца сын мог и не знать о том, что девушка являлась светлой. Однако ни в коем случае нельзя было упускать из виду Дориана. Сейчас старший брат стоял неподалеку от отца, возле накрытого стола, и общался с Марком Френсисом. Неожиданно кто-то потрогал Дрейка за левое плечо. Он обернулся и увидел перед собой Рубину Вэлфорд. Подруга была одета в черный траурный камзол, какие носили щеголи-аристократы в восемнадцатом веке. Но даже сейчас этот наряд выглядел роскошно и необычно. Рубина посмотрела на Дрейка, слегка наклонив голову вбок, и хитро улыбнулась. – Не теряй бдительности, Далгарт, вокруг враги, – заговорщически шепнула она ему. Ее короткие темные волосы были уложены так, что отдельные пряди игриво торчали во все стороны, а голубые глаза подчеркивала темная подводка. – Что ты здесь делаешь? – удивился Дрейк, совершенно не ожидавший увидеть подругу среди гостей. – Отец слег сегодня с мигренью. А это значит, что он весь день не покинет своих комнат. Вот у меня и получилось тихонько улизнуть, – сообщила Рубина. – Не все же нам с тобой по телефону болтать? Они взяли по новому бокалу шампанского и неторопливо отошли к парковой ограде, туда, где совсем не было людей. Дрейк шепотом рассказал ей о встречах с Деметрой и о том, что произошло на вечеринке в клубе Рейвен. – Я еще сомневался, что она действительно ничего не знает о магии, помнишь?.. – с беспокойством говорил Дрейк. – Но, кажется, это действительно так. И она не помнит ничего из-за порошкового снадобья, которое Дориан ей подсыпал перед тем, как собирался убить. Он хотел затуманить ей разум, и это удалось. А теперь она желает отыскать его, сама не понимая, что найдет только смерть! Брат позабавился бы, если бы узнал об этом… За последние дни мне пришлось дважды применить к ней чары принуждения, представляешь? Дважды! Но не уверен, что это сможет ее остановить. К тому же все стало еще сложнее… Я вспомнил кое-что… Он замолчал, понимая, что вряд ли сможет сказать вслух то, что собирался. Перед глазами возникли воспоминания сегодняшнего утра: как он, осененный озарением, перерывал все в своих шкафах, чтобы найти одну вещь. Вещь, ему не принадлежащую… И она обнаружилась, но не в его комнате, а в старом захламленном кабинете, в котором братья часто играли в детстве. На дне одного из ящиков, там, где она и пролежала все эти годы. Он достал и долго рассматривал серебристый кулон с крупным синим топазом, не в силах поверить в то, что в мире существуют подобные совпадения… Дрейк мрачно посмотрел на подругу, надеясь, что она не станет расспрашивать его об этом. И она не стала, очевидно, озабоченная другими мыслями. – О, бог мой Абатис, – тревожно проговорила Рубина, делая глоток шампанского. – Нам нужно придумать, как защитить Деметру от охотников. Но я не понимаю, почему Дориан не попытался проникнуть к ней в особняк? Ведь это так просто – убить светляка в его собственном доме! И свидетелей никаких не будет… – Все дело в том, что это за особняк, – сказал Дрейк. – Я тоже думал об этом и потому рано утром нашел в кабинете отца бумаги на дом. Его построила последняя великая светлая волшебница – Антуанетта Вайерд, а защитные светлые снадобья пропитали каменную кладку насквозь. Если кто угодно прольет в этом доме чужую кровь, то сам вскоре будет серьезно ранен. Уверен, что Дориан тоже знает об этом и потому туда не суется. Это известно и Джону Кифу, иначе он не арендовал бы особняк у отца. – До чего же очаровательна эта светлая магия! Интересно, на случайные порезы и царапины их проклятие тоже распространяется? – неловко пошутила Рубина. – Значит, чтобы спасти Деметру, мы можем просто закрыть ее в этом доме на всю жизнь? – Охотники тогда просто сравняют особняк с землей, – покачал головой Дрейк. – Мне кажется, нужно как-то убедить ее уехать из Хэксбриджа. Это единственный… Он остановился на полуслове вновь, заметив направляющуюся к ним женщину. По высокой худощавой фигуре и смуглой коже он еще издалека узнал старую цыганку, баронессу Файру Спириту, члена Верховного Ковена. Она приходилась Рубине ментором. Пожилая женщина сердито скривила тонкие губы, а ее жесткие длинные волосы с проседью развевались на ветру от быстрой ходьбы. Рубина испуганно вдохнула. Очевидно, баронесса была сильно разгневана. – Отец твой послал весточку… Говорит, в замке-то тебя нету! Хороша девица, взрослая совсем стала, самостоятельная! Ни отец, ни ментор-наставник больше не нужен! – принялась распекать девушку Файра, стоило ей только подойти ближе. Ее черные, густо накрашенные глаза так и сверкали от злости. – Убийца ходит где-то среди нас, всех знатных губит, а Рубине все равно! Рубина самая умная, умнее даже магистра! – Простите меня, Файра… – только и пролепетала Рубина, мгновенно бледнея и становясь похожей на провинившуюся школьницу. – Этого больше не повторится. Я забыла телефон в замке, – добавила она, переглянувшись с Дрейком. – Видимо, отец пытался найти меня, а потом еще и дозвониться не смог… Файра, я сейчас же вернусь обратно. – Вот и правильно! И чтоб носа своего из Вэлфорд-холла без сопровождения не показывала! Что два года, что двадцать! Дитя малое! – выпалила старая цыганка, запахнула сбившийся черный палантин и подтолкнула свою подопечную в сторону выхода в парк. Кажется, она собиралась проводить ее до самого «моста». Дрейк вернулся, чтобы найти Дориана. Он прошел мимо рыжей Кэрриетт Райнер, уплетающей большое пирожное с кремом, и кивнул ей, когда она перехватила его взгляд, – раньше они вместе учились в школе. Старший брат стоял под одним из шатров со скучающим видом и стаканом виски в руке. Заметив Дрейка, он жестом подозвал его к себе. – Слышал уже шутку дня? – надменно поинтересовался он. – Пока все здесь развлекаются, сынок магистра, всеми любимый Коул, в одиночку драит грязную посуду в «Шеффердс Пае»! Его начальник распивает среди гостей шампанское, а золотой мальчик трудится во всю – с рабочей смены его, увы, не отпустили! И никакие уговоры, и никакая магия не помогла… Дрейк усмехнулся, представив Коула Ларивьера, вечного соперника брата. Как же он, наверное, сейчас злится, когда все маги и ведьмы Хэксбриджа знают о его унижении!.. Шутка показалась ему немного жестокой, но все равно забавной. – Рубина говорила мне, что Коула вынудил работать там магистр, за какую-то провинность, – сказал он. Ему пришла идея осторожно расспросить брата об охоте, и потому он добавил: – Смотри, как бы тебя отец не отправил туда же за недавний провал! – О, и ты тоже хочешь поговорить об операции в Рейвене, не так ли? – прищурил серые глаза Дориан, а голос его стал жестким. – Всем эта тема сегодня та-а-ак интересна… – Просто слухи ходят… О том, что было между тобой и девушкой-светляком в ту ночь, – пожал плечами Дрейк. Импровизируя на ходу, он быстро поглядел на стоящую неподалеку Кэрриетт, и следующая ложь легко пришла на ум. – Даже вот Кэрри об этом говорила. – Маленькую ведьму стоит научить держать язык за зубами, – процедил Дориан, также посмотрев в сторону рыжей девчонки, а затем вновь на своего брата. Он начинал злиться. – Знаешь, братец… Возможно, для тебя это станет открытием, но есть разные способы заманить светляка в ловушку. Если это группа, то на их поимку отправляют несколько отрядов, для численного перевеса. Когда выродок взрослый и сильный, битвы не миновать. Когда же он слаб и напуган, все происходит очень быстро. Раз – и готово. Ну а при одиночной игре и тем более когда добыча – молодая девушка, вступают иные уловки. Нужно отвлечь ее внимание, разговорить, очаровать… Она не должна подозревать ни о чем до самого конца. Особенно если дело происходит в людном месте. – Есть чем гордиться – убивать хорошеньких девчонок, – поморщился Дрейк. – Светлых выродков… Уж не жалеешь ли ты их? – уточнил старший брат с холодной усмешкой, которая, впрочем, мгновенно погасла. – Хорошеньких девчонок, как и детей, не нравится убивать никому. Но это работа, ее необходимо выполнять. Пощадишь хоть одного – и это не прекратится, так и будешь постоянно сомневаться, кого помиловать, а кого уничтожить. Какой толк будет от такого охотника? Светлые же быстро восстановят свои силы, и придет конец нашей мирной жизни. Поверь мне, они отыграются на каждом темном за за все капли пролитой крови… Дрейк ничего ему не ответил. В душе он понимал, что отчасти брат был прав. * * * Постепенно и как-то незаметно «Шеффердс Пай» стал для Деметры еще одним убежищем в этом городе. Хоть в кафе зачастую и бывало многолюдно, ей приятнее было проводить время в нем, а не в арендованном мрачном особняке. Здесь были удобные стулья и кресла, карманных денег хватало на сытный обед или какой-нибудь десерт, и местные жители хоть и поглядывали на нее время от времени, но не докучали своим вниманием. Потому и сейчас она сидела за столиком все на той же веранде, не зная, чем себя занять. Со стороны опекунов было очень опрометчиво и опасно позволить ей вдруг свободно распоряжаться собственным временем. Сегодня Деми чувствовала себя как в день приезда в Хэксбридж – ей было одиноко, грустно и скучно. Даже ванильный молочный коктейль в высоком бокале с шапкой взбитых сливок не мог приглушить всех неприятных чувств. – Может, стоит подлить туда чуть-чуть рома? – спросил официант Коул Ларивьер, задерживаясь у ее столика и поглядывая на то, как она теребит в руке бумажную соломинку вместо того, чтобы наслаждаться напитком. – Я здесь сегодня и официант, и бармен, и уборщик. Любой каприз за твой счет, и даже паспорт спрашивать не буду. – Ну уж нет, – со смешком ответила Деми, помня, что произошло в последний раз, когда она пила алкоголь. – Спасибо за предложение, но я подожду до совершеннолетия. – Это ты зря. Я бы с удовольствием выпил, – нахмурился Коул, опираясь на поднос, поставленный ребром на край ее стола. – Сегодня скучный день, и самое меньшее, чего я хочу, – это находиться здесь. Деми невесело кивнула в знак того, что прекрасно его понимает. Коул Ларивьер был первым, с кем она познакомилась в Хэксбридже, но общались они только тогда, когда случайно пересекались в кафе. Кэрри за глаза звала его «городской достопримечательностью» и говорила, что многие дамочки среднего и пожилого возраста заходили в «Шеффердс Пай» только для того, чтобы перекинуться с ним парой слов. Деметра тоже считала, что парень устроился сюда ради внимания женского пола, но возрастом, приближенным к его. Коул выглядел на двадцать с небольшим и был довольно привлекательным – его лицо было усыпано веснушками, светлые вьющиеся волосы прикрывали слегка оттопыренные уши, а цвет глаз напоминал отблеск янтаря на свету. – Красивый у тебя медальон. Раньше я его не замечал, – сказал Коул, кивая на украшение, висевшее поверх ее голубого топа. – Фамильная ценность? – Мне подарила его миссис Гейбл, – честно ответила Деметра.