— Фентанил, рогипнол, известный также как «препарат насилия», вещества нервно-паралитического действия, такие как табун и зарин, оксилидин, антракс. — Я иду с Чангом по списку. — Но некоторые из них очень быстродействующие. Если бы ей в пищу подмешали рогипнол или фентанил, она не продержалась бы до конца ужина. Думаю, в первую очередь надо провести скрининг на ботулотоксин. — Ботулизм. Ух ты, страшное дело. А почему вы думаете о нем, а не о чем-то другом? — Чанг кладет пакет с использованными перчатками на кровать. — На основании описанных симптомов. — Непривычно думать, что кого-то убивают с помощью бактерии. — Не бактерии, а токсина, вырабатываемого этой бактерией, — объясняю я. — Так же поступают и военные. Бактерию нельзя использовать как оружие. Оружием служит токсин, который не имеет запаха, вкуса, который относительно легко достать и который трудно обнаружить. — Теперь у него еще больше оснований для подозрений. — У нас нет времени на метод постгипоксийных полицитемических мышей. Кстати, для мыши это вещь неприятная. Ей вводится сыворотка, а потом остается только ждать, когда она умрет. Колин прикрывает трубку ладонью и поворачивается ко мне: — Что там насчет ботулизма? Я говорю, что надо провести скрининг. — У тебя есть на примете какое-то место? — Кое-какие мысли у меня есть. Он кивает и возвращается к своей транспортной службе. — Вот именно. Все как обычно — съемные носилки и чтобы мешки не протекали. Я знаю, что они у всех есть, но только не двойные или тройные. После использования — отправить в автоклав или сжечь вместе с использованной защитой, перчатками и всем прочим. Да-да, те же правила, что при гепатите, СПИДе, менингите и септицемии. Ради бога, не экономьте на мешках, никаких использованных. К этому и клоню. Все смыть и хорошенько продезинфицировать. И не жалеть раствора. Да. Буду. — Ваша идея? — спрашивает Чанг. — Вещество очень агрессивное. Атакует молниеносно. Нужен тщательный скрининг, и прежде всего на ботулотоксин, по всем серотипам. И сделать это нужно побыстрее. Другими словами, незамедлительно. В последние двадцать четыре часа умерли двое, третья — на искусственном жизнеобеспечении. Мы не можем позволить себе стандартную, старомодную процедуру, которая растянется на несколько дней. Есть современные, гораздо более быстрые методы. Моноклональные антитела, электрогенерированная хемилюминесценция. Можно обратиться в Исследовательский институт инфекционных заболеваний Армии США в Форт-Детрике. Если понадобится, я с удовольствием свяжусь с ними и помогу с тестированием. Но, думаю, будет практичнее и быстрее договориться с Центром контроля заболеваний. Я бы рекомендовала их. Намного меньше бюрократии, и у них точно есть анализатор, который тестирует нейротоксины, такие как ботулотоксин, стафилококковый энтеротоксин, рицин, антракс. — ИИИЗ? — Колин убирает телефон. — Зачем нам военные? И что за разговоры про ботулотоксин? Да, я не ослышался, антракс? — Это всего лишь предположения, основывающиеся не только на одном этом случае, но и на других, — отвечаю я. — Случаев три, и описываемые симптомы схожи, если не одни и те же. — Думаешь, это вопрос национальной безопасности и терроризма? Потому что иначе военные нам не помогут. Конечно, у тебя, наверное, связи, знакомства… — Мы не знаем, с чем имеем дело. Но у меня из головы не выходят те случаи, о которых ты упоминал. Барри Лу Риверс и другие, умершие внезапно и при невыясненных обстоятельствах в женской тюрьме штата. У всех остановка дыхания. У всех при вскрытии ничего не обнаружено. Стандартный скрининг ничего не дает, а на ботулотоксин ты их не проверял. — У меня не было на то никаких оснований. И не только у меня, — отвечает Колин. — Сейчас я беспокоюсь об одной заключенной. Надеюсь, мои опасения не подтвердятся, — говорю я и подробно описываю женщину из службы доставки, приезжавшую сюда накануне вечером. Я говорю о том, что Джейми вроде бы не заказывала суши, а разносчица упомянула, что Джейми регулярно делает заказы в их ресторане и расплачивается кредитной карточкой. — Вспоминая все это сейчас, я думаю, что разносчица выдала слишком много информации. Помню, у меня тогда даже появилось какое-то беспокойство. Что-то показалось мне странным. — Может, она старалась убедить тебя в том, что она — разносчица, хотя на самом деле таковой не является, — рассуждает Колин. — Кто-то сделал заказ, забрал его, отравил содержимое и, притворившись разносчиком, доставил к месту назначения. — Если этот кто-то работает в ресторане, установить его будет нетрудно, — замечает Чанг. — Но шаг слишком рискованный. Я бы сказал, даже глупый. — Меня больше беспокоит, что эта женщина с суши могла и не быть служащей ресторана, — говорит Колин. — И найти ее будет чертовски трудно. Если она проворачивает такое не в первый раз, значит, далеко не глупа. Чанг смотрит на укрытое тело. — Нам нужно изучить ее образ жизни. Выяснить, где она заказывала продукты, что предпочитала и прочее. Марино не говорил, у нее есть в городе друзья или знакомые? Я отвечаю, что он не ничего такого не говорил, и повторяю, что суши не было в меню прошлым вечером. Судя по всему, Джейми не собиралась есть суши и угощать им нас и знала, что мы оба не поклонники этого блюда. Я рассказываю, как поднялась в квартиру, где мне сказали, что Джейми отправилась в ближайший ресторанчик взять что-нибудь навынос, и как она вернулась с кучей продуктов, которых было более чем достаточно на троих. Тем не менее, узнав о суши, Джейми пошутила, что пристрастилась к нему, что заказывает их не реже трех раз в неделю с доставкой на дом. — Кэтлин Лоулер тоже съела что-то, чего не было в меню, — напоминаю я. — Судя по содержанию желудка, на завтрак у нее были курица и паста, возможно, сыр, тогда как другие заключенные получили обычную порошковую яичницу и гритс. — Ни курицу, ни пасту она в тюремном магазине не покупала, — говорит Чанг. — Мусорная корзина исчезла, и в раковине было что-то странное. Если яд, то он точно не был ни бесцветным, ни без запаха. — Если только ей не подали завтрак где-то вне камеры. Может, пасту, курицу и, возможно, сырный спред доставили по заказу в камеру, — говорю я. — Вы, вероятно, заметили, что у Джейми установлены камеры наблюдения — снаружи и в самой квартире. Вопрос в том, велась ли запись. Детали должен знать Марино. Думаю, он их и устанавливал или по крайней мере консультировал по этому поводу Джейми. Может быть, вам удастся найти где-то рекордер, если таковой есть. — А камеры индивидуальные? Та, что снаружи, она только эту квартиру обслуживает или весь дом? — спрашивает Колин. — Камеры принадлежат Джейми. — Отлично, — кивает Чанг. — Помните, как та разносчица выглядела? Можете ее описать? — Было темно, и все произошло очень быстро. У нее был шлем с отражателями, велосипед и что-то вроде рюкзака, в котором были пакеты. Белая. Довольно молодая. Черные брюки, светлая рубашка. Она передала мне пакет, перечислила, что в заказе, а я дала ей десятку. Потом я вошла и поднялась на лифте сюда, в квартиру Джейми. — Пакет обычный? — спрашивает Колин. — Простой белый пакет с названием ресторана. Сшит степлером. Квитанция приложена. Марино открыл его, убрал суши в холодильник, а потом Джейми положила их себе и сама же почти все съела. Там были разные роллы и салат из водорослей. Один салат остался, и я поставила его в холодильник, когда убирала тарелки. Это было уже после полуночи, около половины первого или даже без четверти час. Надо взять контейнеры из мусорной корзины, собрать остатки еды. — А заодно пакет и квитанцию, — говорит Чанг. — Отправлю в лабораторию, проверить на отпечатки и ДНК. — По моим расчетам, она мертва уже не менее двенадцати часов. — Колин складывает инструменты и закрывает чемоданчик. — Получается, что умерла где-то ранним утром. Точнее сказать не могу. Ориентировочно между четырьмя и пятью часами. Ничего такого, что помогло бы понять, что случилось. А два других случая — тоже отравления? — Он имеет в виду Кэтлин Лоулер и Дону Кинкейд. — Но как это возможно? Как можно проделать это с двумя заключенными, разделенными тысячью миль, а потом еще и здесь? — Он бросает взгляд на тело. — Хорошая новость — если в таком деле может быть что-то хорошее — это способ введения яда или токсина. Он попал в организм с пищей, а не через дыхательные пути и не интрадермально. Так что, надеюсь, нам опасаться нечего. — Обрадовал, — говорит Чанг. — Учитывая, что сначала мы побывали в камере одной жертвы, а теперь будем совать нос в мусорную корзину другой. Я возвращаюсь в гостиную. На кофейном столике такое же разорение, как и в ванной. Похоже, Джейми вывернула содержимое сумочки и потом все разворошила. Пузырек с безрецептурным обезболивающим. Губная помада. Компактная пудра. Кисточка. Флакон духов. Мятное драже для свежести дыхания. Косметические салфетки. Несколько блистерных упаковок, все пустые, ранитидин и судафед. Чанг заглядывает в бумажник из крокодиловой кожи — кредитки и немного наличных. Вроде бы ничего не украдено. Я советую ему поискать оружие, и он находит его в боковом отделении большой коричневой кожаной сумки. Это «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра. Чанг направляет дуло в потолок и разряжает револьвер — на ладони у него шесть патронов. — «Спир голд дот». Серьезно. Вот только то, что ее достало, пулей не возьмешь. — Надо бы посмотреть мусорную корзину. — Я прохожу в кухню. — Могу разложить контейнеры по мусорным мешкам. Они у нее есть, я их видела, когда прибиралась здесь вчера. Чем прочнее, чем лучше. Тридцатигаллоновые мусорные мешки как раз то, что надо. Я заглядываю в шкафчик под раковиной и разворачиваю мешки — по одному на каждый контейнер из суши-ресторана. Тем временем Чанг открывает холодильник. Смотрит, но ничего не трогает. — У вас ведь есть с собой водонепроницаемая лента? — говорю я: из корзины доносится сильный запах разлагающихся морепродуктов. — Фу, ну и вонь, — кривит нос Чанг. — Мусор она вчера не выносила, и у меня такого желания тоже не было, чему я теперь только рада. Слава богу. Надо прежде всего позаботиться, чтобы ничего не протекло. Тем более что вы собираетесь везти вещдоки на своей машине. — Может, есть вариант получше. — Чанг возвращается к своему кейсу, достает рулон ленты и кладет на стойку. Потом надевает маску и протягивает мне другую. — Тут ведь могут быть опасные биоматериалы. — Я это прекрасно понимаю, поэтому и задержалась. Я расстилаю на стойке мусорные мешки. Маску не надеваю. Мой нос — мой друг, пусть даже запах мне совсем не нравится. — Я помогала ей вчера и перчатки не надевала — причины не было. Думаю, у Колина есть контакты в ЦКЗ, а если нет, то предлагаю позвонить туда, и пусть они решают насчет транспортировки. Речь ведь идет о потенциальных патогенах или токсинах, присутствующих в телесных жидкостях и тканях, взятых при вскрытии, а также пищевых контейнерах и так далее. Здесь нужен специальный контроль. Но нам сейчас надо в первую очередь упаковать все понадежнее — три слоя, не меньше — и все задокументировать. Не знаю, есть ли у вас с Колином специальные ярлыки для биоопасных материалов или плотная, вакуумная упаковка. В общем, это все нужно как можно скорее доставить в лабораторию и незамедлительно поместить в холодильник. — Рад сообщить, что обычно мы с таким материалом дел не имеем. Никаких специальных боксов или контейнеров для хранения биоопасных веществ у меня нет. — Тогда сделаем что в наших силах. Например, так. — Я достаю из холодильника контейнер с оставшимся с прошлого вечера салатом и проверяю, надежно ли он закрыт. — Это нужно положить в мешок. Я его перевяжу, обмотаю поплотнее лентой и положу во второй, повторю всю операцию и отправлю уже в третий, и последний, мешок. Падение с четырехфутовой высоты, возможно, выдержит, но испытывать удачу и устраивать тестирование лучше не будем. Я сделаю все сама, или можете подключиться и помочь. А нет — так стойте и смотрите. Или, если хотите, позовите Колина. — Кому я тут нужен? — тут же доносится из коридора голос Колина. — Есть мысль, как это все доставить в лабораторию? — спрашивает у него Чанг. — Кей говорит, это надо отправить в холодильник. — Хочешь сказать, у тебя, в твоем вылизанном внедорожнике, места для ядовитого мусора не найдется? — Не хотелось бы. — Сам отвезу, брошу в багажник. Потом проветрю, помою — и все будет в порядке. Не в первый раз. Лишь бы кожаную обшивку не испортить. Чанг переносит свой кейс к письменному столу, где лежат папки с разноцветными уголками, и приступает к работе с двумя лэптопами. Снимает отпечатки с клавиатуры и «мышки», берет мазки на ДНК — сделать это надо сейчас, чтобы не жалеть потом, когда, возможно, выяснится, что кто-то пытался влезть в компьютеры Джейми. — Заберу с собой, — говорит он, — но сначала хочу заглянуть. Если только не защищены паролем. — Пальцы пробегают по клавишам. — Есть. Если ваша разносчица и впрямь существует, то сейчас мы с ней познакомимся. У этой малышки DVR-карта. Похоже, подключена к обеим камерам, к внешней, у входа, и к внутренней, той, что в квартире. Я разворачиваю еще пару мусорных мешков, и мы с Колином упаковываем контейнеры, которые я прошлой ночью отправила в мусорную корзину. — И аудио есть, — сообщает нам Чанг. — Наружная камера у нее крутая, с нее и начнем. Посмотрим, кого нам покажут. Хороший обзор, светочувствительность, дальность. Угол поворота триста шестьдесят градусов. Инфракрасная, так что видит в темноте, тумане и дыму. Вы когда пришли сюда вчера? — Около девяти. — Я достаю из корзины палочки. — Наверно, надо взять стакан из-под виски, — говорит Колин. — И соскоб с прикроватного столика, как ты и сказала. Ничего не забыли? — Скотч здесь. — Я указываю на шкафчик. — Но бутылка уже была открыта. А вот и бутылка из-под вина. — Я вынимаю из корзины бутылку и укладываю ее в мешок. При мысли, что совсем недавно мы с Джейми пили «пино-нуар» и разговаривали, становится не по себе. Я перевожу дыхание. — Ничего похожего на вчерашние морепродукты, — гримасничает Колин. — Биск с креветками. Эскалопы. — Запашок как у утопленника. Ну и гадость. — Он упаковывает пустой контейнер. — Да, странно, — произносит Чанг, сидящий за столом. — Что, черт возьми, у нее с головой? Ну, такого я еще не видел. Черт! Вот так номер! Мы снимаем перчатки и подходим к столу — посмотреть, на что сетует следователь.