ИЗ ЗАПИСЕЙ СЭЙДИ МЭРИ СИММОНС 21:38. Пациент демонстрирует чувствительность к свету, звукам и «таланту» Колина к игре на губной гармошке. 23:45. Пациент проявляет жажду. И потливость. И пахучесть. И к счастью, не становится мертвее, чем был. 2:22. Пациент ведёт себя беспокойно и бормочет во сне. На данный момент мы узнали уже десять новых ругательных слов. (По нашему мнению. Мы пока не знаем, на каком они языке и что означают.) 5:15. Пациент перестал потеть и стал холоднее на ощупь. 8:45. Лихорадка пациента прекратилась, но он не приходит в сознание. 11:00. Без изменений. 14:00. Без изменений. 18:00. Без изменений. – Как он? – спросила Эйприл, заходя в комнату, которую дети обустроили для Габриэля. Это до сих пор был сырой и жуткий погреб, но теперь он выглядел немного уютнее. Здесь был свет и раскладушка с подушками. Столик, на котором стояли бутылки с водой и ящик со льдом, где лежали коробки с соком. Кто-то даже принёс складные стулья и пару ноутбуков. Погреб стал похож на настоящую комнату в настоящем доме для настоящей семьи. Что, по мнению Эйприл, было логично. Детям вроде них было не привыкать обустраивать себе дом из ничего где угодно. Не стоило удивляться тому, что они сделали то же самое здесь. – Ему стало лучше, – сказала Сэйди. – Мне так кажется. Лихорадка больше не возвращалась, пульс стал сильнее, и цвет лица лучше. Но… – Он до сих пор не очнулся, – закончила за неё Эйприл. Сэйди кивнула и покосилась на Колина. Когда она снова заговорила, голос девочки был робким и тихим, и Эйприл это очень не понравилось. – Ты ведь не думаешь, что мисс Нельсон говорила серьёзно? Когда сказала, что сама его убьёт? Эйприл раз за разом прокручивала ту сцену у себя в голове целый день, но ей всё равно пришлось подумать над ответом. – Нет. Я не думаю, что она убьёт Габриэля. Но мисс Нельсон может рассказать о нём Иверту, и… – Эйприл замешкалась. – Разве это не то же самое? Я имею в виду, он ворвался в нашу комнату, и… он мне не нравится. – Девочка посмотрела на Колина, и тот пожал плечами. – От дядюшки Иверта у меня мороз по коже, а ведь меня растили профессиональные преступники. – Мне он тоже не нравится, – призналась Сэйди. – Но, может, мисс Нельсон не станет ничего говорить Иверту? Но Эйприл покачала головой. – Она была там. В доме Иверта. Когда случилось это. – Эйприл указала на Габриэля и рану, которая едва начала затягиваться. – Мисс Нельсон была там. Встречалась с Ивертом. Пока жуткие парни с пистолетами занимались чем-то под покровом темноты, а Габриэль бродил вокруг особняка с мечом. Мы ещё столько всего не знаем! – Ладно. Просто… – Сэйди и Колин виновато переглянулись. Словно что-то замышляли. – Что? – спросила Эйприл. – Мы расшифровали его татуировки. – Сэйди проводила её в дальний конец комнаты, где располагался стол с ноутбуками. – Это оказалось очень легко, когда мы смогли определить языки. Там их шесть. Хинди. Корейский. Китайский. Испанский. Арабский. И русский. – Ла-а-а-адно, – сказала Эйприл, растягивая слово. – И что там написано? – Видишь это? – Колин указал на длинный ряд цифр. – Это номер телефона в международном формате. Что до остального – ну, там всё просто. На всех языках одно и то же – один в один. – Мальчик кивнул Сэйди, словно оставляя ей лучшую часть представления. – Там сказано: «Если я умер, скажите Иззи, что я прошу прощения». В погребе надолго повисла тишина. Казалось, что мыши прекратили шуршать, а вода – капать, и даже сердца детей перестали биться. – За что он просит прощения? – спросила Эйприл. Сэйди пожала плечами. – За что-то достаточно плохое, раз уж Габриэль предпочитает умереть здесь, чем жить там. Эйприл задумалась о женщине наверху и мужчине на раскладушке в погребе. Казалось, этих людей разделяло много километров. Хотя на самом деле это были лишь две истории, несколько тонн камня, очень пыльный проход, пятеро детей и один большой секрет. – Я понимаю твою логику – правда понимаю, – сказала Сэйди. – Но мне не очень хочется сегодня или завтра подняться наверх и сказать мисс Нельсон, что Габриэль умер, но… «не волнуйтесь, он просит прощения». Или ты сама хочешь это сказать? – Нет. Но… – Она что-то скрывает, – вклинился Колин. Сэйди посмотрела на него как на сумасшедшего. – Это же мисс Нельсон. Мы все её знаем. Мы знаем… – У неё есть свои секреты. Не смотри на меня так, Сэйди. У всех есть секреты, – сказал Колин так, словно это была самая очевидная в мире вещь. – Например? – Сэйди скрестила руки на груди. – Например, вот. Эйприл не собиралась красть записную книжку. Только подумала, что стоит её одолжить. Может, заглянуть внутрь. Может, даже полистать. Может… – Где ты её достала? Эйприл пожала плечами. – Она лежала в библиотеке. Нам же можно брать книги из библиотеки, правда? Это правило совершенно точно не означало, что им можно было брать без разрешения личные записи мисс Нельсон, но отчаянные времена требовали отчаянных мер. Эйприл увидела, как в комнату вошли Тим и Вайолет, и Тим застыл, глядя на неё. – Это же… – Ежедневник мисс Нельсон? Да. – Колин протянул к нему руку. – Не стоило его брать, – сказала Сэйди. – Ты сама видела, как мисс Нельсон его прятала. – Колин раскрыл записную книжку. – Разве ты не хочешь узнать, что она скрывает от старины Иверта? Вот я, например… Эй! Я же смотрел… Мальчик замолчал, когда книжка вдруг очутилась у Сэйди, и её руки начали дрожать. – Это мои мама и папа, – Сэйди изучала газетную вырезку, приклеенную к самой первой странице: «ТЕХНОЛОГИ ВИНТЕРБОРНОВ ПОГИБАЮТ В АВАРИИ». – Зачем ей статья про моих маму и папу? – Не знаю, – ответила Эйприл. Колин забрал записную книжку обратно и начал перелистывать страницы. Там были рукописные заметки, которые не имели никакого смысла, карты с точками, обведёнными кружком, и длинные списки мест и дат. Эта записная книжка чем-то походила на альбомы, которые Смиттерс держал в библиотеке. Но всё же она была другой. Внутри находились газетные вырезки со всего мира – на языках, которые Эйприл не могла прочитать. Там же были вопросы и графики, и две страницы, исписанные всего тремя словами: «Где ты, Габриэль?» – Мисс Нельсон его искала, – сказал Колин, переворачивая страницы пальцем, а затем прекратил листать – Тим коснулся одной из страниц и уставился на заголовок: «ТЕЛО ОСУЖДЁННОГО ПРЕСТУПНИКА ВЫБРОСИЛО НА БЕРЕГ. ВОЗМОЖНО, НАСИЛЬСТВЕННАЯ СМЕРТЬ». – Тим? – спросила Эйприл, потому что мальчик не отрывал взгляда от фотографии на странице. – С тобой всё хорошо? – Это мой отец, – голос Тима прозвучал очень тихо в огромной комнате. – Похоже, он уже умер. Отличная новость. Он отошёл, словно не хотел никогда больше прикасаться к записной книжке, и Эйприл посмотрела на листок, уже пожелтевший от времени. Там не стояла дата, но было очевидно, что вырезка появилась тут задолго до того, как Тим приехал в дом Винтерборнов – задолго до того, как мисс Нельсон так непринуждённо предложила ему поехать вместе с Вайолет. – Видишь? – Колин посмотрел на Сэйди и выгнул бровь. – Секреты. Когда он начал листать записную книжку снова, оттуда выпал листок. Нет. Несколько листков. Эйприл посмотрела на пол, усыпанный красивыми картинками из далёких мест. – Это открытки? – спросила Сэйди, когда Эйприл подняла их и начала вертеть в руках, догадываясь, что они должны что-то означать. Египет. Норвегия. Египет. Уругвай. Москва. Япония. Россия. Эйприл осмотрела их один раз. Потом второй. За исключением адреса дома Винтерборнов и почтовых марок, оборотная сторона открыток была пустой. – Египет. Норвегия. Египет. Уругвай. Москва. Япония. Россия, – перечисляла Сэйди, пока Эйприл выкладывала открытки на стол одну за другой. – Почему тут одновременно и Москва, и Россия? – спросила Сэйди. – И почему из Египта целых две? – подчеркнула Эйприл единственное, что ей удалось заметить. – Совершенно одинаковые открытки, только отправлены с промежутком в несколько месяцев. Зачем… Наконец Вайолет сказала: – Положите по порядку, – забрала карточки и разложила их по датам отправления на почтовых марках, подкладывая одну под другую так, чтобы оставались видны только первые буквы с каждой открытки. И тут послание стало кристально ясно.