— Будешь? — Нет, — сказала она. — Хотя… Он наполнил бокал и передал ей. Соня отпила немного и взяла новую конфету. — За здоровье неизвестного пока британского офицера, который вот-вот получит лучший подарок в своей жизни! — провозгласил Вульф. — Я не лягу с англичанином, — сказала Соня. — От них воняет. И кожа у них как у слизняков. Ненавижу! — Вот поэтому ты себя пересилишь — потому что ты их ненавидишь. Только представь: пока он трахает тебя и думает о том, как ему повезло, я читаю его секретные материалы. Вульф надел рубашку, которую ему сшили в одной из крошечных мастерских в Старом городе, — рубашку британского офицера с капитанскими знаками отличия. — Что это ты напялил? — поинтересовалась Соня. — Форма английского офицера. Ты же знаешь, они не разговаривают с иностранцами. — Собираешься прикинуться англичанином? — Скорее южноафриканцем. — А если попадешься? Алекс спокойно взглянул на нее. — Тогда меня, вероятно, расстреляют за шпионаж. Она отвернулась. — Если я найду подходящего типа, я приведу его в «Ча-ча». — Вульф запустил руку под рубашку и вынул нож, висевший в ножнах под мышкой. Он приблизился к Соне и прикоснулся к ее обнаженному плечу кончиком лезвия. — Если ты выдашь меня, я отрежу твои поганые губы. Она взглянула на него молча, со страхом в глазах. Вульф вышел. В «Шепарде» было людно. Как всегда в это время. Вульф расплатился с таксистом, пробился сквозь толпу торговцев и драгоманов, поднялся по ступенькам и попал в фойе. Народу хоть отбавляй: купцы ведут шумные деловые беседы, европейцы стоят в очередях к почтовым и банковским окошкам, мимо снуют египетские девушки в дешевых платьицах и английские офицеры (младшим чинам вход в отель запрещен). Вульф прошел мимо двух громадных бронзовых женских фигур, держащих в руках светильники, и оказался в баре при отеле. Внутри маленький оркестр наигрывал музыку трудноопределимого жанра, толпы посетителей, в основном европейцев, криками подзывали официантов. Минуя диваны и столики с мраморными крышками, Вульф прошел в дальний конец бара. Здесь было немного тише. Женщины тут не появлялись, посетители-мужчины могли сполна насладиться крепкими напитками. Самое удобное место для одинокого офицера, желающего скоротать вечерок. Вульф уселся за стойкой. Он собирался заказать шампанское, но вспомнил, как одет, и заказал виски с содовой. В его наряде все было тщательно продумано: коричневые башмаки соответствующего офицерского фасона натерты до блеска; носки цвета хаки завернуты в нужном месте; рубашка с капитанскими нашивками выпущена поверх шорт; фуражка слегка сдвинута набок. Сложнее дело обстояло с акцентом. На этот случай у Вульфа имелась готовая история о том, что он был воспитан в Южной Африке, где говорят по-голландски. На эту байку уже клюнул капитан Ньюман в Асьюте, но что, если офицер, которого он подцепит, окажется южноафриканского происхождения? Вульф недостаточно хорошо разбирался в английских акцентах, чтобы вычислить южноафриканца. Еще больше Алекса волновала недостаточная осведомленность в тонкостях организации британской армии. Ему нужен офицер из генерального штаба. Тогда сам он мог бы отрекомендоваться как офицер из БКЕ — британского контингента в Египте — подразделения, независимого от генштаба. К несчастью, его знания были чрезвычайно ограниченны. Он крайне смутно представлял себе, чем занимается БКЕ, как там все организовано, не говоря уже о том, чтобы блеснуть хотя бы одним именем своих предполагаемых коллег-офицеров. Вульф с ужасом представлял себе такой диалог: — Как поживает старина Баффи Дженкинс? — Старина Баффи? Ну, мы с ним не часто сталкиваемся… — Не часто? Так он же вами командует! Мы говорим об одном и том же БКЕ? Или еще: — Как там дела у Саймона Фробишера? — Да ничего нового. — Подождите-ка… мне кто-то говорил, что его отправили в Англию. Ну да, точно, я вспомнил… Почему же вы не в курсе? Далее сценарий довольно прост: обвинение в самозванстве, вызов военной полиции, потасовка и, наконец, тюрьма. Последнее пугало Вульфа не на шутку. Он отделался от мыслей о тюрьме и заказал себе еще виски. Какой-то полковник, с которого градом лил пот, вошел в бар и остановился у Вульфа за спиной. Он позвал бармена: «Эзма!» По-арабски это означало что-то вроде: «Эй ты!», но все англичане почему-то думали, что это означает «официант». Полковник взглянул на Вульфа и властно сказал: — Капитан, вас что, не учили снимать головной убор в помещении? Что вы себе позволяете? Вульф снял фуражку, мысленно проклиная себя за оплошность. Полковник заказал пива и отвернулся, Алекс бросил пару взглядов по сторонам. В баре находилось около двадцати офицеров, но Вульф не знал ни одного из них. Ему нужен был кто-нибудь из тех восьми адъютантов, что покидали штаб-квартиру каждый день с портфелями в руках. Каждого из них он хорошо знал в лицо. Алекс уже побывал в отеле «Метрополитен» и в клубе «Турф», но безуспешно. Еще полчаса в «Шепарде» — и придется попытать счастья в офицерском клубе, в спортивном клубе «Джезира» или Англо-египетском союзе. Если сегодня ничего не получится, он предпримет новую попытку завтра: рано или поздно он обязательно наткнется на одного из них. И тогда все будет зависеть от его мастерства. Придуманная Вульфом схема позволяла надеяться на успех. Форма делала его одним из них, внушала доверие. Как и большинство солдат, адъютанты, должно быть, чувствовали себя одинокими в чужой стране и изголодались по сексу. Соня же, вне всякого сомнения, весьма привлекательная женщина. Вряд ли обычный английский офицер способен противостоять чарам восточной соблазнительницы. Впрочем, большого значения это все равно не имеет. Даже если с первого раза ему попадется достаточно стойкий экземпляр, который не поддастся искушению, Алекс всегда сможет оставить его в покое и найти англичанина без строгих моральных принципов. Остается только надеяться, что это не займет много времени. Однако — Вульф взглянул на часы — лишних пять минут операция уже отнимала. В бар вошел майор — низкорослый худой мужчина лет на десять старше Вульфа. Сеточка лопнувших кровеносных сосудов на щеках выдавала в нем горького пьяницу. У него были выпуклые голубые глаза, тонкие песочные волосы тщательно прилизаны. Каждый день он ровно в полдень выходил из генштаба и, крепко сжимая ручку заветного портфеля, направлялся в здание без вывески на Шари Сулейман-паши. У Вульфа замерло сердце. Майор подошел к бару, снял фуражку и сказал: — Эзма! Скотч. Без льда. И побыстрее! Он повернулся к Вульфу. — Чертовски мерзкая погода. — Майор явно приглашал завязать разговор. — Да уж, другой нечего и ждать, — отозвался Алекс. — Чертовски верно. Меня зовут Смит, я из генштаба. — Очень приятно, сэр. — Вульф был слегка озадачен. Раз Смит выходит из штаб-квартиры каждый день, значит, он не сотрудник генштаба. Зачем же ему лгать? Алекс оставил этот вопрос на потом и представился: — Славенбург, из БКЕ. — Вот и отлично. Выпьем еще по одной? Итак, завязать разговор с офицером оказалось гораздо проще, чем он предполагал. — Благодарю вас, сэр. — Что ты заладил одно и то же? Завязывай с этим «сэр». Не будем маяться ерундой хотя бы в баре. — Конечно. Опять ошибка. — Что закажем? — Виски с водой, пожалуйста. — На твоем месте я бы не стал пить воду. Говорят, они берут ее прямо из Нила. Вульф улыбнулся: — Наверное, я уже привык пить всякую дрянь. — А в животе не бурлит? Этим все мучаются. Должно быть, ты единственный белый в Египте, избежавший этой участи. — Я родился в Африке, в Каире — десять лет. — Вульф старался подстроиться под отрывистую манеру Смита. «Мне следовало стать актером», — подумал он. — Африка? — переспросил Смит. — Я так и подумал, что у тебя какой-то акцент. — Отец — голландец, мать — англичанка. У нас ранчо в Южной Африке. Смит посмотрел на него с сочувствием: — Тяжко же твоему отцу теперь, фрицы заняли Голландию. Вульф как-то не думал в этом направлении.