Часть 14 из 62 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Жена приехала с вами?
— Пока нет. Она приедет на следующей неделе. Мне надо сначала подыскать подходящее жилье.
Макнил только теперь вспомнил, что Александер был иногородним специалистом, приехавшим работать в клинику Трех Графств. Кажется, он приехал из Чикаго.
Александер, поколебавшись, добавил:
— Есть одна вещь, о которой я хотел бы вас попросить, доктор Пирсон.
— Какая? — насторожился старик.
— Моя жена беременна, доктор, а в этом городе мы никого не знаем. — Александер сделал паузу. — Будущий ребенок для нас очень важен, потому что первого мы потеряли. Он умер через месяц после рождения.
— Я понял. — Пирсон отвлекся от работы и внимательно слушал.
— Доктор, может быть, вы порекомендуете гинеколога, к которому могла бы обратиться моя жена?
— Это легко, — с явным облегчением произнес Пирсон. Он явно ожидал чего-то худшего. — Доктор Дорнбергер — хороший человек и специалист. Он принимает здесь, в клинике. Хотите, я ему позвоню?
— Если это вас не сильно затруднит.
— Узнай, на месте ли он, — сказал Пирсон Баннистеру.
Баннистер снял телефонную трубку и назвал телефонистке номер.
— Он на месте, — сказал старший лаборант и протянул трубку шефу.
Старик раздраженно мотнул головой и показал Баннистеру свои затянутые в перчатки, испачканные руки.
— Держи трубку сам, держи!
Баннистер поднес трубку к уху Джо Пирсона.
— Это ты, Чарли? — загремел патологоанатом в микрофон. — У меня есть для тебя пациентка.
Чарльз Дорнбергер, сидевший в своем кабинете тремя этажами выше, улыбнулся и отодвинул трубку от уха.
— Что может сделать акушер для твоей пациентки, Джо? — И тут же подумал, что этот звонок может быть ему на руку. После вчерашнего совещания у О’Доннелла он ломал голову, как подступиться к Джо Пирсону. Теперь возможность представилась сама собой.
Пирсон перебросил сигару в угол рта. Общение с гинекологом всегда доставляло ему удовольствие.
— Это не покойник, старый дурак. Это живой человек. Жена одного из моих лаборантов — миссис Джон Александер. Они только что приехали в наш город и никого здесь не знают.
Когда Пирсон назвал фамилию, Дорнбергер открыл ящик стола и достал оттуда чистый бланк карточки.
— Минутку. — Он прижал трубку плечом, чтобы придержать карточку освободившейся левой рукой, а правой записал четким мелким почерком: «Александер, миссис Джон». Дорнбергер всегда отличался организованным подходом к делу.
— Буду рад оказать такую услугу, Джо. Пусть она позвонит, и мы договоримся о времени.
— Отлично. Это будет не сегодня, миссис Александер приедет только на следующей неделе. — Он улыбнулся Александеру, потом добавил, как обычно, очень громко: — Если они захотят двойню, то проследи, Чарли, чтобы они ее получили. — Пирсон выслушал ответ Дорнбергера и рассмеялся. — Да, и еще одно! Не вздумай требовать за работу свой фантастический гонорар. Я не хочу, чтобы парень сразу начал просить прибавки для оплаты твоих счетов.
Дорнбергер улыбнулся:
— Не переживай. — С этими словами он пометил в карточке: «Сотрудник клиники». Это означало, что пациент будет бесплатным. Потом он сказал в трубку: — Джо, мне надо поговорить с тобой об одном деле. Когда тебе будет удобно меня принять?
— Не сегодня, Чарли, — ответил Пирсон. — У меня полно работы. Может быть, завтра?
Дорнбергер заглянул в свой ежедневник:
— Завтра я сильно занят. Давай послезавтра. Я приду к тебе в кабинет.
— Договорились. Но почему бы тебе не сказать об этом деле сейчас, по телефону? — В голосе Пирсона проскользнуло любопытство.
— Нет, Джо, лучше я приду и мы поговорим лично, а не по телефону.
— Хорошо, Чарли. Увидимся послезавтра. Пока, — ответил Пирсон и сделал знак Баннистеру положить трубку на рычаг. Затем повернулся к Александеру: — Все устроилось. Ваша жена, когда придет срок, будет рожать в клинике. Как сотрудник вы получите двадцатипроцентную скидку.
«Как он просиял, — подумал Макнил. — Радуйся, радуйся, дружок. Старик сегодня в хорошем расположении духа. Но будь начеку, такие моменты случаются не часто, бывают и другие, и они едва ли придутся тебе по вкусу».
— Одну секунду. — Доктор Дорнбергер улыбнулся молоденькой практикантке, вошедшей в его кабинет, когда он разговаривал с Пирсоном, и кивком указал на стоявший сбоку от стола стул.
— Спасибо, доктор. — Вивьен Лоубартон принесла историю болезни, которую Дорнбергер хотел просмотреть. Обычно врачи не пользовались услугами медсестер и сами ходили в отделения за историями. Но сестры любили Дорнбергера и часто оказывали ему разные мелкие услуги, и когда гинеколог несколько минут назад позвонил в отделение и попросил принести историю болезни, дежурная сестра тут же отправила Вивьен в его кабинет.
— Я не люблю делать несколько дел сразу. — Дорнбергер карандашом записывал в карточке сведения, сообщенные ему Пирсоном. Потом, подробно расспросив и осмотрев пациентку, он сотрет карандашные записи и заполнит карточку чернилами. Не переставая писать, он спросил: — Вы новенькая?
— Совершенно верно, доктор. Я четвертый месяц учусь в школе медсестер.
У девушки был нежный мелодичный голос, к тому же она была очень хорошенькой. Интересно, не переспала ли она уже с каким-нибудь интерном или резидентом? Или все изменилось с тех пор, как сам Дорнбергер был студентом? Иногда гинекологу казалось, что нынешние интерны и резиденты стали более консервативными. Жаль. Если это так, то они лишают себя больших удовольствий. Вслух он, однако, сказал иное:
— Я говорил с доктором Пирсоном, нашим патологоанатомом. Вы с ним знакомы?
— Да, — ответила Вивьен. — Наша группа уже побывала на вскрытии.
— О Господи! И как вам… — он хотел сказать «понравилось», но передумал, — показалось это действо?
Вивьен на мгновение задумалась.
— Сначала оно меня потрясло. Но потом стало даже интересно.
Он сочувственно кивнул и отложил заполненную карточку. Сегодня был спокойный день. Можно было закончить одну работу, а потом не спеша приняться за другую. Он протянул руку за историей болезни.
— Спасибо. Это займет всего минуту. Вы сможете подождать?
— Конечно, доктор. — Вивьен даже обрадовалась возможности несколько минут отдохнуть от суеты отделения и поудобнее устроилась на стуле. В кабинете работал кондиционер и было прохладно. В сестринском общежитии такой роскоши не было.
Вивьен рассматривала доктора Дорнбергера, пока он изучал историю болезни. Наверное, он ровесник доктора Пирсона, но выглядит совершенно по-другому. Пирсон круглолиц, с выступающей нижней челюстью, тяжеловесен. Доктор Дорнбергер худ и угловат. В отличие от Пирсона густые седые волосы Дорнбергера тщательно расчесаны на пробор, а больничная форма безупречно чиста и отутюжена.
Дорнбергер отдал Вивьен историю болезни.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Было большой любезностью с вашей стороны принести мне историю болезни.
Он очень живой, подумала Вивьен, в нем есть изюминка. Она слышала, что Дорнбергера очень любят его пациентки, и теперь поняла, что в этом нет ничего удивительного.
— Надеюсь, мы еще увидимся. — Дорнбергер встал, проводил Вивьен до выхода и открыл перед ней дверь. — Удачи в учении.
— До свидания, доктор. — Она вышла, оставив за собой едва уловимый аромат духов.
Каждый раз, подумал Дорнбергер, встреча с юностью заставляет его удивляться себе. Он вернулся к столу, сел на крутящийся стул и задумчиво откинулся на его спинку. Потом машинально достал трубку и принялся ее набивать.
Он проработал в медицине полных тридцать два года. Через неделю будет тридцать три. Это были насыщенные годы, сторицей вознаградившие его усилия. Финансовых проблем доктор Дорнбергер давно не испытывал. Четверо детей давно выросли. Теперь у них были свои семьи, и они с женой могли спокойно жить на собранный за годы совместной жизни капитал. Но будет ли он доволен, уйдя на пенсию и живя за городом простой деревенской жизнью? Не станет ли ему скучно?
Дорнбергер неизменно гордился тем, что как врач всегда был в курсе последних научных достижений. Уже давно он поставил себе цель, чтобы ни один более молодой коллега не мог превзойти его ни в оперативной технике, ни в знаниях. В результате Дорнбергер продолжал до сих пор жадно читать медицинскую литературу, выписывал множество медицинских журналов, которые прочитывал от корки до корки, а иногда и сам писал в них статьи, не пропускал заседаний медицинских обществ и был их активным членом. В самом начале своей карьеры, задолго до того, как это стало модным веянием, он понял целесообразность узкой специализации и выбрал акушерство и гинекологию. Он никогда не жалел о своем выборе и часто думал, что именно его специальность позволяет ему душой оставаться молодым.
Уже в середине тридцатых, когда в США только начали создаваться специализированные медицинские советы, Дорнбергер был уже состоявшимся специалистом в своей области. Он тогда, с учетом своих достижений, получил сертификат без экзамена и до сих пор этим гордился. Приятное воспоминание подхлестывает его и заставляет держаться на уровне.
Тем не менее он никогда не завидовал младшим коллегам. Почувствовав, что они грамотны и добросовестны, он уступал им дорогу и помогал словом и делом. Он, например, восхищался О’Доннеллом, глубоко его уважал и считал приход молодого врача на пост главного хирурга клиники Трех Графств самой большой удачей этого лечебного учреждения. Сам Дорнбергер буквально воспрянул духом после того, как О’Доннелл начал свои преобразования.
У Дорнбергера было много друзей. Некоторые были его коллегами по цеху, других он находил в самых неожиданных местах. Джо Пирсона можно было смело отнести ко второй категории. Как профессионалы, они по-разному смотрели на многие вещи. Дорнбергер, например, знал, что в последние годы Джо Пирсон практически перестал читать специальную литературу, и подозревал, что во многих областях старый патологоанатом безнадежно отстал от жизни. В результате и как у администратора у него тоже возникли проблемы, вскрытые на вчерашнем совещании. Однако узы, связывающие этих двух людей, за много лет стали необычайно крепкими. К собственному удивлению, на врачебных конференциях Дорнбергер обычно становился на сторону Пирсона, а в частных разговорах яростно защищал отделение Пирсона от необоснованной, на его взгляд, критики.
Замечание, высказанное Дорнбергером на клинико-анатомической конференции десять дней назад, было выдержано именно в таком духе. Кажется, все заподозрили его в сговоре с Джо Пирсоном. Гил Бартлет, например, сказал что-то вроде этого: «Вы с ним друзья, и он никогда не нападает на акушеров». Дорнбергер успел забыть эту реплику в точности, но теперь вспомнил прозвучавшую в ней горечь. Надо было воздержаться тогда от замечания. Бартлет — хороший врач, и Дорнбергер решил сердечным обращением с ним загладить свою невольную вину.
У Дорнбергера были и свои личные проблемы. Увольняться или не увольняться? И если увольняться, то когда? С недавнего времени он, несмотря на хорошую физическую форму, начал уставать от работы. Всю свою профессиональную жизнь он работал по ночам, но теперь ночные звонки стали его утомлять. Вчера за обедом он слышал, как Керш, дерматолог, говорил одному интерну: «Сынок, иди к нам заниматься кожными болезнями. За пятнадцать лет меня ни разу не вызвали в клинику ночью». Дорнбергер рассмеялся вместе с остальными, но втайне позавидовал дерматологу.
Пока он по-прежнему великолепно справляется с делом. У него, как и всегда, ясный ум, твердая рука и острый глаз. Но Дорнбергер внимательно следил за собой, зная, что не станет колебаться при первых же признаках упадка. Тогда он освободит место и уйдет. Он видел, как это ужасно, когда старики слишком долго засиживаются на своих местах.
Что касается его, то он пока останется в должности на следующие три месяца, а потом будет видно.
Тем временем Дорнбергер плотно набил трубку табаком и потянулся за коробком спичек. Он уже собирался чиркнуть спичкой и прикурить, когда раздался телефонный звонок. Отложив трубку и спички, он поднял телефонную трубку:
— Доктор Дорнбергер слушает.
Звонила одна его пациентка. Час назад у нее начались схватки, а теперь у нее отошли воды. Пациентка была совсем молодой, это были первые роды. Она задыхалась от волнения, хотя изо всех сил старалась его скрыть.
Дорнбергер принялся спокойно инструктировать пациентку:
— Ваш муж дома?
book-ads2