Луис напрягся. — Что с тобой? — Да нет, ничего, — ответил он, думая о том вечере в тупике возле станции. — Ты можешь видеть огни Святого Эльма, которые моряки зовут злыми огнями. Они иногда принимают странную форму, но это не страшно. Если посмотреть на них подольше, их форма изменится. Еще ты можешь услышать голоса, но это всего лишь птицы, летящие на юг. Это они кричат. — Птицы? — сказал Луис с сомнением. — В это время года? — Ну да, — сказал Джуд странным, неузнаваемым голосом. В какой-то момент Луис испугался смотреть ему в лицо. Этот взгляд... и голос. — Джуд, куда мы идем? Что нам здесь нужно? — Все скажу, когда придем. Смотри за кочками. Они пошли опять, перешагивая с кочки на кочку. Луис не смотрел на них, нога находила их автоматически. Только однажды он поскользнулся, пробив левой ногой тонкий лед и погрузившись в холодную и тинистую воду. Он быстро вытащил ногу и поспешил вперед, за фонарем Джуда. Этот колеблющийся свет среди лесов воскрешал в памяти детские истории про пиратов. Злодеи зарывают в лесу золотые дублоны... и обязательно оставляют у клада одного из своих с пулей в сердце, потому что верят — или так считали авторы этих историй, — что дух мертвого товарища будет надежно охранять их сокровища. «Но мы-то закапываем не сокровища, а всего лишь кастрированного кота моей дочери». У него вырвался сдержанный смешок. Он не слышал никаких голосов, не видел огней Святого Эльма, но, переступив на очередную кочку, посмотрел вниз и увидел, что его ноги до колен скрылись в густом тумане, совершенно белом и непроницаемом. Он словно шел по самому легкому в мире снегу. Воздух, казалось, тоже наполнился светом, и стало теплее. Он видел медленно идущего впереди Джуда, над плечом которого раскачивалась кирка. Это усиливало впечатление человека, идущего закапывать сокровища. Безумное возбуждение сохранялось, и он внезапно представил, что в этот момент ему звонит Рэчел, телефон звонит и звонит в пустом доме. Если она... Он едва не уткнулся в спину Джуда. Старик остановился. Он наклонил голову, к чему-то прислушиваясь. — Джуд? Что... — Тссс! Луис замер, оглядываясь вокруг. Туман здесь был не таким густым, но он по-прежнему не видел туфель. Потом он услышал, как трещат ветки. Что-то двигалось неподалеку — что-то большое и грузное. Он открыл рот, чтобы спросить Джуда, не лось ли это («медведь», подумалось ему, но он отогнал шальную мысль), и ничего не сказал. — Голоса, — произнес Джуд. Он тоже склонил голову, неосознанно копируя Джуда, и прислушался. Звук был сперва отдаленным, потом приблизился. Луис почувствовал, как пот стекает у него со лба. Он перебросил пакет с телом Черча в другую руку. Кисть была влажной, и пакет едва не выскользнул. Теперь неизвестное существо приблизилось настолько, что на какой-то миг Луис смог разглядеть очертания чего-то темного и громадного, заслонившего звезды. Это не мог быть медведь. Но что это, он не знал. Потом оно скрылось. Луис опять открыл рот, уже собираясь спросить: «Что это было?» Но тут из темноты раздался жуткий, безумный хохот, громкий, нарастающий и убывающий, пробирающий до костей. Луису показалось, что все его члены сковало холодом, и что он внезапно отяжелел настолько, что не мог даже бежать из этого проклятого болота. Хохот перешел в сухой, захлебывающийся кашель, потом в утробное хихиканье, которое, перед тем, как умолкнуть, сменилось жалобным всхлипом. Где-то журчала вода и завывал ветер. Другие звуки Чертова болота смолкли. Луиса начало трясти. Кожа покрылась мурашками. Во рту совершенно пересохло. Казалось, там вовсе не осталось слюны. Но странное возбуждение сохранялось. — Что это такое? — прошептал он хрипло. — О Боже, что это? Джуд повернулся к нему, и в зыбком свете Луису показалось, что он состарился на сто лет. Теперь в его глазах не было этого странного, пляшущего блеска. Лицо было опущено, глаза смотрели с ужасом. Но, когда он заговорил, голос его был спокоен. — Птицы, — сказал он. — Пошли. Уже близко. И они пошли. Болото сменилось твердой землей. Несколько раз Луис опять испытывал ощущение открытого пространства, хотя он мог видеть только спину Джуда в трех футах впереди. Под ногами шуршала короткая мерзлая трава. При каждом шаге она ломалась, как стекло. Потом снова начались деревья. Запахло смолой и свежей хвоей. Под ногой хрустнула ветка. Луис потерял всякое представление о времени и направлении, но скоро Джуд опять остановился и повернулся к нему. — Тут ступеньки, — сказал он. — Вырезанные в скале. Сорок две или сорок четыре, я забыл. Иди за мной. Поднимемся наверх, и мы на месте. Он начал подниматься, и Луис последовал за ним. Каменные ступени были довольно широкими, но часто осыпались. То и дело из-под его ноги вылетали камешки и голыши. «Двенадцать... тринадцать... четырнадцать..». Ветер стал резче и холоднее. «Неужели мы поднялись над деревьями?» — подумал он. Он поднял голову и увидел миллиарды звезд, холодные огоньки в бескрайней темноте. Никогда в жизни он не казался себе таким маленьким и ничтожным. В который раз он спросил себя — «есть ли там разум?» — но вместо обычного любопытства, эта мысль вызвала теперь холодок отвращения, словно он спрашивал, приятно ли съесть клопа. «Двадцать шесть... двадцать семь... двадцать восемь..». «Кто их здесь вырубил? Индейцы? Микмаки? Были ли у них орудия? Надо узнать у Джуда». «Индейцы, имеющие орудия» напомнили ему «зверей, имеющих мех», а это, в свою очередь, навело на мысль о том, что прошло возле них в лесу. Нога соскользнула, и он ухватился за скалу, удерживая равновесие. Стена казалась старой, выщербленной и обшарпанной. «Как высохшая, облезшая кожа», — подумал он. — С тобой все в порядке, Луис? — пробормотал Джуд. — Да-да, — ответил он, хотя почти задыхался, и все мускулы ныли от тяжести пакета. «Сорок два... сорок три... сорок четыре..». — Сорок пять, — сказал Джуд. — Я забыл. Я ведь не был здесь с двенадцати лет. Не думал, что придется идти сюда еще раз. Он взял Луиса за руку и помог ему преодолеть последнюю ступеньку. — Вот здесь, — сказал он. Луис осмотрелся. При свете звезд он увидел достаточно. Они стояли на скалистом плато, которое спускалось к земле, как гигантский черный язык. С другой стороны он мог видеть верхушки елей, через которые они проходили на пути к ступенькам. Похоже, они поднялись на скалу с плоской вершиной, геологическую аномалию, гораздо более уместную где-нибудь в Аризоне или Нью-Мексико. Из-за того, что здесь не росли деревья, солнце растопило снег. Повернувшись к Джуду, Луис увидел сухую траву, колышущуюся под ветром. Да, в Новой Англии с ее пологими холмами это было странно. «Индейцы, имеющие орудия», — подумал он снова. — Пошли, — сказал Джуд и повел его к деревьям. Луис увидел мрачные тени, сгустившиеся под сенью самых старых и самых высоких елей, какие он когда-либо встречал. Место это создавало ощущение пустоты — но пустоты дышащей, живущей. Тени казались каменными курганами. — Микмаки стесали вершину этого холма, — сказал Джуд. — Никто не знает, каким образом; никто не знает и того, как майя строили свои пирамиды. И сами микмаки это забыли. — Зачем? Зачем они это сделали? — Это было их кладбище. Я привел тебя сюда, чтобы ты похоронил кота своей дочери. Микмаки не делали различий. Они хоронили своих животных рядом с собой. Это заставило Луиса вспомнить про египтян, которые делали еще лучше: убивали животных правителя, чтобы он не расставался с ними и в загробном мире. Он вспомнил прочитанное где-то — с одной дочерью фараона было похоронено больше десяти тысяч домашних животных, среди них шестьсот свиней и две тысячи кур. Свиней умастили розовым маслом, которое любила принцесса, прежде чем перерезать им глотки. «И они тоже строили пирамиды. Никто не знает, зачем их строили майя — для ориентирования или для счета времени, как Стоунхендж, — но для чего служили египетские пирамиды, все знают чертовски хорошо... памятники смерти, самые большие в мире надгробия. Здесь лежит Рамзее Второй, он был послушным». Джуд смотрел на него. — Иди и закопай его. Я пока покурю. Я бы помог, но ты должен сделать это сам. Каждый хоронит только своих. Вот как это нужно делать. — Джуд, что это все значит? Зачем ты меня сюда привел? — Потому что ты спас жизнь Норме, — сказал Джуд, и, хотя это звучало искренне, у Луиса вдруг мелькнуло подозрение, что старик лжет... или что он лгал себе, чтобы потом убедить в этом Луиса. Он вспомнил о взгляде Джуда там, в лесу. Но это беспокоило его не больше, чем ветер, обтекающий его холодной рекой и ерошащий ему волосы. Джуд сел возле дерева, зажег спичку и закурил. — Хочешь немного передохнуть? — Да нет, я не устал, — сказал Луис. Он мог задавать вопросы, но не видел в этом надобности. Все казалось одновременно и очень странным, и почему-то правильным. Он хотел узнать только одно. — А что, обязательно рыть яму? Земля кажется тонкой. Джуд медленно кивнул. — Ага. Земля тонкая. Но ее достаточно для травы — значит, хватит и для того, чтобы закопать его. В ней хоронили очень многих. Он начал копать. Земля была твердой и каменистой. И очень скоро он увидел, что ему понадобится кирка. Поэтому он то и дело сменял кирку на лопату. Руки начали уставать. Он опять вспотел. Ему почему-то очень хотелось выполнить эту работу на совесть. Он начал напевать, как всегда делал за работой. Иногда кирка натыкалась на слишком твердый камень и деревянная рукоятка дергалась в его руках. Он чувствовал, как на ладонях набухают мозоли, но не обращал внимания, хотя, как все врачи, очень следил за руками. Над ним ветер продолжал выводить свою однообразную мелодию. За спиной он услышал возню и скрежет камня. Он оглянулся и увидел Джуда, который подтаскивал ближе крупные камни, складывая их в кучу. — Для кургана, — пояснил он. — А-а, — сказал Луис и вернулся к работе. Он вырыл яму в два фута шириной и три длиной — «проклятый кот разместится здесь, как в «кадиллаке», — подумал он, — и около тридцати дюймов глубиной, когда кирка принялась высекать искры при каждом ударе, и он остановился.