Глава 11 Приехав в город, подруги первым делом отправились к Инне домой. Им было необходимо умыться с дороги, а также плотно перекусить. В Жихареве они только позавтракали. А сейчас шел уже девятый час вечера. Ехать к Марише, чтобы перекусить у нее, было делом бессмысленным. Все равно есть у нее было нечего. Как говорится, в доме хоть шаром покати. А вот у Инны в этом плане в доме было куда как более перспективно. Все же у Степки была няня, а у няни имелся талант к приготовлению всякого рода запеканок, творожников и сырников, которые она всегда и готовила в огромном количестве. Частично она их поедала – и с большим удовольствием – сама, частично впихивала полезные, по ее мнению, творожные блюда в Степку, а все, что оставалось, скармливала соседям, хозяевам и их гостям. Поварские изыски никак не входили в список дел, поручаемых Инной своей помощнице ежедневно. Творожники няня готовила по собственному почину, разве что использовала те продукты, которые находила в холодильнике у хозяев. Или если няня покупала творог, яйца, сахар и другие ингредиенты на свои деньги, Инна втихомолку возвращала их няне своего сына. Сегодняшний день не стал исключением. Анна Семеновна встретила хозяйку широкой улыбкой и тут же зачастила: – У Степана в школе дела обстоят неплохо. Конечно, могли бы быть и лучше, но все же ничего страшного не произошло. Контрольная не самая важная! Будут еще и другие! Степочка исправит свою оценку! – Мама, не слушай ее! – раздался голос отпрыска. – Я старался изо всех сил! Но я же не виноват, что вторая половина шпаргалки кудато задевалась и мне пришлось решать примеры самому. Ясное дело, что я наделал в них ошибок. Отсюда и четверка с минусом за контрольную. Мама, четверка – ведь это тоже хорошо? Ты не расстроишься? Инна лишь помотала головой и поцеловала сына. Какой же он у нее замечательный! И как похож на своего отца! – А вот по поведению у Степана неудовлетворительно, – то ли с огорчением, то ли с гордостью сообщила затем няня. – Учительница жаловалась, что он кидался в одноклассников жеваной бумагой из трубочки. – Это меня папа научил! – вновь подал голос Степка. – А вот по физкультуре у Степочки твердая пятерка! – наконец раскрасневшись от гордости за воспитанника, похвасталась Анна Семеновна, словно это она сама лично ставила школьные рекорды и сдавала нормативы на «отлично». – А ваш муж только что был, откушал моих творожничков, а потом вышел вас встречать. Вы его не увидели? Видно, разминулись с ним. Мариша прислонилась к стене, чувствуя, что голова у нее потихоньку пошла кругом. Кажется, она начинала хорошо понимать Инну, которая порой бежала от родного очага к ней, в тишину и покой. Сейчас Марише тоже очень хотелось тишины и покоя. Но еще больше ей хотелось есть. И, жадно сглотнув подступившую к горлу слюну, она спросила: – Анна Семеновна, а что вы там говорили про творожники? Услышав кодовое слово, няня моментально забыла про все остальное и взволнованно воскликнула: – Маришечка! Миленькая! Инна! Душечка! Да вы же обе голодные! Ах я старая дура! Степа, иди к себе! Видишь, мать устала! И я дура! Набросилась на вас прямо у дверей, а на вас обеих и лицато нету! Лицато у подруг были, но очень бледные. Однако, отведав по три пышных и золотистых творожника, обильно переложенных жирными рыночными сливками, которые в холодильнике уже превратились в густой комок кремового масла и тихо таяли на горячих творожниках, подруги почувствовали, как жизнь снова становится отличной штукой. И поэтому они, не дожидаясь появления Бритого, который неизбежно пристал бы к ним с расспросами и задержал надолго, поблагодарили заботливую няню за такой вкусный ужин и отправились в соседнюю квартиру, делиться новостями с семейством Путовых. Но уже у дверей они услышали шум семейной ссоры, доносившейся из нужной подругам квартиры. Да что там ссоры! Это был настоящий скандал! Подруги остановились возле дверей и стали прислушались. – Кто смел трогать мои вещи?! – бушевала бабушка, Катерина Семеновна, пребывавшая в состоянии праведного гнева. – Кто посмел рыться в моих бумагах?! Кто?! Я вас обоих спрашиваю! – Мама, успокойся, – послышался голос Олега Игоревича. – Тебе просто показалось. – Конечно, вам показалось, – поддакнула его жена. – У вас столько бумаг, не мудрено, если коечто вы и перепутали. Эту невинную в общемто фразу бабушка восприняла как кровное оскорбление и завопила еще громче: – Я? Я перепутала?! Дорогая моя Танечка, хочу довести до твоего сведения, что я пока что нахожусь в здравом уме! И отлично помню, что и где у меня лежит! У меня в бумагах всегда был строжайший порядок. Впрочем, я понимаю, откуда такие предположения. У тебя самой, Танюша, всюду жуткий кавардак. Да что там говорить! Ты – просто неряха! – Мама, не оскорбляй мою жену! – Я сама оскорблена до глубины души! – закричала на Олега Игоревича его мать. – Представить себе не могла, что в своей родной семье наткнусь на крысятничество и воровство! – Мама, ну перестань! Что там такого важного могло быть, в этих твоих бумагах? Просто старые бумажки и… Но договорить Олег Игоревич не успел, его речь перебил мощный вопль материнского протеста: – Никчемные старые бумажки, говоришь! Да ты хоть знаешь, что там были за бумаги?! Ничего ты не знаешь, дурак! Подруги переглянулись и почувствовали, что явились весьма кстати. Сейчас они отвлекут внимание Путовых на себя и свои новости. И взбесившаяся старушенция будет вынуждена заткнуться. Однако как странно! И почему это старушка так раздухарилась изза какихто бумаг? Что у нее там такое особенно ценное и скрываемое от домочадцев хранилось, что она так возмущается? И вообще, если уж бумаги эти были такими неприкасаемыми и ценными, купила бы себе сейф! Вроде бы средства позволяют Катерине Семеновне совершать и не такие чудачества. Хотя даже сейф – это не панацея от любопытных глаз. При должном желании и при условии проживания в одном доме всегда ктото может улучить момент, когда сейф будет открыт, и потихоньку изучить его содержимое. Но все же, почему Катерина Семеновна так бушует? – Вы все – подлецы! И в этот момент подруги нажали на кнопку звонка. Шум моментально утих. И когда дверь открылась, на лицах членов семьи Путовых сияли дружелюбно-приветливые улыбки. – А вот и наши сыщицы! – воскликнул Олег Игоревич с неприкрытой радостью. – Ну что вам удалось узнать? Рассказывайте скорее! Надеюсь, новости хорошие? И в очередной раз подругам в голову закралась мысль о том, как подозрительно ведут себя бабушка и отец пропавшей Милы. Они вроде бы и не очень сильно встревожены ее исчезновением… Вот мать и Наташа – те да, те буквально голову потеряли от страха и отчаяния. А отец и особенно – бабушка выглядят совершенно невозмутимыми. Почему бы это? Они знают про Милу чтото такое, что не известно другим? Тем не менее подруги рассказали Путовым все новости, которые им удалось вынести из своей поездки в окрестности Жихарева. Рассказали они и о посещении ими каменоломни, о заброшенной усадьбе, подступы к которой теперь охраняются неведомо откуда взявшимся страшным зверем, навевающим страх на всю округу и местных жителей. – Глупости! – отмахнулась от их рассказа Катерина Семеновна. – Какой еще лютый зверь? В нашейто области – и вдруг лютый громадный зверь? Да у нас даже олени и зайцы – и те перевелись. Какие там еще крупные страшные звери? Все это байки местных хануриков! Кому вы поверили! Девочки, да вас этот Славка развел как последних дурочек! Ведь признайтесь, после пережитого страха вы приплатили ему сверх оговоренного? Да? Приплатили? Это была правда. Но все же подругам както не верилось, что Славка просто разыграл перед ними комедию. Да и они сами слышали тяжелые шаги позади, хруст валежника под чьейто неуклюжей поступью и вроде бы даже чьето рычание или ворчание! Вот если бы Путовы сами побывали с ними в лесной чаще, наверняка они бы не рассуждали так пренебрежительно! – А где Наташа? – неожиданно спросила Инна, обведя глазами семейство Путовых. – Ушла. – Мы ей звонили, она сказала, что придет часам к девяти. – Уже давно девять. – Значит, она сейчас вернется. И вновь девушки поразились тому странному безразличию, что прозвучало в голосе Катерины Семеновны. Одна внучка у нее уже пропала. Вторая болтается неизвестно где. А старушке вроде бы и дела до этого никакого нет! Хотя отца Наташи отсутствие старшей дочери вроде бы волнует. Точно так же, как и мать девушки. Одна бабушка сидит спокойно, а если и переживает, то лишь по поводу своих потревоженных бумаг. – А что еще вам удалось узнать про Милу? – спросила у Инны бледная и дрожащая Татьяна Павловна. – Ктонибудь из местных жителей видел Милу? Или… Или, возможно, они чтонибудь слышали о ней? – Никто ничего не видел и не слышал. Но нам удалось найти две вещи… Может быть, вы взглянете на них? Может быть, они принадлежат вашей дочери? И подруги выложили на стол синий лоскуток и вязаную шапочку. На лоскуток Путовы не обратили никакого внимания. А вот шапочка вызвала у них ажиотаж. – Мила! – первой воскликнула Татьяна Павловна и тут же упала в обморок. – Это шапочка моей дочери, – взволнованно подтвердил Олег Игоревич, хлопоча над лежащей без чувств женой. Одна только Катерина Семеновна сидела безмолвно и шевелила губами, глядя на вязаную шапочку с вышитыми на ней цветочками. – Откуда она у вас? – наконец прошептала она едва слышно. – Откуда вы взяли эту вещь? – Нашли. – Где? – На развалинах усадьбы. – Ах на развалинах! И в глазах Катерины Семеновны промелькнуло странное выражение, похожее на облегчение. Но подругам нужно было уточнить главное. – Значит, вы узнаете ее? – Да, эту шапочку я сама купила Миле в Париже. Девочке она очень понравилась. И Мила, когда наступала холодная погода, почти не расставалась с ней! – А как вы объясните, что шапочка оказалась в старой усадьбе? Вернее, на ее развалинах? – Как? Да никак! – Но ведь это не могла быть чьято другая шапочка? – Исключено! Я покупала шапочку в Париже. В магазине, где все вещи были в единственном экземпляре. И, взяв шапочку в слегка дрожащие руки, Катерина Семеновна внимательно ее рассмотрела. – Да, сомнений быть не может! Это шапочка моей Милы. Но… но почему девочка оставила ее? – Вероятно, потеряла, – отозвалась Мариша, которую этот вопрос как раз мучил меньше всего. Теперь хотя бы было ясно, что Мила вместо пресловутой «картошки» действительно отправилась на развалины усадьбы своих предков. Но зачем? Почему ее туда так сильно потянуло? И почему она не оповестила о своей поездке родителей? Боялась, что ей запретят? Но ведь это глупо. Мила вполне могла уговорить отца поехать вместе с ней. Так было бы лучше и куда безопаснее для всех и, в первую очередь, для самой Милы. Но Мариша не смогла толком обдумать эту мысль. Хотя в поведении Путовых, особенно бабушки и отца, ей виделось немало странного, ее размышления прервал звук хлопнувшей входной двери. – Наташа! – встрепенулась пришедшая в себя Татьяна Павловна. – Наташенька, это ты, доченька? Да, это была Наташа. Она вошла в комнату, не снимая уличной обуви. И уставилась на своих родных с очень странным выражением лица. Пожалуй, это было торжество и одновременно горечь.