Рассмотрев балкон, я повернулась узнать, что находится за его пределами. По краю шла низкая бронзовая балюстрада. А за ней, прямо под нами, простираясь до самых зеленых лесных вершин холмов Чамунди… Там лежал Майсур. Мой Майсур. Я моргнула, потом еще раз, но он не исчез. Город лежал передо мной – сюрреалистическая смесь действительности и моей собственной фантазии. Дома и магазины были квадратными и аккуратными, как в настоящем Майсуре, но я выкрасила их в яркие цвета драгоценных камней: желтый, мятно-зеленый, темно-красный, сапфирово-синий. Радужное королевство, подобное моим радужным единорогам. Между пятнами цветов обозначались улицы и дворы, серебряными лентами извивались дороги, а вдалеке, на самой окраине с рисовыми полями и фермами, где выращивали сахарный тростник, текла река Кавери. – Я… – начала было я, но из головы вылетели все слова. – Я… – Серьезно? – заметил Лей Ашвини. – Она? Я, почти не слыша его, шагнула ближе к низкой бронзовой балюстраде. Мои глаза отказывались моргать, жадно впитывая каждую деталь. Бо́льшая часть города оказалась довольно низкой, не превышая высоту трех этажей, поэтому и дворцы горделиво возносились в небо. В центре города находился Майсурский дворец, самый большой и красивый. У него были кремовые башни, по две на каждом углу, увенчанные красными мраморными куполами, огромные каменные арки по всему фасаду, а в центре, возвышаясь над остальными, стояли три золотые башни с золотыми маковками. На вершине среднего купола покоилась статуя Гандаберунды, двуглавого орла. В историях, которые рассказывала мне мама, Гандаберунда был защитником королевства Майсур. В моей версии Гандаберунда представлялся спящей каменной статуей, которая просыпалась только тогда, когда город нуждался в ней больше всего. Мне казалось, что сейчас самое подходящее время для ее пробуждения, учитывая обстоятельства, но, возможно, у Гандаберунды на этот счет имелись другие идеи. На другом конце королевства находился еще один дворец – Лалита Махал. В настоящем Майсуре из него теперь устроили гостиницу, но в своем Майсуре я сделала его крепостью Махишасуры. Дворец был чистого белого цвета, с открытыми проходами и тремя куполами, как собор Святого Павла в Лондоне, а охраняли его сотни асуров. За Лалита Махалом возвышались холмы Чамунди – горстка невысоких вершин, покрытых густыми изумрудными лесами. Я не нарисовала храм наверху, как в реальном мире, потому что еще не добралась до той части истории, где богиня Чамундешвари сражалась с Махишасурой и победила его. Интересно, где она? Я рисовала ее в своем альбоме. И ее льва тоже. Мысль о том, что они где-то внизу, в городе, сражаются среди домов из драгоценных камней и сверкающих дворцов, казалась невероятной. Все вокруг было невероятным. Этот город до самой мельчайшей детали выглядел поразительнее всего, что я когда-либо видела. За исключением, может быть, замка. Я подняла взгляд высоко-высоко, к самому небу. К замку, парящему в облаках. И поморщилась. Этот дворец был совсем не такой, как те, что в городе. Это оказался даже не настоящий замок – с зубчатыми стенами и всем прочим. Это был замок из сахарной ваты. Пастельных цветов и с маленькими башенками. И он просто парил там, высоко над Майсуром, такой неуместный, что я бы рассмеялась, если бы не знала прекрасно, что сама поместила его туда. Но, если подумать, чем этот замок был хуже всей остальной сюрреалистичной картины? Все вокруг казалось нереальным. И все же каким-то образом я это видела. – Видишь статую Гандаберунды? – голос Ашвини вывел меня из задумчивого состояния. Я оторвала взгляд от города и посмотрела на нее. Она возбужденно раскачивалась взад-вперед на носочках. – Вот как ты можешь остановить Махишасуру. – Ты хочешь, чтобы я разбудила статую? Это вообще возможно? Девушка покачала головой: – Нет, только Гандаберунда решает, когда ему проснуться. Никто не может его разбудить. Даже ты. – Тогда что же мне делать? – пробормотала я в замешательстве. – Мы можем поговорить об этом в другом месте? – спросил Лей, глядя в небо. – Я хочу, чтобы Кики сначала увидела ее, – сказала Ашвини. Она полезла в рюкзак Лея и вытащила небольшую складную подзорную трубу, вытянула ее, сфокусировала и протянула мне. – Посмотри на статую. Недоумевая, я вгляделась в окуляр. – Мне известно, как она выглядит, – заметила я. – Это ведь я ее нарисовала. – Ты видишь две головы орла? У каждой по два глаза? – Да. – А еще что-нибудь замечаешь? Какое-то мгновение я не могла понять, о чем Ашвини говорит. Затем, продолжая щуриться в подзорную трубу, заметила, что три из четырех глаз Гандаберунды были изумрудно-зелеными, какими я их и нарисовала, а четвертый – ярко-золотым. – Я рисовала Гандаберунде четыре зеленых глаза, – осенило меня. Ашвини усмехнулась. – Золотой глаз – вот и ответ, Кики. Все, что тебе нужно сделать, чтобы остановить Махишасуру, это разбить его. – Все, что мне нужно сделать, это подняться к статуе и разбить ей золотой глаз? – с сомнением повторила я. – Так мы спасем этот мир от Махишасуры? – Вот именно! – торжествующе воскликнула девушка. – Но как? И зачем я вам нужна, если все, что нужно сделать, чтобы остановить его, – это разбить статуе глаз? Лей нетерпеливо застонал, прежде чем Ашвини успела ответить. – Мы должны идти, – сказал он ей, продолжая щуриться в небо. – Еще одну минуту, – попросила она и повернулась ко мне. – Ты нам нужна, потому что ты единственная, кто может разбить глаз Гандаберунды, Кики. Помнишь, я говорила о том, что у тебя больше власти над этим миром, так как именно ты его создала? – Думаю, в этом есть смысл, – кивнула я. – Но не понимаю: как разбитый глаз остановит Махишасуру? – Брахма велел мне думать об этом как о запасном выходе, – объяснила Ашвини. – Он сказал, что если золотой глаз разбить, магия, которая оживила этот мир, будет уничтожена. Эта карманная вселенная, и все в ней снова станут просто чернилами и бумагой в твоем альбоме. Кроме тебя и Махишасуры, конечно, – добавила она. – Вы оба не из этого мира, поэтому когда он снова станет нереальным, вас обоих отправят туда, откуда вы пришли. Ты вернешься в настоящий мир, а Махишасура – в междумирье. – Значит, мне нужно лишь разбить глаз, и все будет кончено? – спросила я. – Этот Майсур перестанет быть настоящим? – Верно. – И тебя не смущает, что ты тоже больше не будешь настоящей? Лей издал странный горловой звук, но Ашвини пожала плечами. – Мы вообще не должны были быть настоящими, – сказала она довольно весело. – Это правильно, что все должно вернуться на круги своя. – Вот так просто, – произнесла я с сомнением. Воительница усмехнулась: – Вот так просто. – Ладно, хватит, – отрезал Лей; его терпение явно подходило к концу. Он проигнорировал меня и обратился к Ашвини. – Теперь нам действительно пора. Мы стоим рядом с трещиной между мирами с человеком, которого Махишасура считает угрозой для себя, поэтому находимся в серьезной опасности. Честно говоря, я удивлен, что здесь не было асуров, охраняющих это место, когда мы сюда добрались, но сомневаюсь, что наша удача продлится долго. Меня не особо волнует, схватит ли ее Махишасура или кто-то из его приспешников, но ты, кажется, думаешь, что она наша единственная надежда. По его тону я поняла, что сам он отнюдь не разделяет такую убежденность. Я не могла его за это винить, потому что и сама ее не разделяла. – Он прав, – сказала мне Ашвини с комичной гримасой, как будто ей было неприятно это признавать. – Давайте уйдем отсюда. Я последовала за ними с балкона в комнату. Едва я успела перевести дух, а глаза привыкли к обстановке, как меня тут же потащили прочь, через лабиринт осыпающихся коридоров, вниз по нескольким лестничным пролетам, вдоль которых стояли растения в терракотовых горшках. Наконец я оказалась на ярком уличном свету. На мгновение я почувствовала, как мир накренился и расфокусировался. Прямо рядом со мной слова «ЧУДЕСНЫЙ РЫНОК НА УГЛУ» были вырезаны на симпатичном деревянном указателе в деревенском стиле, словно из компьютерной игры Animal Crossing[2]. И по какой-то причине именно вид этого указателя, который я рисовала миллион раз, прежде чем нашла подходящий стиль, внезапно заставил меня почувствовать, что этот невозможный мир вокруг полностью и абсолютно реален. В отличие от рисунков в моем альбоме, этот мир был больше, чем просто картинкой. Я чувствовала его запахи, слышала его, прикасалась к нему. Как и в той Индии, которую я знала в реальном мире, в том, что на первый взгляд казалось хаосом, было ощущение порядка и ритма. Я видела тележки, с которых продавались старые книги, спелые манго, кокосы и масленая кукуруза, очищенная от початков и завернутая в газетные конусы. Я слышала гул голосов покупателей, торгующихся с продавцами, чувствовала запахи масла, манго, пыли. И я вспомнила, как создавала все это. Именно эту сцену. Вспомнила, как изобразила несколько лиц, тревожно глядящих в небо, точно так же, как сейчас это делали два маленьких мальчика чуть дальше по улице. Вспомнила, как рисовала женщину, готовящую горячие блинчики-досы на сковороде. Как набрасывала очертания и тень того старика с тележкой кокосов, мастерски проделывающего дырку в одном из них, чтобы воткнуть туда соломинку и сделать глоток. Как рисовала текстуру и детали дороги, плотно уложенные булыжники в окружении неожиданно современных уличных фонарей. (Поскольку я создавала этот мир для себя, а не для кого-то другого, то не следовала никаким правилам. Поэтому прекрасный водопровод и электричество были неотъемлемой частью моей версии древнего волшебного королевства. И учитывая, что рано или поздно мне придется воспользоваться здесь ванной, я определенно была благодарна себе за это.) Было очень тихо. Совсем не как в настоящей Индии. Люди двигались быстро, но бесшумно. Я слышала голоса, но они звучали приглушенно и отрывисто. Как будто люди вокруг меня пытались жить своей жизнью, продавать товары и покупать еду, но при этом не хотели привлекать к себе внимания. Словно они были напуганы. Конечно же, они напуганы. Их город захвачен чудовищами. И именно я создала этих чудовищ. – Пойдем, – Ашвини мягко потянула меня за руку, – мы не можем останавливаться. Как только Махишасура узнает, что ты здесь, он придет за тобой. – Слишком поздно, – мрачно уронил Лей. Рука Ашвини больно сжала мое запястье. Я проследила за ее взглядом вверх, на крышу высокого белого дома, из которого мы только что вышли. На краю крыши сгорбились две тени, солнце за их спинами светило так ярко, что невозможно было различить ничего, кроме силуэтов. Рога на голове у одной тени, шесть массивных рук – у другой. Асуры. Я как завороженная смотрела на эти фигуры, быстро и поверхностно дыша, но тут Ашвини резко дернула меня. – Беги, – прошипела она. – Следуй за Леем. Я повернулась, чтобы бежать, но мои босые ноги тут же взвыли от жесткой, бугристой мощеной дороги. Почему, ох, почему я не задержалась, чтобы надеть обувь? Я услышала крик позади и, не удержавшись, оглянулась через плечо, как раз в тот момент, когда асуры спрыгнули с крыши и приземлились на улице, поднимая облака пыли. Люди в ужасе разбежались. Прежде чем я успела сделать следующий шаг, рука Лея метнулась вперед и остановила меня. Я застыла, когда еще одно существо, огромное и страшное, приземлилось прямо перед нами. Мы оказались в ловушке. Из макушки чудовища торчали изогнутые, острые как бритва рога. Еще до того, как он вышел на солнце, я похолодела всем телом. Я узнала эти рога.