– Есть ли у тебя еще какие задумки? – вместо ответа полюбопытствовал грек. – Нет. Только это, – покачав головой, ответил Михаил. Разница почти в тысячу лет, а ничего не меняется. Редко какой заказчик готов просто заплатить за честно выполненную работу. Тем более что она закончена, изделие вот оно – стоит и радует глаз. А тут еще и какому-то проходимцу платить надо. Не хотелось бы вырывать свое с мясом. Мало ли чем это обернется. – Если судить по тому, как ты легко построил стан, то ты хорошо разбираешься в этом деле. – Просто видел такие механизмы, вот и повторил. – А где видел? – Какая разница, – пожав плечами, ушел в отказ Михаил. – Работа сделана. Тебя она устроила. Просто заплати мне, и я уйду. – Зачем тебе уходить? Ты ведь чужой в Константинополе. Ни родных, ни знакомых. Оставайся у меня. Начнешь подмастерьем, а там станешь настоящим плотником. Вступишь в гильдию, женишься, обзаведешься домом. Ты ведь пришел сюда за лучшей долей. – Я пришел построить тебе токарный стан и сделал это. Теперь хочу получить плату, – наблюдая за тем, как помощники Агапия ненавязчиво обходят его со всех сторон, ответил Михаил. Ребятки вовсю стараются изображать из себя занятых делом или совершенно равнодушных к происходящему разговору. Правда, получается у них все это как-то нарочито. А может, причина в том, что Романов чего-то подобного и ожидал. Четверо подмастерьев и сам Агапий. Неслабо. Учитывая то, что все эти ребятки не худосочные рахиты. Да только зря они это. – Стан хорош. Но я предлагаю тебе больше, чем плату за работу. Подумай о будущем. – Зря ты это затеял, Агапий. У нас говорят – скупой платит дважды, а дурак так и трижды. – Ты назвал меня дураком! Да как ты посмел! – решительно взмахнув рукой, воскликнул плотник. Михаил все время ненавязчиво вертел головой, то покачает ею, то тряхнет, вплетая эти движения в свой разговор и жесты. Благодаря этому он сумел рассмотреть периферийным зрением, как находившийся сзади бросился в атаку. Может, Романов и ошибся, первым начав драку. Только он предпочитал ошибиться, вместо того чтобы отдать тут концы. Вот ни капли сомнений, что Агапий решил сохранить секрет новой машины и быть ее единственным обладателем. Именно в скрытности мастеров первопричина утери многих технологий. Трудно их в этом обвинять. Но из песни слов не выкинешь. Михаил выбросил правую ногу назад, впечатав пятку четко в душу не ожидавшему подобного нападавшему. Тот только хекнул и с грохотом отлетел назад. Не опуская ногу, нанес боковой подъемом стопы в основание шеи того, что справа. Парня снесло на уложенные стопой оконные рамы, с грохотом посыпавшиеся на пол. Уходя от все еще остающихся на ногах двоих, сместился вправо, заодно выхватывая из-за пояса нунчаки. Левая рука на автомате легла было на рукоять ножа, но, вовремя сообразив, Михаил отдернул ее. И тут же выбросил вперед правую. До противника далековато. Но это смотря для чего. Если кулаком, то да. А если запустить в полет одну из палок, нацеленную точно в лоб, то в самый раз. Парень даже ногами взбрыкнул, опрокидываясь навзничь. Четвертый попытался сбежать, но, получив подсечку, растянулся на пыльном земляном полу. Настигнув его, Михаил зафиксировал упавшего, опустив подошву между лопаток и выбивая из легких воздух. Потом выверенный удар подъемом стопы по голове, как по футбольному мячу. С самого начала схватки Михаил скользнул в уже привычное по тренировкам состояние боевого транса. Ну, он это называл именно так. Разум живет отдельно от тела, холоден, рассудочен. Каждое движение четко выверено как по амплитуде, так и по силе. Если и убьет, то только при стечении непредвиденных обстоятельств. Хозяин, жилистый мужчина, явно оказался не готов к столь стремительной расправе и, испугавшись, с криком о помощи бросился к входной двери. А может, просто трус по жизни. Разбираться в этом Михаил не собирался. Просто запустил нунчаки ему между лопаток, опрокидывая на пол уже у самого порога. Подбежал, подхватил свое оружие, охватил им шею грека и слегка придушил, так чтобы и чувствительно, и без последствий. Заломил правую руку и потянул вверх, заставляя подняться на ноги еще до конца не пришедшего в себя плотника. – Агапий, из всего произошедшего я делаю вывод, что ты не скупой, а дурак. А значит, с тебя теперь не две номисмы, а шесть. И лучше бы тебе заплатить. – Ты не убьешь меня. Тебя казнят. – Может, меня и казнят. Но ты этого уже не увидишь. Жить хочешь, Агапий? – надавив чуть сильнее, задал риторический вопрос Михаил. – Х-ха-ачу-у, – прохрипел пленник. Тем временем трое из четверых уже подавали признаки жизни. Поймавший в душу пятку даже начал подниматься на ноги. При этом дышал через раз и все время разминал грудь. Но это ерунда. А вот четвертый, получивший удар по голове, Михаила по-настоящему беспокоил, ибо и не собирался подавать признаков жизни. – Демис, а ну потормоши Яниса, живой он там, – потребовал Михаил. – Да не гляди ты на меня так. Дернетесь или позовете кого на помощь, я сначала Агапия убью, а потом уж и вас всех. Делай, что велено. Янис оказался жив. Пара легких пощечин, и он застонал. Перевернулся на бок, и его вырвало. Ну понятно. Сотрясение мозга. Может, и будет мучиться всю жизнь головными болями, но Романова это волновало мало. Жив, и слава богу. Значит, можно решать проблему не радикально. – Агапий, я жду свои шесть номисм. – У меня столько нет, – прохрипел плотник. – Уверен, что твоя жизнь стоит так мало? – Парень чуть придавил нунчаки, вызвав у пленника очередной панический хрип, после чего чуть ослабил хватку. Держался Романов совершенно спокойно. В принципе убивать ему никого не хотелось. Но если придется, то рука не дрогнет. Эти ублюдки не собирались с ним церемониться. Так отчего тогда ему рефлексировать? Да и воспринимал он происходящее так, словно оно все и не с ним происходит. Как-то со стороны. Вот никак не мог избавиться от такого ощущения. Ну и страха относительно собственной гибели нет. Присутствует уверенность, что коль скоро получилось с вселением, значит, и во всем остальном этот профессор Щербаков не соврал. – Демис, поднимись наверх и скажи Марии, чтобы дала тебе шесть номисм, – поверив в серьезность намерений Михаила, распорядился плотник. Пока тот бегал наверх, Романов извлек нож, приставив его к боку пленника, ухватился за пояс на тунике, заодно прикрыв отточенную сталь. Слегка уколол Агапия, чтобы дать понять, что все под контролем. – Я держу тебя за пояс. Вырваться ты не сможешь. А если дернешься, сразу получишь нож в бок. Мы просто выйдем на улицу, ты проводишь меня до конца квартала, а там я тебя отпущу. Начнешь кричать, ты сдохнешь, поднимут шум твои домочадцы или подмастерья, ты сдохнешь. Ты все понял, Агапий? – убирая нунчаки обратно за пояс, спросил парень. – Д-да. – Вот и молодец. Забрав деньги и ссыпав их в кошель, Михаил подхватил свой ящик и подтолкнул плотника на выход. Напоследок окинул взглядом всех четверых и многозначительно покачал головой, мол, не балуйте. Романов выполнил свое обещание. Дойдя до конца квартала, он завел Агапия в переулок, одну из тех самых козьих троп, где приложил его по темечку. Убедился, что тот дышит, и, подхватив инструменты, дал деру. К черту прогрессорство без крепкой спины! Захотел заработать на ровном месте. Эдак и сам не заметишь, как окажешься на цепи. Глава 12 Первый поход Ох уж ему эта езда на повозке, лишенной рессор. Да еще и запряженной быками. Их выбор предопределила цена. Хороший бык дешевле средненькой лошадки в четыре раза. Да и дури в нем куда больше. Но таки да. Медлителен. Если пехота ускорится, то уже не угонится. Впрочем, никто выказывать особую прыть не собирался. Путь предстоял далекий, ни к чему надрываться. Тем более на таком солнцепеке. Хорошо тем, кто уже успел полностью акклиматизироваться. А вот новичкам приходилось несладко. Михаил не был исключением. Жарко было и ему. Тем более облаченному в кольчугу. Правда, шлем он снял, заменив его на соломенную шляпу. Не сказать, что у него получилось нечто, способное соперничать с изделием мастеров. Но неказистый и легкий головной убор вполне защищал от солнечных лучей. Ну и еще устроенная им маркиза из парусины укрывала в своей тени. Хотя и не спасала от духоты. С другой стороны, взбивать ногами дорожную пыль желания не было, поэтому он предпочел трястись на облучке допотопной телеги. Хм. Для него допотопной. Для местных же вполне себе приличный транспорт. После памятного конфуза с плотником Михаил и не подумал отказываться от затеи привнесения чего-то нового. Разве только решил ограничиться собой любимым. Ну или принявшим его в семью хирдом. Тем более что они проявляли о нем постоянную заботу. Даже Сьорен как-то отличился, приструнив одного из варягов, решившего припахать мальца. Ларс продал корабль далеко не со всем имуществом. К примеру, весь инструмент походной кузни они прихватили с собой в казарму. Как и часть металла. Благодаря чему Михаил сумел приступить к давно запланированному совершенствованию арбалета. Дело это затягивалось из-за его занятости. С одной стороны, хватало забот с обучением воинскому мастерству. Аксельсен, может, и заступился за него, но спуску давать не собирался. С другой – Ларс как-то договорился с одним лекарем и определил Романова к нему учеником. Уловил, что парень хватает все влет и запоминает на всю оставшуюся жизнь. А значит, и учиться долгие годы лекарскому искусству ему не нужно. Кстати, Йенс не стал избавляться от своей кольчуги. Вместо этого он переделал ее опекаемому им подростку. Из излишков кольчужного полотна изготовили бармицу[18], которая на шлеме варяга отсутствовала. Похода парню не миновать, официально он не в варанге. Так что подобная вольность в снаряжении ему не возбраняется. Вес брони оказался довольно ощутимым. Явно больше десяти килограмм. И хотя он распределился по всему телу, пришлось долго в ней ходить и попотеть на занятиях, чтобы привыкнуть как к массе, так и к неудобствам. Кольчуга, само собой, не ламеллярный[19] доспех, в который облачалась варанга, но движения все же стесняет. В какой-то момент появилась возможность смены статуса Романова. Его приметил примикирий, начальник их тагмы. Толмачи нужны всегда. Тем более усваивающие язык буквально походя. И этот грек сделал Михаилу заманчивое предложение. Поступить на службу в качестве переводчика. Конечно, от этого он не станет наемником и жалованье в сравнении с ними у него будет более чем скромным. Всего-то шесть номисм в год. Но он будет на службе у императора! Романов поначалу было обрадовался. Но только до того момента, пока не понял интересную особенность Восточной Римской империи. Для того чтобы поступить на любую должность, где тебе выплачивается жалованье, ты должен был внести в казну официальный сбор в размере, равном как минимум трехгодичному жалованью. Бывали должности, за которые уходили и куда более значимые суммы, которые не могли покрыть денежные выплаты даже за сотню лет. Все дело в престиже. Иного объяснения у Михаила не было. Армия империи делилась на четыре типа. Первый – варяги, стоявшие особняком и являвшиеся самой что ни на есть элитой. Второй – фемное войско[20], которым жалованье не полагалось. Третий – обычные наемники. И четвертый, собственно, императорская армия. Чтобы оказаться в рядах последних двух категорий, нужно было внести трехгодичный взнос. На любую должность. Даже если ты простой рядовой. В этом случае вложения, скорее всего, должны были компенсироваться военными трофеями. Если тебя не убьют. Ну а убьют… Вот молодцы византийцы! Михаил был в шоке от подобного подхода. А в особенности от того, что это работало. Впрочем, если работало, значит, механизм был жизнеспособным. Правда, его ничуть не удивило, что при подобном подходе за какие-то десять лет империя потеряла почти все свои владения в Малой Азии и на Кавказе. В настоящий момент на азиатском берегу все еще продолжает держаться практически окруженная Антиохия. Потеряли значительную территорию, но все еще продолжают держаться Трапезунд, Синоп и часть фемы Оптимата с административным центром в Никомедии. Нужно было видеть удивление примикирия, когда этот неразумный варвар отказался от должности толмача. Михаил же, здраво рассудив, решил, что империя точно не обеднеет без его скромного вклада в ее благосостояние. Хотя это как посмотреть. Вложится-то он в любом случае. Пусть официально и не состоит на службе. Романов осмотрелся вокруг. Дорога пролегала по холмистой местности, изобилующей фермами и вспаханными полями. Хм. Ошибочка. Поля уже давно брошены и сейчас активно зарастают бурьяном. Сказывается близость с сельджуками, частенько совершающими набеги на сопредельную территорию. Вроде и нет войны. Но в то же время пограничные стычки случаются постоянно. Опять же турки чувствуют слабость ромеев и вновь зашевелились. Очень уж им хочется выйти к проливам. С одной стороны, тихо. С другой – в покрытых лесами холмах можно спрятать целую армию. Михаил ощупал лежащий рядом арбалет с наложенным болтом. Погода сухая, а потому за состояние пеньковой тетивы переживать не приходится. И вообще лучше лишний раз ее сменить, благо запас имелся, чем в нужный момент оказаться безоружным. А арбалет у него вышел на славу. Стальную дугу получилось усилить дополнительной полосой с внутренней стороны. Сил при взводе пришлось прилагать больше, но благодаря своему натяжителю Романов вполне справлялся с этой задачей. Зато и боевые характеристики несколько увеличились. Ему удалось изготовить вполне приличный спусковой механизм с шепталом и предохранителем. Как результат, плавный и легкий спуск минус спусковой рычаг. Изготовил и пристрелял поднимающуюся прицельную планку до двухсот метров. При этом оружие приходилось задирать под довольно внушительным углом. Но к удивлению Михаила, это оружие оказалось достаточно точным. Не винтовка, но в прямых руках вполне способно выдавать результат лучше гладкоствольного ружья. Снаряжение пополнилось поясным ремнем с двумя шлеями, чтобы тот не провисал от различного имущества. Справа на стальных зажимах крепился тул с арбалетными болтами. Слева точно так же подвешивались ножны с тем самым мечом, доставшимся ему в качестве доли трофеев, с расширяющимся к острию клинком и с гнутой рукоятью. Очень удобно. Не нужно долго мудрить, чтобы снять оружие, которое в конкретный момент может мешать. Вот как сейчас. Он отстегнул меч, отставив его в сторону. Зато случись надобность, можно будет без труда скатиться с облучка. Силы Михаилу, может, и не хватало, но за прошедшую пару месяцев он хорошо подтянул технику. Да и с ростом у него порядок. А потому порой получалось противостоять и своему наставнику. Основная ставка на технику. А благодаря балансу оружия у него выходила и неплохая рубка. Не останавливаясь на достигнутом, он бегал подсматривать за тренировками ромеев. Во-первых, они использовали кривые мечи, пусть и отличающиеся от его клинка. А во-вторых, их техника включала в себя и колющие удары. Наверняка наследие римского гладия[21]. И Михаила это устраивало полностью. Все движения он запоминал с первого взгляда. Впоследствии оставалось только их воспроизвести. С чем он справился без труда. Правда, был тут и еще один момент. Такие клинки в особенности были хороши в конном бою. Но вот чего он не умел, так это держаться в седле. Сомнений никаких, научится быстро. У него вообще все скоро выходит. Другой вопрос, где под это дело разжиться лошадью. Никто в здравом уме оседлать свою не позволит. Три дня назад их тагму вместе с другими погрузили на корабли и переправили в Никомедию. Портовый город, теперь являющийся административным центром и оказавшийся на границе с турками-сельджуками. Войны нет. Пару лет назад благодаря решительным действиям молодого полководца Алексея Комнина удалось остановить их продвижение и подписать мирный договор. Поговаривают, что заслуги восемнадцатилетнего аристократа в этом мало. Всю славу приписывают его старшему товарищу Татикию. Который тоже не может особо похвастать прожитыми летами, всего-то двадцать два года. Впрочем, в этом мире взрослеют рано. Тот же Алексей водил войска, будучи пятнадцатилетним юнцом. И где тут правда относительно его зависимости от друга, а где преувеличение, поди еще разберись. Как бы то ни было, но обстановка на границе с сельджуками накалялась. А тут еще и тревожные вести, доходящие с греческой территории. Не прошло и полугода с момента подавления восстания самозванца Вриенния. Но, похоже, этим дело не ограничится. Поэтому императору жизненно необходимо обезопаситься на азиатском берегу. Для чего туркам нужно показать силу и решимость, чтобы они пока лишний раз не отсвечивали.