— Я же врач, — скромно опустила глаза Катя, — да и без Германа мы бы не выбрались живыми. Он не только хороший актер, но и спортсмен отличный. — Я уже взял у него автограф, — подмигнул ей Арсений Витальевич. — У него будут неприятности? — спросила Катя. — Если только за фальшивый паспорт и проведение заведомо ложной сделки, но я все сделаю, чтобы этого не случилось. Я понял его благородную цель и оценил ее, хотя все могло кончиться не так хорошо… Он любимый актер моего шефа, думаю, это поможет Герману. Возможно, его привлекут к общественно-полезному труду в виде проведения уроков по нападению и защите среди сотрудников правоохранительных органов. Позаниматься с чемпионом мира для ребят будет очень лестно, — снова улыбнулся следователь. — А их всех привлекут к ответственности? — спросила Катя, имея в виду бандитов. — Доказательств больше чем достаточно. Ведь разговор Германа в образе старика и Инны Владленовны записывался на диктофон. Мои сотрудники уже взяли эту пленку и вовсю разыскивают всех, кто был причастен к «Ангелам с поднебесья» вместе с их начальницей. — Вещество отравляющее так и не известно. — Достаточно, что зафиксированы изменения, ведущие к смертельному исходу, а потом, думаю, спасая свои шкуры, они расскажут нам об этом доселе не известном лекарстве, — ответил следователь. — А мне ничего не грозит за то, что я стреляла? — Умоляю вас! Вы — героиня! Катя заметно повеселела. — Значит, все закончилось? — Не пойму, это радует вас или огорчает? — Сама не знаю, — честно ответила Катя. — Можете быть свободны. Когда понадобитесь, я вас приглашу к себе. Сейчас вас подвезти? Может быть, в больницу к господину Чадаеву? — С какой стати? Мы не настолько близко знакомы… Думаю, что с ним будет все хорошо. Мы оба сделали друг для друга все, что могли, и на этом наши пути-дорожки расходятся… — ответила Катя с щемящей болью в сердце. «Теперь я точно не смогу смотреть фильмы с его участием», — подумала она с грустью. Глава 11 Герман сам нашел Катю, через неделю заявившись к ней в поликлинику на прием, тем самым вызвав там всеобщий переполох. Он вошел в кабинет Кати под громкий возглас Нины Степановны. — О боже! К нам на прием известный актер! Герман, в светлых брюках и темно-синем вязаном джемпере, красиво облегающем его фигуру, вошел в кабинет и сел на стул пациента. Катя смотрела в его несколько осунувшееся красивое лицо и веселые глаза, которые притягивали словно магнитом, и понимала, что ей, чтобы излечиться от чувства к этому человеку, следует прыгнуть вниз головой с двадцатого этажа, другого пути она не видела. — Здравствуй, Катя. — Здравствуй-те… На что жалуетесь? — выдавила она из себя, понимая, что сейчас ей будет плохо. Она прямо сейчас умрет от сердечного приступа. Она даже зрительно уже представила на своей могиле памятник с надписью: «Она умерла от безответной любви». — Со мной все хорошо, я недавно вышел из больницы, там меня подлатали и подлечили. Как ты и говорила — множественные гематомы, перелом двух ребер, смещение ключицы… — Я рада за вас, то есть рада не за гематомы, а за то, что вас подлечили. — Катя, почему на «вы»? — Ну как-то… не знаю… Герман, у меня много пациентов. — Я тоже хочу быть вашим пациентом, — тряхнул черными шелковистыми волосами Герман. — Давайте руку, — Катя взяла тонометр, — надеюсь, сейчас вы не со своим? Так… Сто двадцать на семьдесят. Великолепно. Пульс немного учащен. — Это от твоего присутствия, — поедал ее глазами Герман. Катя с ужасом поняла, что краснеет. Нина Степановна, переводившая взгляд с Кати на Германа и обратно, вдруг засуетилась: — Я вам не мешаю? Ой, мне же надо было за бланками сходить! — Сидеть! — вдруг закричала Катя, побоявшаяся остаться с ним наедине. Герман спрятал улыбку. — Какие у вас еще ко мне вопросы? — спросила она, накладывая манжету прибора на свою руку и начиная измерять себе давление. — Тебе нехорошо? — Что-то как-то… так… сто на сорок, зато пульс сто тридцать. Герман, я сейчас умру, и в этом будешь виноват ты. — Искусственное дыхание? — Нет! Мне уже лучше! Дать вам направление на кровь? — Я боюсь. — Странно, ведь вы не трус. — Кстати, в прошлый раз ты тоже посмелее была. Я хотел сохранить твои швы на груди, но мне не дали, перешили уже под анестезией. Кстати, хирург, зная, что меня вызволили из какого-то плена, подумал, что надо мной издевался какой-то маньяк, вышивая на живом человеке, — усмехнулся Герман и вдруг серьезно посмотрел на Катю. — У меня на теле много шрамов, но этот мне будет особо дорог. Похоже, что ты не пощадила и сердце. Нина Степановна встала и решительно пошла к двери. — Куда?! — закричала Катя, перепугавшись насмерть. — В туалет! Могу я в туалет?! — сказала она безапелляционным тоном и, выйдя в коридор, пояснила очереди: — Очень тяжелый случай, придется подождать. Никто даже не зароптал, так как все очень любили и уважали Екатерину Григорьевну. — Катя, — взял ее ледяную ладонь в свои теплые руки Герман, оставшись вдвоем, — я хотел сказать… — Не надо! Ничего не говори! — Я хотел продолжить наши отношения, — все же сказал Герман. — Наши отношения? — испугалась Катя. — Нет у нас никаких отношений! — А я бы хотел их иметь, — серьезно сказал он. — Ты шутишь? Нет, ты издеваешься надо мной? — поняла Катя. — Я серьезен как никогда, — заверил ее Герман. — Тебе мало красивых женщин, мало актрис, с которыми ты общаешься? Тебя потянуло на экзотику? — почти в отчаянии выкрикнула она. — Зачем ты так? Но я не буду обращать внимания на твои реплики. Я знаю твою жизнь, в которой не было места нежности и любви, поэтому я буду очень терпелив и настойчив. А насчет актрис ничего мне не говори. Я не скрываю, что имею богатый опыт общения с женщинами, но… я впервые почувствовал, что могу остановиться, понимаешь? Я неделю, что провел в больнице, вспоминал не роскошных женщин, с которыми встречался, а разговоры Ивана Федоровича с тобой. Я тогда был счастлив, от тебя веяло заботой и пониманием. Я бы хотел возвращаться домой, где меня ждала бы такая женщина. Ты — редкий человек, Катя. Я считаю, что мне выпал уникальный шанс познакомиться с такой женщиной, как ты, и я не упущу его. — Я не верю, — прошептала Катя. — Дай мне шанс доказать. — Я не хочу, ты губишь меня, Герман. Если я тебе нравлюсь по-настоящему, то оставь меня в покое! Мы разные люди и не можем быть вместе. — Я бы только с тобой пошел в разведку, — сказал Герман. — А ты спросил меня, хочу ли я идти в разведку? — ответила Катя. — Не отталкивай меня, — умоляюще посмотрел на нее Герман. — Я не создана для этого. У меня много пациентов, Герман, прошу тебя. — Во сколько ты заканчиваешь? — Герман, не надо… — Я не уйду, тебе придется вызвать охрану. — В два часа дня, — обреченно сказала Катя.