— Ладно, не хочет — не надо делать уколы. Я их сам до смерти боюсь. Но таблетки, детка, пожалуйста, выпей. Это, Эмма, моя настоятельная просьба. А что, ты действительно ничего не помнишь? — Я не знаю, что я помню, а что нет, — замялась я. — А разве так бывает? — Ну, значит, я не помню, — со вздохом призналась я. — Но я достаточно хорошо себя чувствую и не считаю прием такого количества лекарств целесообразным. Я думаю, не стоит злоупотреблять химией, если вы, конечно, не хотите меня отравить. Я это сказала без какой-либо задней мысли, но Никита Петрович на меня так посмотрел, что мне сразу расхотелось продолжать дискуссию. С него как будто стянули маску добряка, а под ней оказалась клыкастая морда волка. Я поняла, что с этим человеком спорить опасно, и осеклась на полуслове. Он почувствовал, что допустил оплошность, взял мою руку и в знак примирения ее поцеловал и, чтобы как-то сгладить неловкость, обратился к тем, троим: — А вы что здесь уши развесили? Не знаете, чем заняться? Идите. И поторопите Веру. Пусть к ужину стол накрывает. Пока всех по местам не расставишь, палец о палец не ударите, бездельники. Относишься к вам по-отечески, а вы, мерзавцы, на шею садитесь, места своего не знаете. Пшли вон отсюда! Никита Петрович проводил взглядом удаляющуюся троицу, потом повернулся к доктору и спросил: — Вы, Сергей Ильич, составите компанию, отужинаете с нами? Доктор вроде и так уходить не собирался, а тут такой повод появился остаться. — С превеликой радостью, Никита Петрович, — быстро ответил Сергей Ильич. — Заодно и Эмму Львовну понаблюдаю, ведь еще и суток не прошло, как она в сознание пришла. Как бы чего не случилось. Доктор порядком мне начинал надоедать. Не слишком ли его много? Мне бы о себе как можно больше у мужа выведать, а он в покое нас не оставляет. Может, он здесь живет и я от него никогда не избавлюсь? На пороге появилась Вера и как заправский лакей зычным голосом заорала: — Кушать подано! — Что ж ты так вопишь, родная? — осадил ее Никита Петрович. — Того гляди, Эмму Львовну испугаешь. Это я второй день твой чудный голосок слушаю, а она к нему еще не привычная. Глава 9 Мы переместились в столовую. Огромный стол был накрыт на троих. Вера облачилась в накрахмаленный фартук и готовилась подавать нам ужин. Никита Петрович как хозяин сел во главе стола, а мы с доктором разместились рядом с ним, напротив друг друга. — Вера, что нам сегодня бог послал? — спросил хозяин, потирая руки. — Как просили, только диетическое: осетрина паровая с отварными овощами и белым соусом, на десерт суфле клубничное и бисквит. Думаю, Вера поленилась огласить весь список блюд. На столе, кроме перечисленного, можно было найти всевозможные рыбные нарезки, валованы, фаршированные икрой, салаты из мидий и креветок, а также многое другое, что можно выловить из синего моря. Очевидно, сегодня у нас был «рыбный» день, или Никита Петрович под «диетическим» подразумевал исключительно морепродукты. Ну что ж, это не самый плохой вариант, намного хуже было бы, окажись мой муж вегетарианцем и того же требовал бы от остальных. А я в жизни не откажусь от куска мяса, как бы меня не пугали его вредностью. — Друзья, давайте выпьем за здоровье нашей хозяйки, Эммы Львовны! Сергей Ильич, вы под осетринку, что предпочитаете? Сухое вино или покрепче чего налить? — Никита Петрович потянулся к бутылкам. — Чего покрепче, — живо откликнулся доктор. — А ты, душа моя, как и прежде, предпочитаешь белое сухое вино? Я открыла рот, чтобы согласиться с Никитой Петровичем, но меня опередил доктор: — Эмме Львовне я не рекомендую сейчас употреблять спиртные напитки. Не забывайте, она сейчас проходит курс лекарственной терапии, а многие препараты не совместимы с алкоголем. Я чуть было не сказала: «Тогда под такую закуску, милый, я предпочитаю мезим», — но скромно произнесла: — Мне минеральной воды… без газа. — Похвально! — одобрил мой выбор Сергей Ильич и опрокинул в себя рюмку «Смирновской». «У доктора большие проблемы, алкогольная зависимость налицо, за полтора часа при мне он опустошил бутылку коньяка, а теперь принялся за водку», — осудила я Сергея Ильича и укоризненно скосила взгляд в его сторону. Но тот никак не отреагировал на меня и налил себе очередную рюмку доверху. — Начнем?! — Никита Петрович первый начал есть. Мы с доктором последовали его примеру. Надо отдать должное повару, блюда были приготовлены на «отлично»: осетрина таяла во рту, а соус, приправленный всевозможными специями, имел изысканный вкус. Я, неизвестно сколько голодавшая, набросилась на еду. Вряд ли, находясь в коме, я имела возможность так питаться, несчастный йогурт, принесенный Верой, не в счет. Расправившись с салатом, я приступила к рыбе, затем уничтожила штук пять валованов и, почувствовав, что больше не могу есть, сложила столовые приборы на тарелке. Конечно, для процесса пищеварения бокал сухого вина пришелся бы как нельзя кстати, но кто его знает, как моя многострадальная голова отреагировала бы на спиртное. Пожалуй, тут доктор прав. Я со вздохом удовлетворения посмотрела на присутствующих. Они, не скрывая любопытства, наблюдали за тем, как я уплетала все подряд за обе щеки. Да, сытый голодного не поймет. Вам бы полежать суток трое голодными, тогда бы и я на вас смотрела выпученными глазами! — Ты идешь на поправку, детка. Очень рад. За твое здоровье! — Никита Петрович поднял бокал в мою честь и едва пригубил вино. В отличие от доктора он пил мало, да и то только вино. — Если ты неплохо себя чувствуешь, может, не будем менять планы относительно отпуска? Ты как, дорогая? — Отпуска? Какого отпуска? — Я удивилась неожиданному сообщению. — Ну как же, Эммочка! Мы собирались съездить к моему другу в гости. У него чудесный дом в Западных Карпатах. Горы, лес, недалеко исток Вислы. Благословенный край! Птички поют, белки под окнами скачут. Ты любишь белок? — Белок? — Ты будешь в восторге! Там ты быстро поправишься. Ну как? Согласна? — Честно говоря, я не помню, чтобы мы собирались куда-то ехать. Мне бы хотелось привести свои мысли в порядок, что-то вспомнить, с кем-то встретиться из нашего окружения. Заняться реабилитацией своей памяти. — Обязательно все вспомнишь, поездка этому не помеха! Совместим приятное с полезным! Я уже позвонил и предупредил, что мы едем. — По-моему, ты поторопился. Сергей Ильич говорит: мне беречься нужно, не утруждать себя, а тут дорога такая дальняя. Не знаю, не лучше ли мне остаться дома? — Не лучше! С полной компе… компи… компетентностью утверждаю, не лучше! — Хорошо подвыпивший доктор едва ворочал языком. Он хотел еще что-то сказать, но не смог, от бессилия махнул рукой и откинулся на спинку стула. — Вот видишь, Сергей Ильич даже настаивает, — Никита Петрович натянуто засмеялся и потрепал доктора по плечу. — Друг мой, идите отдохните, по-моему, вы на радостях перебрали. Вера, скажи Николаю, пусть доведет его до комнаты. Вера на секунду исчезла из столовой, но вскоре появилась в сопровождении уже знакомого мне карточного игрока Коляна. Он ловко подхватил доктора под руки и вместе с ним вышел из комнаты. — Прошу прошения за Сергея Ильича, но он три дня не спал, дежурил в больнице, тебя в чувства приводил. Вот теперь хотел расслабиться, да перебрал слегка. «Три дня не спал… Это я уже слышала. Они что же, всем колхозом подле меня сидели? Оба за мной ухаживали и выхаживали? Или у нас больницы без медперсонала?! Или я такая бесценная особа, что доверить никому нельзя? Хотелось бы так думать». — Меня вновь охватило раздражение, а доктор так просто бесил. — Я рада, что Сергей Ильич оставил нас даже таким способом — изрядно напившись. Теперь мы сможем спокойно поговорить. У меня к тебе несколько вопросов. — Я тебя слушаю, дорогая. — Никита настороженно посмотрел на меня. — Никита, признаюсь, я ничего не помню. Я даже тебя не помню. Мне даже трудно называть тебя просто по имени, без отчества. — Да называй меня как хочешь. Все скоро станет на свои места, — оптимистично заявил Никита Петрович. — Доктор сказал, что это временная амнезия. Со многими такое случается. Не волнуйся, это пустое. Все пройдет, я тебе обещаю. — Не перебивай меня, пожалуйста. Так вот, мне уже сказали, что мы недавно сюда переехали, прежде жили в другом городе. О лошади я знаю и от Веры, и от Сергея Ильича, но всего этого тоже не помню. Моей памяти нужно от чего-то оттолкнуться. Мне кажется, если бы я посмотрела на фотографии из семейного архива, видеозаписи, письма, то я наверняка бы что-то вспомнила. У нас есть семейный архив? — Эмма, тебе сказали правду, мы в этом доме и месяца не живем. Альбомы с фотографиями обязательно будут, но позже. Здесь, как ты смогла заметить, абсолютно все новое. Не тащить же старую рухлядь в новый дом? А семейный архив, как ты изволила выразиться, остался в старой квартире. Но это поправимо, просто нужно послать человека, и он все привезет. Только вот писем там нет. Кто их сейчас пишет? — Хорошо, а подруги? У меня есть подруги? — Есть. Но я бы не хотел, чтобы ты о них вспоминала. Это было одним из моих условий при переезде сюда. — Пожалуйста, объясни! Какие еще такие условия ты мне ставил? — Они на тебя плохо влияли! Ты себя вела, как это помягче выразиться, не совсем достойным образом. Дело в том, что все твои подруги из прошлого, о котором я не хочу вспоминать, как о страшном сне. Надеюсь, и ты об этом не вспомнишь. Поэтому живи настоящим. Наслаждайся! — А мои родители? Где они? — Боюсь, что родители тебя тоже не порадовали бы. — Никита Петрович, вместо того чтобы внести какую-то ясность в мою голову, только добавил и без того хватавшей в ней неразберихи. — Все! Давай прекратим этот разговор! У нас еще десерт. Вера! Неси сладкое. Вера тут же появилась, как будто стояла за дверью и ждала дальнейших указаний. Она гордо внесла красивые вазочки с розовой воздушной массой, украшенной алой клубникой и листочками мяты. «Суфле», — вспомнила я, оглашенный список блюд. В другое время меня бы порадовал этот гастрономический изыск, но сейчас голова моя была забита совсем иным. Да, заинтриговал меня Никита Петрович сверх меры. Мы молча приступили к клубничному десерту. Никита демонстративно молчал, я пыталась догадаться, о чем он мне недоговаривает. — Как тебе ужин, дорогая? — Выше всяких похвал! Мне сказали, ты заменил повара. К сожалению, я не помню предыдущего, но теперешний просто чудо, мастер своего дела. Нужно его похвалить. — Не его, а ее, это женщина. Я ее переманил у своего знакомого. Конечно, это не очень хорошо по отношению к знакомому, но что поделаешь, люблю получать удовольствие от еды. — Да, конечно, мне Вера говорила о ней, вот только имя забыла: то ли Валя, то ли Лида.