— Нет, капитан. Я ведь точно знаю, что вы, как всегда, все предусмотрели! Уолпол хотел уже снова повернуться к Дженнеру, как вдруг один из его людей доложил: — Шлюпка у трапа, сэр! — Кто в ней? — Штатские, восемь человек, среди них один индеец, как кажется. Уолпол подошел к релингу и, посмотрев вниз, спросил: — Что случилось? От имени всех Тресков попросил разрешения подняться на борт. Оно было дано. Когда все оказались на палубе, Дедли-Ган изложил свою просьбу. Хотя у Уолпола, собственно говоря, не было времени, он, внимательно выслушав, дал ему разрешение принять участие в погоне. Итак, на «Своллоу» оказалось восемь человек: Полковник, его племянник, штурман, Холберс, Хаммердал, Каннинг, Виннету и Тресков. — Передайте штурману, чтобы он нашел вам места, — сказал Уолпол. — Я сойду на берег, но скоро вернусь, и через час мы уже поднимем якорь! — Возьмите меня с собой, — попросил лейтенант Дженнер, — там я могу вам быть полезен, а здесь сойду с ума от нетерпения! — Ну что же, пойдемте! Оба спустились в лодку, приведенную к кораблю Дженнером, и направились к берегу. Едва они отвалили от судна, как на нем разыгралась забавно-трогательная сцена. Петер Польтер подошел к штурману. — Форстер, Джон Форстер, старина, я не верю своим глазам, но сдается мне, что ты сделался штурманом! — воскликнул он. Тот, к кому он обратился, с недоумением посмотрел на дочерна загорелого, обросшего густой бородой человека. — Джон Форстер?.. Старина?.. Скажите, пожалуйста, ну откуда ему известно мое имя? Кто ты, а? — Вот это да, парень не хочет знаться со своим старым штурманом, а между прочим, не раз получал от него по носу… Какого черта! Он подступил поближе к Перкинсу, которого как раз только что заметил. — А вот мастер Перкинс, или как его там зовут, помните, как я водил его по «Своллоу» в Хобокене а он, из благодарности, так меня потом напоил у матушки Додд, что я чуть было не оказался под столом! Перкинс тоже посмотрел на него непонимающе. В том, что они его не узнали, не было ничего странного. Вся команда толпилась на палубе, и Петер, вне себя от радости, переходил от одного к другому. — Вот Бловис, Миллер, Олдстоун, кривой Балдингс, а это… — Да это же штурман Польтер! — крикнул наконец кто-то, узнавший его в этом огромном чужаке. — Польтер… Польтер… Ура, Петер Польтер! Качай его, негодника! Гип-гип, ура! Среди этих восклицаний, рева и крика шестьдесят рук протянулись к нему, схватили и, оторвав от палубы, подняли вверх. — Раз-два, раз-два, раз-два! — затянул кто-то мощным басом. — Раз-два, раз-два! — Остальные подхватили такты марша. Толпа пришла в движение, и с этим «раз-два, раз-два» дорогой гость был несколько раз пронесен кругом по всей палубе. Он бушевал, ругался и изрыгал проклятия, просил отпустить его, но ничего не помогало, пока наконец штурман не протиснулся в середину и, дружески смеясь, не помог ему снова обрести власть над собственными руками и ногами. — Изволь сойти с трона, Петер Польтер. Пойдем-ка на бак![57] Теперь ты должен рассказать нам, где тебя все это время носило, старая акула! — Конечно, я сейчас все расскажу, но только отпустите меня наконец, черти! — воскликнул он и расправил свои могучие руки, так что окружившие его моряки разлетелись в стороны как дети. Среди общего шума и веселья, в сопровождении ликующей толпы матросов он торжественно прошествовал на бак, где волей-неволей ему пришлось дать полный отчет о своих удивительных приключениях. При всем том служба на корабле продолжала идти установленным порядком. Штурман выполнил данный ему приказ; требуемые для текущих работ люди отделились от собравшейся на баке веселой компании, хотя они с гораздо большей охотой остались бы послушать, как Польтер травит байки. Охотники молча смотрели на происходящее. Испытывая дружеское расположение к Польтеру, они охотно предоставили ему возможность без помех справлять свой триумф и сами при этом чувствовали себя на палубе настолько удобно, насколько это оказалось возможным в этой непривычной для них обстановке. Индеец никогда раньше не бывал на корабле. Опершись на ружье, он медленно и равнодушно скользил глазами по окружающим предметам и людям. Но от того, кто его достаточно хорошо знал, не укрылось бы, что за показной невозмутимостью скрывается глубокий интерес к мельчайшим деталям происходящего. Не прошло и половины назначенного срока, как на набережной появились заказанные лейтенантом провиант и боеприпасы. Их погрузили в шлюпки и перевезли на корабль. Когда на палубе возник Уолпол, эта работа была уже завершена. Поблизости дымил пароход, готовый подать на «Своллоу» буксирный конец. Все это потребовало от капитана и его команды полной отдачи, и лишь в открытом море, когда буксир, издав длинный прощальный гудок, бесследно исчез за кормой, после того как поставили паруса и обрасопили реи, у находившихся на судне людей появилась возможность перевести дух. За время пребывания на берегу оба лейтенанта, видимо, имели возможность сказать друг другу все что требовалось. Теперь Уолпол подошел к штурвалу, у которого рядом с Форстером стоял Петер Польтер. — Вы — Петер Польтер? — спросил он. — Петер Польтер из Лангедорфа, — ответил тот, встав по стойке смирно, — бывший старший боцман на военном корабле ее королевского величества «Нельсон», затем штурман на американском клипере «Своллоу», а сейчас… — А сейчас — штурман par honneur[58] на этом же судне, — продолжил за него лейтенант. — Капитан! — вне себя от радости воскликнул Польтер и набрал в легкие побольше воздуха, намереваясь произнести соответствующую случаю благодарственную речь, но командир только отмахнулся: — Пустяки, штурман! Что вы думаете по поводу курса, который избрал «Оррибль»? Петер Польтер отлично понял, что лейтенант задает этот вопрос только затем, чтобы подвергнуть дополнительной проверке свое собственное решение. Чувствуя себя как рыба в воде, он ответил коротко и ясно, как и положено отвечать старшему по званию: — Считаю, что ввиду недостатка съестных припасов они пошли на Акапулько. — Сумеем мы их там достать? — Да, ветер благоприятен, а в оснастке и ходовых качествах мы их превосходим. — Хотите меняться с Форстером за штурвалом? — Весьма охотно. — Тогда внимательно смотрите на карту и компас у нас нет права сбиться с курса! Он уже отвернулся, собираясь отойти, но неожиданный вопрос Петера Польтера удержал его: — На Акапулько или Гуаякиль? — Почему на Гуаякиль? — Тогда мы их обгоним и зайдем с другой стороны. Это надежней, потому что они ждут преследователей сзади. В глазах Уолпола появился блеск. — Штурман, а вы не из простых. Вы абсолютно правы, и я без колебаний последую вашему совету, хотя «Оррибль» может повернуть на Сандвичевы острова, не доходя до Акапулько. — Тогда мы должны крейсировать между южным и западным курсами. — Верно! Возьми на два румба круче к западу, Форстер! Я принял решение поставить все паруса. У меня есть приказ как можно скорее быть в Нью-Йорке, погоня за «Орриблем» должна быть не более чем кратким эпизодом. Он сказал это таким спокойным и небрежным тоном, будто плавание вокруг мыса Горн и поимка пиратов являлись для него докучными ежедневными мелочами. Потом он подошел к группе охотников. Особое его внимание, казалось, привлек к себе индеец. — Разве Виннету не ощущает тоски по родине апачей? — спросил он. — Родина апачей — это битва с врагами! — последовал гордый ответ. — Сражаться на море труднее, чем на суше. — Вождь большого каноэ не увидит Виннету дрожащим от страха! Уолпол кивнул, — он знал, что Виннету говорит правду. Напряжение, которое принес с собой этот день, улеглось, и жизнь на борту вошла в свое привычное монотонное русло. День проходил за днем, и они были так похожи один на другой, что привыкшие к неограниченной свободе прерий охотники начали скучать. Прошли уже почти сутки с того момента, когда позади осталась широта Акапулько, и Уолпол приказал идти переменным курсом, чтобы держать под контролем оба направления — на Гуаякиль и Сандвичевы острова. Поднялся легкий, ровный бриз, солнце на западе скрылось за небольшими темными облаками. — Завтра будет изрядно ветрено, капитан, — сказал Петер Польтер Уолполу, когда тот, меряя шагами палубу, оказался около руля. — Нам это в самый раз, особенно если к этому времени капер окажется у нас на виду. Во время шторма он не сможет так же хорошо маневрировать, как мы. — Вижу парус! — раздался крик с мачты, где сидел марсовый. — Где? — С северо-северо-востока, ближе к норду.