– Кто – муж? Или хахаль? Так тогда чего искать-то, сам придет, когда нагуляется… – Вот и я о том же! – обрадовался Еропкин. – Так что ты быстренько ее отфутболь, а то все заняты, один ты по коридору гуляешь, сразу видно, делать тебе нечего. Проклиная себя за то, что не вовремя поперся за водой, Лебедкин понял, что ему не отвертеться. Не пошлешь же дежурного куда подальше, он все же лицо официальное. – Ну, давай ее ко мне в кабинет! – И, махнув рукой на кофе, побежал вперед, чтобы хоть бумаги с пола прибрать. Через две минуты в дверь постучали. Будь на месте Дуся, она бы сразу определила все по этому стуку. Лебедкин же таким умением не обладал, так что только порадовался, что стук робкий, нерешительный. Не любил он горластых теток, которые тут же начинают орать и требовать чего-то. Или еще плакать начнут. Вот рыдающих женщин капитан Лебедкин просто не переваривал. Равно как и орущих визгливыми голосами. Вот у его бывшей тещи был голос! Любая циркулярная пила позавидует, а болгарка так просто отдыхает… Или вот еще дрель… да если сверло прямо в мозг… – Можно войти? – послышался тихий испуганный голос. На пороге стояла женщина. Лет сорока, как навскидку определил капитан Лебедкин, а может, и больше. Скромного такого вида, незаметного. Впрочем, Лебедкин не приглядывался, хоть Дуся не раз призывала его не стесняться и смотреть женщине в глаза, разглядеть ее как следует. Первое впечатление – самое верное, говорила она. Но Лебедкин не хотел разглядывать женщин, он их сторонился. Хотя при его работе это затруднительно. Или вот как с этой – ясно же, что не укусит, сама его боится. – Проходите! – Он хотел сказать это сухо и строго, чтобы сразу стало понятно, что капитан – человек исключительно занятой и по пустякам его беспокоить не следует. Но строго не получилось, потому что по характеру Петя Лебедкин был человек мягкий и от этого часто страдал, потому как лишняя мягкость при его работе только мешает. Женщина прошла в крошечный кабинетик и села на шаткий неудобный стульчик. Был в кабинете еще один стул – большой, удобный, устойчивый, но его сделали по спецзаказу, точнее, в подарок Дусе, и она никому не разрешала на нем сидеть, даже начальнику отделения, если бы пришло ему такое в голову. – Слушаю вас! – Капитан положил перед собой стопку бланков, от чего взгляд у женщины стал еще более испуганный. – Понимаете… – голос у нее дрогнул, и она опустила глаза, – просто не знаю, что делать… Капитан Лебедкин рассердился. У него дел невпроворот, а эта тут рассусоливает. А он даже кофе не выпил и рапорт не начинал. И Дуся куда-то пропала… Тут он вспомнил, что сам же упросил Дусю сходить к потерпевшей по его делу, и устыдился. А посему посмотрел на женщину более приветливо, отчего она приободрилась, глубоко вдохнула довольно-таки спертый воздух кабинета и выпалила: – У меня сестра пропала! Ага, значит, все-таки сестра, а не муж и не хахаль, с некоторым удовлетворением отметил Лебедкин. С другой стороны, если муж загулял, то можно тетю и отправить с богом – сидите, мол, гражданка, дома и убирайте квартиру к приходу мужа. Можете еще обед приготовить, так время и пройдет. А если сестра, то все сложнее. Хотя сестричка, может, тоже порядочная пройда… – Давайте излагайте по порядку! – посуровел он. – Паспорт у вас имеется? По паспорту звалась пришедшая Анной Игоревной Воробьевой, проживала в городе Дальнереченске, лет от роду имела тридцать восемь, чему капитан Лебедкин немало удивился, поскольку тетка выглядела, на его взгляд, намного старше. Забитая какая-то, изможденная. А может, больная… – Слушаю вас! – сказал капитан, аккуратно записав в блокнот данные паспорта. – Во-первых, как вы в нашем городе оказались, зачем сюда приехали… – Я приехала к сестре, она пригласила погостить. Понимаете, мы раньше как-то… в общем, она написала, а я ответила… не сразу правда, письмо долго в ящике провалялось… а потом я прочитала, ну пока мы с ней списались, потом созвонились… она мне и говорит, приезжай, поживешь в бывшей родительской квартире… там никто не живет уже несколько лет… – Почему? – вклинился Лебедкин, чтобы остановить этот бессвязный и невразумительный поток слов. Пока что он ничего такого не заподозрил. Ну в растерянности женщина, тем более из другого города приехала, порядков наших не знает. Оттого и нервничает. А может, они с сестрой просто разминулись? В метро там или в магазине, или где еще они были. – Почему квартира пустая? – спросил он. – А? – Женщина глянула на него осмысленно. – А отец умер пять лет назад. – А мать? – А мама еще раньше умерла. И она тоже. – Кто – она? – капитан украдкой взглянул на часы. – Ну… она, его вторая жена… Услышав про вторую жену, Лебедкин затосковал. Сейчас она начнет долго и нудно рассказывать про все семейство – кто кого бросил, кто на ком женился в незапамятные времена, перечислять детей от первого брака, племянников и соседей… ох, тоска… – Значит, вы приехали в наш город и поселились в бывшей квартире родителей… – Я только одну ночь там провела, а утром мы договорились встретиться со Светланой. – Это сестра? – понятливо уточнил Лебедкин. – Ну да, Светлана Игоревна Чекан. Это по мужу она Чекан, – заторопилась тетя, – по мужу. Только она с ним развелась. Ну и я тоже… «С этим же Чеканом?» – хотел ехидно поинтересоваться капитан, но с трудом удержался. – Из-за этого все и получилось… – продолжала Воробьева, – Светлана была одинока, я тоже… она и пригласила меня пожить, место ведь есть… квартира эта самая… – Ну и что дальше было? Приехали вы… – Капитан, уже не скрываясь, посмотрел на часы. – Да, приехала, Светлана меня встретила… знаете, я ведь ее сразу узнала… – То есть как? – Лебедкин вздрогнул. – Что значит – сразу? Вы что, ее никогда не видели? – Да… – В глазах Воробьевой мелькнула растерянность. – Получается, так. Дело в том, что мы даже не знали о существовании друг друга. – Гражданочка! – Капитан постучал по столу шариковой ручкой. – Вы вообще-то в отделении полиции находитесь, так что излагайте свое дело внятно и понятно! Что значит – никогда родную сестру не видели? Вас что – в детстве выкрали? Гражданка Воробьева вздрогнула и посмотрела затравленно. – Я… простите, я не сказала… Мы со Светой сводные сестры, по отцу. Понимаете, он маму бросил… мне всего три года было. А мама гордая очень была, не стала на алименты подавать… в общем, выбросила его из нашей жизни. Лебедкин вздохнул: вот и начинается натуральный мексиканский сериал – брошенные жены, украденные дети… Но посетительница, очевидно, взяла себя в руки и заговорила быстрее: – Все было хорошо, Светлана так приветливо меня встретила, привезла в эту квартиру и оставила. Она уезжала куда-то по делам и сказала, что назавтра с утра мы встретимся, она мне город покажет, и вообще узнаем друг друга… Она так торопилась, даже перчатки у меня забыла… Анна закрыла глаза и увидела эти самые перчатки, очень красивые. Светлой тонкой кожи, по которой змеился сложный рисунок, и крошечная пуговка. Эти перчатки были последним радостным воспоминанием, потому что утром начался форменный кошмар. Она встала рано, да и спала плохо, как всегда на новом месте, позавтракала, умилившись, что Светлана даже холодильник заполнила продуктами, и квартира в полном порядке, хотя и не жили в ней давно. Заботливая у нее сестра, они непременно подружатся. С этой радостной мыслью Анна собралась и стала ждать звонка Светы. Но время шло, вот уже полдень миновал, а телефон молчал. Анна не выдержала и набрала номер Светланы. Женский жестяной голос ответил, что телефон выключен. Ну все ясно, забыла поставить на зарядку. Надо же, она сама тоже вечно забывает это сделать! Ну, подождем еще… Но прошло еще полтора часа, еще два, а телефон молчал. Анна проверяла его каждые пятнадцать минут, таскала с собой всюду. От Светланы не было ничего. Тогда Анна вспомнила, что где-то у нее был номер стационарного телефона квартиры сестры. Ну да, та дала ей два номера – и мобильный, и домашний. Дрожащими руками Анна набрала второй номер, но ответом ей были длинные гудки. Светлана не брала трубку. Или ее нет дома. Но отчего тогда выключен мобильный? Анна снова взглянула на часы, потом на свой молчащий телефон. Да что же это такое? Если Светлана не хочет с ней знаться, зачем было вызывать ее сюда? Зачем было выдергивать из привычной, устоявшейся жизни, чтобы заставить сидеть здесь в ожидании ее звонка? Тут она вспомнила эту свою «устоявшуюся жизнь» и горько улыбнулась. Эта жизнь не вызывала в ее душе ничего, кроме глухой тоски, унылой и утомительной, как зубная боль… косые взгляды знакомых, одинокие вечера у телевизора… ужасная скука постоянно… вот уж о чем она никогда не будет жалеть! Откуда-то из подсознания всплыло выражение «зубная боль в сердце»… это как раз о той ее жизни! Анна встала, сжала руки в кулаки, прошла взад-вперед по комнате, как зверь по клетке, снова села, который уже раз взяла свой телефон и набрала номер Светланы. И снова из трубки потянулись тоскливые, безнадежные гудки, и мобильник отвечал тем же противным голосом, так что Анне захотелось придушить его обладательницу, если бы не была она роботом. Нет, что-то здесь не то… Если бы Светлана была просто занята, если бы ей было сейчас не до провинциальной родственницы – она уж как-нибудь дала ей это понять. Позвонила, сообщение прислала – так, мол, и так, сейчас не могу, отложим встречу. Ну как все нормальные люди делают.