Испытание балом Человек не существует как отдельная единица. Мир человека состоит из множества систем, в которых у каждого есть свое место. Система «дочь-родители», «сотрудник-коллеги-начальство», «мужчина-женщина». И в этих системах у всех элементов свои способы взаимодействия, свои причины поступать так или иначе и своя ответственность и правда. Только если ты находишься на своем месте, а рядом с тобой — другой человек на своем, а не мужчина в роли сына или коллега в роли босса, то все работает слаженно и без сюрпризов. И все участники чувствуют себя в безопасности. Когда меня вышвырнуло из привычной системы, я поняла, насколько она была важна для ощущения комфорта. Но сразу встроиться в местные конструкции не смогла — даже ради пресловутого комфорта. И не только потому, что не понимала их, но и потому, что не готова была признать. Не готова… но мне жить в этом мире. И, глядя пусть даже на Эльвина, который не позволял себе, будучи «яром на публике», вульгарных жестов, или в качестве «успешного адвоката» — бесчестных действий, следовало и мне понять, что если я хочу быть в этом обществе «своей», мне следует признать и привычные им системы. Дело не в притворстве. И не в том, чтобы сломать собственный характер и мировоззрение. А в том, чтобы относиться уважительно к тем обстоятельствам и людям, которые меня окружают и — что уж там — помогают. Возможно, яром Кингсманом двигало раздражение или даже ревность, но и я осознала, что действительно воспитанная девица не попала бы в такую ситуацию. Просто потому, что ей и в голову не пришло бы использовать спутника в качестве горничной и обнажаться на людях. Ведь один мужчина мог воспринять это как предложение. А второй — как факт, что предложение сделано другому мужчине. Мрачных раздумий на эту тему хватило как раз на длительный переход до «малой бальной залы», куда мы добирались по множественным коридорам и лестницам. Малая зала была огромна. Вытянутое помещение с высокими расписными потолками, витражными окнами почти до пола, огромными золочеными вазами, полными цветов, и… вездесущим блеском. От магических огоньков и светильников, от зеркал и натертого пола, от хрустальных люстр наверху до драгоценностей дам — и некоторых кавалеров — все блестело и переливалось как в последний раз. Я беспокоилась, что одета слишком ярко и вычурно? Напрасно. Я растворилась в этой разноцветной толпе моментально. Мы трое так и держались вместе, пусть у меня и возникло ощущение, что мы сейчас друг от друга дальше, чем когда-либо прежде. И вместе приседали-раскланивались в ответ на приветствия знакомых яров. А те так и норовили поприветствовать, оценить меня, а самые бойкие — может и близкие — аккуратно поинтересоваться, в каких мы с Эльвином находимся отношениях. Искусству не прямолинейной речи, когда надо все выяснить, но выяснять нельзя, мне еще предстояло научиться. — Яра, восхищена вашим ожерельем. Так похожи на сапфиры Томасов… — Где вы остановились в столице? Если вы скажете адрес, я пришлю вам приглашение на небольшой прием. — Какой интересный фасон платья. Все-таки раньше мастерицы знали свое дело… Вероятно, вы приехали в Блэтфорт недавно — я могу посоветовать хорошую модистку. Искусство увиливать от таких ответов тоже следовало освоить. — Да, эти камни поистине великолепны, цвета глубоководного озера. — Яра Тимсон пока все никак не может найти достойного жилья, — «яра Тимсон» — это была я. — Чудесная идея. Думаю, яра обратится к вам с удовольствием за советом, как только придет время. Наше время пока тянулось. Пунш в хрустальных бокалах, толкотня, танцы возле музыкантов, неспешные, а иногда и бурные разговоры, колкости и лица, лица, лица… Как-то я читала, что, прежде, девицы и юноши благородных кровей тратили годы на то, чтобы изучить генеалогические ветви крупных родов, разобраться в хитросплетениях родственных связей, гербов и девизов, внешних особенностей, чтобы потом, на подобных балах, не ударить в грязь лицом. Что ж, это было весьма правильно. Интересно, какой девиз у Кингсмана? «Оставайся мрачным», наверное. Размеренность действий, разговоров и реверансов меня успокоили, и я уж было решила, что осталось только пережить встречу с королем, и все будет в шоколаде, как Эльвин вздохнул. — Мои родители. Моментально спрятала за спину булочку, которую держала в этот момент в руке, и повернулась с широкой улыбкой к подходящим к нам взрослым ярам. Эльвин оказался похож на маму. Только он был даже с более мягкими чертами лица, чем сама яра Томас. Та выглядела надменной… пока не расплылась в улыбке, увидев нас. Именно нас. Не только Эльвина. Я уже с некоторым недоумением перевела взгляд на высокого и чуть пухлого яра с усами, который смотрел на меня едва ли не счастливо. Сглотнула. И постаралась не пятится. — Милый! — счастливая мать семейства порывисто взяла сына за руку, — Наконец-то мы познакомимся с ярой Тимсон! Наконец-то? Она так это сказала… что мне стало совсем страшно. Потому что там была не неприязнь. Не напряженное ожидание, что какая-то приблудная девка в фамильных драгоценностях вдруг поработит их сына. И не холодное презрение к не-модной, не-чешуйчатой и не-родовитой подружке, которой никогда — благодаря ее усилиям — не стать невестой. Там была искренняя радость и неимоверное желание понравится мне. Не наоборот. И от этого всего меня затошнило. Потому что я осознала, что мы обманываем совершенно замечательных людей, которые, по каким-то им только ведомым причинам, жаждут увидеть Эльвина женатым. А меня считают вполне подходящей для этой роли. — Ничего не хочешь мне сказать? — прошипела другу, улучив секунду. — Нет, — буркнул в ответ, но явно понял, что я имею в виду. Разговор вполне клеился — я не могла не поддаться обаянию ближайших родственников моего друга — но заставлял все больше стыдится происходящего. Так что когда к нам подошел яр Кингсман, отлучавшийся ненадолго, вежливо со всеми раскланялся, а потом шепнул, что меня желает видеть король, я почувствовала даже облегчение. Его Величеству хотя бы не придется врать. Надеюсь… Как бы Золушка Несмотря на все эмоциональные перипетии, эти двое — больше-не буду-с тобой-разговаривать Кингсман и лучше-тебе-не знать-подробностей Томас были, пожалуй, единственными драконами, в обществе которых я чувствовала себя в безопасности. И готова была отправиться к королю Азерберта. О главе государства наслышана я была немало. Начиная с того, что он суров, но справедлив, а деяния его — суть величие и прогрессивный рост. Это от наставников. Заканчивая тем, что весьма противоречив и непредсказуем. А в королевской — и довольно обширной — семье скандалы и дележ имущества перемежаются с военными подвигами и выгодными династическими браками. Это уже от яров и из газет. Меня радовало, что местное общество не страдало уже от тирании и деспотизма одного существа — что так часто случалось в истории — и имело возможность высказать собственное мнение. Но я также понимала, что король оставался все еще самой сильной политической фигурой, прямое повеление которого было обязательно для исполнения. И то, что он позвал не просто так, явно после разговора с яром Лондоном, напрягло. Успел что-то про меня узнать и пожелал сделать собственные выводы… Хорошо если полезные для меня. Мы обогнули по широкой дуге танцующих, провалились в неприметный боковой коридор, пересекли пару холлов, поднялись на следующий этаж и были допущены в небольшую комнату, напоминающую роскошный кабинет — причем Эльвину было наказано ждать снаружи. А я… Я не сразу вспомнила, что надо присесть в реверансе. Король оказался… горяч. На дурного качества портрете, что висел в доме для попаданцев, был нарисован чуть одутловатый и высокомерный джентельмен неопределенного возраста с гладким лицом, зализанными волосами и большим носом. Но только сейчас до меня дошло, что то был художественный стиль, и картина имела лишь отдаленное сходство с хищным и очень привлекательным оригиналом, чьи длинные волосы небрежно перехвачены лентой, борода сурово топорщилась, а плечи явно превышали среднестатистические. Два метра властности и ярости. Это ему пятьдесят? М-мм…А можно мне тоже такое наливать, что он пьет? — Что-то не так? — насмешливо уточнил Его Величество Симон Хардман Третий. — Вы хорошо сохранились… Двойное шипение и недоуменно вскинутые густые королевские брови подсказали мне, что все мои попытки и намерения стать приличной заканчиваются пока что провалом. Зато скорости реакции можно позавидовать. Я же не продолжила эту тему, уточнив, так ли хорош наследник? Которому, к слову, двадцать пять… А ведь мне в детстве часто про Золушку читали.