Поднатужился былинный богатырь, заревел, как хан Батый, да согнул свои ноженьки длинные и разогнул в печурке аршинные. Затрещала печь, ходуном пошла. Тут нелёгкая птичку принесла. Глянул сокол, тако дело, в рот водицы набрал смело ни много ни мало, а бочечку стопудовую — бабки Ёжкину воду столовую. Подлетел к баньке да вылил в трубу всю до капли воду ту. Потухла печка, погас огонь, вывалились богатырешки вон: выкатились и лежат, подниматься по-прежнему не хотят. А баба старая Яга от расстройства стала зла: нет у ней силы — истратила, на воинов всю потратила. Плюнула и сквозь землю-сыру провалилась, в самый тьмущий ад опустилась: пошла силу у чёрта выпрашивать. А сокол ясный не спрашивал у Настеньки разрешения, он тоже сквозь землю и время метнулся стрелою в ад: — Наши в огне не горят! — и следом за бабушкой в самое смердово зло, в бесстрашный бой «кто кого»? Глава 7. Михайло Потык и кот Котофей Тем временем в баньке у Ёжки не красные девы-матрёшки парятся, песни поют, а воеводушки воду пьют: сильные, могучие богатыри не в ратном бою полегли, а от яда спят вечным сном. И мы б не узнали о том, да Потык богатырь-гора не испил он яду до дна, а поэтому пошевелился, поднялся, пошёл, расходился, раскидал злую печь на кусочки, поплакал над братьями, ночью собрался их хоронить. — Не спеши им могилы рыть! — пташка синичка сказала и в ухо Михайлушке зашептала. — Там у бабы Яги в светлице, стоит чан, в нём живая водица; только воду ту сторожит чёрный кот, он на чане спит. И пошёл Потык в светлую горницу, нашёл чан, на нём кот коробится — когти вывалил и шипит. Михаил ему говорит: — Ах, ты кот-коток, шёл бы ты на лоток,