Небольшая трехцветная кошка, до сего момента мирно лежавшая на комоде, на вязаной салфетке, и лениво наблюдавшая за межчеловеческими отношениями, с громким: «мряу!» спрыгнула на пол и подойдя ко мне, обвила мою ногу своим хвостом. — Кайа, никаких животных дома! — Ну, мам! Ну, пожалуйста!.. Было лишь чуть больше четырех часов после полудня, однако, на дворе стояла зима и уже довольно сильно стемнело. По территории Имения, до машин, мы шли молча, хрустя снегом. В пассажирском отделении нашего минивэна мы с матушкой были вдвоем, не считая Боблы, даже ее Прислужница, вместе с прочими, ехала в соседнем авто, а это означало, что сейчас предстоит очень серьезный разговор. Матушка наверняка будет интересоваться моими приключениями в той их части, что происходили на «узле» и о которых я умолчал в разговоре с Николаем Семеновичем. Я долгое время размышлял на тему того, что именно я скажу по поводу своего пребывания на «узле» и вообще, стоит ли говорить о том, что я там был? Лучше бы, конечно, чтобы меня и «узел» вообще ничто не связывало, но… В итоге пришел к выводу, что рассказать все-таки придется, ибо как ни крути, но меня видели и совершенно точно запомнили двое офицеров, встреченных мной, один из которых обрабатывал и перевязывал мне руку. Возможно, конечно, что оба они погибли при взрывах, но если нет, то совершенно очевидно, что дознаватели вытянули из них все что можно. А значит и про меня они тоже рассказали и если бы не отстреленный мизинец, то было бы возможным съехать на то, что они попросту обознались. Но, увы… Таким образом лучше всего рассказать правду, слегка разбавив ее ложью. В конце-концов, даже при том, что «матушке» известно о кое-каких моих «талантах», то все равно, несмотря на мое присутствие на «узле», связывать произошедшую катастрофу с четырнадцатилетней девочкой, да еще и инвалидом «по голове» — сумасшествие. В конце-концов, я же не булыжник на рельсы положил. А двое людей, что могли бы указать на мою причастность к произошедшему и на одного из которых я и планировал «повесить» диверсию, мертвы. А мертвые, как всем известно, молчат. Однако, вопреки моим ожиданиям, «матушка», когда мы выехали из Имения, взяв мою ладошку в свои руки, спросила: — Ты что-нибудь вспомнила из того, что было до? Я отрицательно покачал головой, тихим шепотом сказав: — Нет, совсем ничего. В машине повисла тишина. «Матушка» гладила мою ладошку, а я гладил сидевшую на моих коленях Боблу. — С того момента, как вышла из…больницы, ты ведь нигде не была, кроме Имения? — В Пансионе, — хмыкнул я, отдергивая указательный палец, который собралась куснуть кошка — Хочешь поехать на несколько дней попутешествовать? — поинтересовалась она — Мам, — «мамкнул» я и нейтральным голосом продолжил, — сначала был тот кошмар в Пансионе, затем, когда покинула его стены, я не находила себе места от переживаний за тебя и вашего с папой ребенка. Когда ты заперлась в своей комнате, не желая меня видеть…я понимала, что и самочувствие у тебя, вероятно было так себе, да и страшно тебе наверняка было. Поэтому, я просто ждала… ждала, когда ты позовешь меня…но ты не позвала… мам, ты бросила меня одну! Хоть и жили мы под одной крышей! Затем начался тот ужас в нашем доме, когда тебя, вместе с папой, увезли какие-то люди, а тем же вечером… Я замолчал. — Я не хочу никуда ехать, мам. Как я могу думать о чем-то подобном, о каком-то отдыхе, когда папу через неделю судить будут?! А затем, когда справедливость восторжествует и папу наконец выпустят, у меня будут переживания совершенно иного плана. Она хотела было что-то сказать, но я продолжил. — Знаешь, когда я спасалась бегством от убийц, что преследовали меня, то единственное, чего бы я хотела — оказаться как можно дальше от всей нашей Семейки! Чтобы никогда более не видеть никого из вас! Очень жаль, что у меня не было необходимых для этого документов, иначе я была бы уже далеко отсюда! — Понятное желание, — только и пробормотала «матушка» — Понятное тебе, говоришь? Да с чего бы, а? — я зло усмехнулся, глядя ей в глаза, — Вот скажи мне, мама, чем ты занималась, когда тебе было четырнадцать лет? Что-то сильно сомневаюсь, что, к примеру, заставляла некоего мужчину убивать под запись собственную беременную жену, для того, чтобы этот мужчина дал необходимые показания в Суде, дабы твоего папу не вздернули как какого-то… Тыльной стороной ладони я утер слезы. — Сомневаюсь я, что ты спасалась бегством от убийц! Что тебя хотели отдать, будто игрушку, какому-то уроду! Поэтому, пожалуйста, не надо мне говорить, что ты понимаешь меня! Я чудовище, мама! Жуткое, отвратительное само себе чудовище! И в него обратили меня члены моей же Семьи! Оставшуюся часть пути мы ехали молча, а после, я обратил внимание на то, что на нашем этаже дежурила не привычная уже Семейная охрана, а некие «государевы люди», однако, судя по тому, что мне довелось увидеть ранее, это вполне могли быть боевики «папочки». По приезду домой, после ужина, устроившись в одной из гостиных, «матушка» попросила подробно рассказать о моих злоключениях. Она уселась на диван, а я улегся, положив голову на ее колени и начал свой рассказ. «Матушка», гладя мою голову, слушала меня, изредка задавая вопросы или уточняя детали. — Кто послал тебе предупреждение? — спросила она — Не знаю, — ответил я, после того, как рассказал об «анонимке», но только о второй, ибо, если бы я промолчал о ней, то мой рассказ вышел бы неубедительным, — сообщение прислали с неизвестного номера, да и представится этот человек не пожелал, хотя я искренне рада тому, что есть на свете еще люди, которым моя жизнь не безразлична. — А до этого, с тобой связывались с неизвестного номера? — поинтересовалась она — Нет, — соврал я, покачав головой, продолжив свой рассказ — С твоей стороны было очень находчиво вызвать полицию и прочие службы. Слава Богу, что ты догадалась об ожидавшей тебя внизу опасности — сказала «матушка» Затем я подробно описал «клиента», который хотел меня «снять», ибо «матушка» моя на него конкретно обозлилась. Уверен, что этого господина в скором времени найдут и… Ну, а дальше наступило время «икс», ибо мой рассказ плавно подошел к описанию приключений на «узле», что, естественно, вызвало самый живой интерес со стороны «матушки». — Николай Семеныч не говорил мне о том, что ты была на железнодорожном узле, — сказала «матушка», однако, и ее голос, и ее мимика, а я в тот момент очень внимательно рассматривал ее лицо, говорили о том, что для нее не являлось секретом мое нахождение на «узле» в момент катастрофы. Хорошо, что я не стал пытаться скормить ей версию о том, будто бы я был в другом месте — Это потому, — ответил я, — что я не рассказала ему об этом, как и о предупреждении. Ибо кроме тебя и папы я про железнодорожный узел никому рассказывать не стану. Вдруг у кого-то хватит ума обвинить меня в произошедшем кошмаре! Да и не доверяла я совершенно этому человеку в тот момент… — Так что там было? — спросила та — Проснувшись, я вылезла из бетонной трубы, а затем, как и планировала, отправилась на сортировочную станцию, чтобы на грузовом поезде добраться до Имения…извини, мам, я на секунду, пить хочу… Вернувшись с кухни, я уселся в другом углу дивана, обхватив колени и продолжил рассказ. — Я шла по дорожке, рядом с крайним путем, и когда мимо проехал грузовой состав, то я увидела двух солдат на путях. Они там чем-то были сильно заняты. Правда, чем именно — не знаю, а потом они побежали. У одного из них в руках был ВЭМ, вроде бы, хотя точно не уверена. Заметив меня, один из них сразу вытащил оружие и…, — я зашмыгал носом, — начал в меня стрелять. Я бросилась на землю, но он…, — я зарыдал в голос, — успел в меня попасть… Рыдая, я показал «матушке» свою руку. — А затем… Господи, какой ужас… два поезда столкнулись и стрелявший в меня солдат, кажется погиб… — Почему ты решила, что это были солдаты? Их точно было двое? Через некоторое время, успокоившись, пожал плечами и шмыгнув носом, ответил: — Эти двое были в военной форме, я точно это разглядела. Я потом встретила еще целую толпу солдат, одетых в точно такую же форму…я думала, что все…сейчас меня убьют! Но один из них оказался доктором, перевязавшим мою руку…Мама, пожалуйста, скажи, жив ли тот доктор…? — с надеждой в глазах посмотрел я на «матушку» Та, сев поближе ко мне, взъерошила мои волосы, ответив: — Жив он, жив. И тебя он тоже не забыл. У меня ухнуло сердце, в очередной раз порадовавшись, что не стал лепить горбатого, утверждая, будто меня не было на «узле». Вышло бы мне это боком, совершенно точно. — Я рада…, — громко выдохнул я, — а когда доктор ушел, я побежала дальше, а затем, начались взрывы! Мама, это было так ужасно…вся эта катастрофа… пассажиры, разорванные в клочья… мам, я не могу сейчас продолжать рассказывать про это, давай, пожалуйста, продолжим позже, а то я, кажется схожу с ума?! Глава 50 Санкт-Петербург. Территория главной резиденции царской Семьи. Неделю спустя, раннее утро. Я снова в городе на Неве. Скоро начнется Суд, на котором будут судить «папашу» и его коллег по опасному бизнесу. Впрочем, не судить, ибо, если мою «матушку» уже освободили и восстановили в должности — значит те, «кому надо» свой вердикт уже вынесли, а Высокий Суд на сегодняшнем заседании лишь закрепит юридически достигнутые кулуарно договоренности. Интересно, до чего они там договорились? Хотя какая мне сейчас разница? Единственное, в чем уверен наверняка, так это в том, что Семейку ощиплют, за устроенное бывшим «папашей» и гоп-компанией, использующей его, так, что мало не покажется. В том числе в назидание другим, чтобы «уважаемые люди» даже не помышляли устраивать свои свары в ущерб государству российскому и его обороноспособности. Я убрал с лица влажные локоны, последствия адского снегопада, лютующего на улице. Здание имперского Суда, в котором и будет проходить процесс, является частью огромного дворцового комплекса и из окон которого, открывается прекрасный вид на сам царский дворец, стоящий на берегу Невы, в котором, проживает царская Семья. Вернее, открывался бы, если бы не снегопад, из-за которого уже в пяти шагах впереди не видно ни зги. По территории самого дворцового комплекса, всем, кроме царской Семьи, ну и иностранных делегаций, приходится идти пешком, так что, несмотря на зонтики, и я, и все прочие члены Семьи, а на Суд явились все, кто физически мог, были похожи на снеговиков… И моя шикарная юбка, и ботиночки, пришли в весьма печальное состояние, ибо, несмотря на снегоуборочные работы на территории комплекса, мы шли практически по колено в снегу. Сейчас все «мое» Семейство, а также, как сообщила «матушка», еще три других, тех, что сотрудничают с нашим, по крайней мере пока, в деле производства и продажи оружия, собралось в некоем «предбаннике» зала судебных заседаний. В моей голове сразу всплыли воспоминания о Тимирязевском районном суде в той Москве, где со мной судилась, по поводу выставления меня вон с занимаемой площади, уважаемая старшая сестра. Конечно, в плане удобств это помещение и то, где своей очереди дожидались москвичи «федеральные», было как небо и земля, в конце-концов, здесь огромный кондиционируемый зал, примерно с сотней комфортный «посадочных» мест для тех, кто ожидал начала либо окончания процесса, но сама атмосфера была одинаковой. Казённой. Вспомнив «дорогую сестру», сделавшую меня бомжом, настроение мое, как несложно догадаться, резко испортилось, однако, взглянув на прочих присутствующих в зале, дурные воспоминания о давно минувшем моментально испарились из головы. Ибо, глядя на лица членов Семейств «уважаемых партнеров», а также на взгляды, бросаемые ими на нас, у меня зачесались ладошки. Три Семейства, перемешавшись друг с другом, разбились на группы, обсуждая что-то свое, вероятнее всего — предстоящий судебный процесс. Наша же Семья — варилась, как говорится, в собственном соку, не смешиваясь с иными. Бывший «папаша» своей выходкой конкретно подставил не только свою же Семью, но и прочие Семейства, а в этой реальности не «спросить» за подобное — это однозначно будет «потерей лица». Здесь подобные явные подставы и «кидки», по крайней мере среди того сословия, к которому принадлежат собравшиеся тут — не в чести и не прощаются. Тихонько, «под ковром» — это сколько угодно, как я уже успел заметить, но не в открытую! Не в наглую! А «спрашивать», что очевидно, станут не только с бывшего «папани», а со всей Семьи. Так что, очевидно, «дружить» бывшие партнеры будут против нас. И логика чистой экономики тут работать явно перестает. Интересно, решать возникшие проблемы эти Семейства будут в стиле «святых 90х» или все-таки обойдется и все будет более-менее цивилизованно? Не хотелось бы, чтобы меня умертвили в ходе «междусобойчика»… Нет, конечно, вот так вот сразу свернуть сотрудничество не получится. Все-таки «мое» Семейство контролирует огромную долю реальных производственных мощностей и местных НИИ, так что заменить Филатовых, разорвав производственные цепочки с их предприятиями, по текущим и ближайшим контрактам будет проблематично, а скорее всего, даже невозможно. Это, во-первых, не просто, а во-вторых, не быстро. Но дайте время, и Филатовы потеряют значительную долю рынка, к гадалке не ходи. — Что-то случилось? — шепотом поинтересовалась «матушка», тронув меня за плечо — У меня очень нехорошее предчувствие, мам…, — также шепотом ответил я, разглядывая собравшихся — Все будет хорошо, милая, не тревожься понапрасну, — сказала «матушка» — Дай-то Бог, — ответил я В «предбаннике» началось оживление, это в зал судебных заседаний, мимо собравшихся, под конвоем, но не закованными в наручники, провели семерых человек, включая «папашу», который на мгновение притормозил процессию и улыбнувшись, махнул нам с «матушкой» рукой, однако, от меня не укрылось его беспокойство, которое он пытался замаскировать своей обычной нагловатой ухмылочкой. Но, хоть не в труселях и шлепках топал, а в дорогом костюме, да и следов от побоев на его гладковыбритом лице не осталось, за исключением сломанного носа, но тот еще долго заживать будет. После того как подсудимых завели в зал судебных заседаний, оттуда вышел секретарь и начал зачитывать имена и фамилии. — Прошу заявленных свидетелей, — громко сказал секретарь, закончив читать ФИО, — а также уважаемых дам и господ, имеющих допуск к государственной тайне не ниже второго класса и желающих почтить своим присутствием сегодняшний процесс, пройти в зал! Процесс будет «закрытым», что неудивительно, учитывая то, каких «материй» он будет касаться. И судить сегодня будут лишь лиц дворянского сословия, а всех прочих, арестованных по тому же делу, ожидает суд более низкой инстанции.