– Обрывок картонки? – заинтересовался Моркоу. – На ней что-то написано… Ангва соскребла грязь. «РУШНИЦА» – И что это значит? – спросила она. – Не знаю. Полагаю, что-то пропавшее. Возможно, визитная карточка господина Рушницы, кем бы он ни был, – предположил Шнобби. – Наплюйте. Давайте лучше выпьем… Моркоу взял картонку и повертел ее в руках. – Сохрани булавку, – посоветовал Дуббинс. – Пяток булавок стоит целый пенни. Я знаю, потому что мой кузен Гимик делает такие же. – Это очень важно, – медленно произнес Моркоу. – Надо обязательно показать капитану. Мне кажется, он это искал. – А что в ней может быть важного? – удивился сержант Колон. – Не считая того, что нога будто огнем горит? – Не знаю. Капитан разберется, – упрямо ответил Моркоу. – Вот сам ему и докладывай, – буркнул Колон. – Он сейчас живет у ее светлости. – Учится быть господином, – добавил Шнобби. – А вот и доложу, – ответил Моркоу. Ангва бросила взгляд на грязное окно. Скоро взойдет луна. А может, уже взошла и прячется за какой-нибудь башней. Вот в чем проблема с этими городами… – Мне пора домой, – сказала она. – Я тебя провожу, – быстро сказал Моркоу. – В любом случае мне надо найти капитана Ваймса. – Тебе будет не по пути… – Если честно, я хотел бы тебя проводить. Ангва внимательно посмотрела на его серьезное лицо. – Но зачем себя так утруждать? – осторожно спросила она. – Ничего. Я люблю ходить. Это помогает думать. Ангва улыбнулась, несмотря на посетившее ее чувство отчаяния. Лишь только они выбрались в мягкую вечернюю жару, Моркоу инстинктивно перешел на чеканный шаг городского стражника. – Это очень старая улица, – сказал он. – Говорят, под ней течет подземная река – я читал где-то. Что об этом думаешь? – А ты действительно любишь ходить пешком? – спросила Ангва, стараясь шагать с ним в ногу. – О да. Когда много ходишь, можно увидеть немало интересных переулков и исторических зданий. Я очень часто гуляю в выходные дни. Ангва взглянула на его лицо. «О боги!» – по-ду-малось ей. – А зачем ты вступил в Стражу? – поинтересовалась она. – Отец сказал, что она поможет мне стать мужчиной. – Похоже, так и есть… – Ну да. Думаю, это лучшая работа на свете. – Серьезно? – Конечно. Ты когда-нибудь слышала слово «полисмен»? Это древнее название стражников. Ангва пожала плечами. – Нет. – Оно означает «человек города», потому что полисом когда-то называли город. – Неужели? – Я читал в какой-то книге: «человек города», да. Ангва вновь посмотрела на него искоса. Лицо Моркоу освещал факел, пылавший на углу улицы, но помимо этого оно излучало свое собственное, внутреннее сияние. Он гордится, поняла она. Ангве вспомнились слова присяги. «Невероятно! Он гордится тем, что служит в этой чертовой Страже…» – А почему вступила ты? – спросил Моркоу. – Я? Ну, мне… просто нравится, когда есть еда и крыша над головой. В любом случае, выбор у меня был простой: или стать стражницей, или… хм… белошвейкой[10]. – Видимо, ты не очень хорошо шьешь? Острый взгляд Ангвы не обнаружил на лице сержанта ничего, кроме искренней невинности. – Ну да, – сдалась она, – действительно. А потом я увидела плакат: «Городская Стража начинает набор! Городская Стража сделает из тебя настоящего мужчину!» Я подумала и решила попробовать. В конце концов, дополнительные возможности мне не повредят. Она подождала ответа, уже не сомневаясь, что он не поймет шутки. Так и случилось. – Объявление писал сержант Колон, – произнес Моркоу. – Он не любит сложные формулировки. Вдруг он стал принюхиваться. – Чувствуешь этот запах? – спросил он. – Воняет так, будто кто-то выкинул… старый туалетный коврик. – О, премного благодарен, – раздался саркастический голос из темноты откуда-то снизу. – Конечно. Всегда мечтал это услышать. Огромное вам спасибо. Старый, значит, туалетный коврик. Кто же еще? – Не, ничего не чувствую, – ответила Ангва. – Вруша! – произнес голос. – И не слышу. Подошвы сапог подсказали Ваймсу, что он находится где-то на Лепешечной улице. Пока ноги сами несли его, мысли капитана были заняты другим. Точнее говоря, часть из них мягко растворялась в лучшем нектаре Джимкина Пивомеса. Ах, если бы только не эта чертова вежливость! За свою жизнь капитану пришлось повидать немало вещей, которые впоследствии он безуспешно пытался забыть. До сих пор на первое место в списке он уверенно ставил разверстую пасть гигантского дракона – в тот момент, когда она втягивала в себя воздух с явным намерением превратить его туловище в небольшую кучку не вполне чистого угля. По сей день он регулярно просыпался в холодном поту при воспоминании о маленьком огоньке, зарождавшемся в глотке. Но теперь он всерьез опасался, что вместо привычного страха его начнет терзать новое воспоминание – о множестве бесстрастных гномьих лиц, вежливо взиравших на него, пока он произносил слова, которые падали, словно камни в бездонную яму. В конце концов, что еще он мог сказать? «Извините, он умер – заявляю официально»? «Мы привлечем к расследованию наших худших людей»? Дом покойного Рьода Крюкомолота был полон гномов – молчаливых, нахохленных, вежливых гномов. Новость уже успела разойтись. Ваймс не сообщил ничего такого, что уже не было бы им известно. Многие держали в руках оружие. Там же присутствовал господин Рукисила. Когда-то капитан Ваймс уже проводил с ним беседу по поводу речи, в которой Рукисила призывал перемолоть всех троллей в мелкий щебень, чтобы использовать его для строительства дорог. Но в этот раз молчал даже он. Гном просто стоял с высокомерным видом. В воздухе витал дух тихой, вежливой угрозы, которая гласила: «Мы вас выслушаем. Но все равно сделаем по-своему». Ваймс так и не понял толком, кто из них госпожа Крюкомолот. Все выглядели совершенно одинаково. Когда ее представили – в шлеме и бородатую, – он выслушал только вежливые уклончивые ответы. «Нет, я уже заперла мастерскую и, кажется, потеряла ключ. Спасибо за беспокойство». Он попытался как можно более тонко намекнуть, что на готовящийся марш по Каменноломному переулку Стража посмотрит с крайним неодобрением (и, вероятно, с безопасного расстояния), но у него не хватило духу выразить это словами. А еще он не сумел выговорить: «Не пытайтесь заниматься этим делом самостоятельно. Стража уже разыскивает преступника изо всех сил!» – потому что понятия не имел, с чего начинать расследование. «У вашего мужа были враги? Да, в его груди проделали огромную дырку, но все-таки, были враги или нет?» После нескольких безуспешных попыток добиться хоть какого-то результата все, что ему оставалось, – только пытаться сохранить достоинство. Но поскольку сохранять там было уже нечего, то после короткой битвы с самим собой и полного в ней поражения он ухватил полбутылки «Старого Въедливого Виски Джимкина Пивомеса» и удалился с нею в ночь. Моркоу и Ангва дошли до конца Тусклой улицы. – И где ты поселилась? – осведомился Моркоу. – Вон там, – указала пальцем Ангва. – На улице Вязов? Неужто у госпожи Торт?