Сергей молчит. Ждет продолжения. – Нечем мне тебя одарить за просьбу мою, – говорит Свенельд. – Злата тебе не предлагаю. Злата у тебя своего хватает. Всё у тебя есть. Но в память о тех днях, когда был ты моим десятником и я тебя защищал как своего… Когда умру я, воевода… Защити внуков моих. Времена грядут страшные. Не оставь кровь мою. Не дай роду моему угаснуть. Должен бы Сергей сказать: да ладно тебе, Свенельд! Рано тебе умирать! Но не такой у них разговор, чтобы за словами правду прятать. – Добро, – говорит Сергей князь-воеводе. – Что смогу, то сделаю. Оберегу твою кровь. Вздыхает князь-воевода. Лицо его немного светлеет, и даже плечи малость расправляются. – Коли так, то давай скрепим договор наш, – говорит Свенельд. – Сын твой старший – не женат еще. Возьми за него внучку мою старшую Доброславу. Крести ее, коли хочешь, я не против. В приданое ей Улич дам. Сергей медлит. Щедрое приданое. Улич – сердце Свенельдового княжества. Вотчина Люта. – Благодарю, князь-воевода, – наконец говорит Сергей. – Однако ответить пока не смогу. Кого женой брать – это мой сын сам решать будет. Надеюсь, не откажется от чести. Однако что бы он ни решил, я от своего слова не откажусь. * * * Обряженное и омытое тело Олега Святославовича лежало на длинном столе в горнице Детинца. Над лицом мертвеца потрудился ромей-бальзамировщик, так что погибший выглядел как живой. И очень похожий на старшего брата. Многим из тех, что видел мертвеца, показалось, что в гробу лежит не младший, а старший брат. Ярополк долго стоял над телом в молчании. Потом повернулся в Свенельду и произнес негромко: «Твое желание исполнилось, воевода. Твой сын отмщен. Ты рад?» Свенельд ничего не ответил. Вечером князь-воевода покинул Киев. После отбытия Свенельда старшим среди княжьих бояр-советников стал Блуд. Глава третья Добрая весть для новгородского князя Весть о смерти Люта Владимиру принес новгородский тысяцкий Удата. Никогда Удата не был другом Владимиру. Однако вече постановило, что вестником должен стать именно он. И именно потому, что – не друг. Чтоб видел князь: не только его сторонники, но весь Новгород желает его дружбы. В свейском городке новгородец чувствовал себя неуютно. Оно и понятно: купец из Хольмгарда-Новгорода для них – что кабанчик для волчьей стаи. А этот сам прибежал, да вдобавок – без охраны. Две дюжины воев-новгородцев – не в счет. Десяток хирдманнов управится с ними быстрее, чем петушок прокукарекает. А в поселке не десяток воев, а более полутысячи матерых викингов. Четыре драккара ярла Дагмара Ингульфсона отдыхают у берега. Узрев, однако, рядом со свейскими драккарами лодьи и снекки русов, Удата чуток успокоился. Отлегло от сердца: не соврали доносчики – здесь Владимир. – Я – к нашему князю! – сразу объявил Удата. Помогло. Волки не стали драть кабанчика, а вполне вежливо проводили к длинному дому, который гостеприимный ярл отдал гостю и его дружине. Владимир принял старшину ласково. Усадил за стол, велел налить гостю сладкого меду. Помнил, что Удата предпочитает его кислому пиву. Старшина был тронут. – А что вуй[16] твой Добрыня? – спросил старшина. – Здрав ли? – Здоров, – ответил Владимир. – Отъехал на время. Дела. А что новгородцы ваши? Шумят? – Не без того… Еще некоторое время поговорили о незначимом, потом Удата перешел к делу: – За тобой приехал, – сказал он. – Челом бьет тебе старшина новгородская: возвращайся, княже! Владимир сумел скрыть радость. Сделал вид, что раздумывает. – А как же Киев? – спросил он. – Как же Ярополк? Иль не прислал еще нового наместника? – Последнее слово Владимир выделил презрительной интонацией. – Аж двух прислал. Только мы их обратно погоним! – решительно заявил Удата. – Тебя хочет Новгород, князь. Другого не надобно. А Ярополк противиться не станет. Мы ему сами оброк выплатим, сколько назначил. И тебе тоже сполна заплатим, как уговорено. Только ты, княже, возвращайся. – Сполна – это значит за прошлый год тоже? – уточнил Владимир. – За всё, – вздохнул Удата. – Новгород решил. Это было даже лучше, чем ожидал Владимир. И намного лучше, чем предполагал Добрыня. Знать, крепко прижал новгородцев Роговолт. А от наместника проку – никакого. Киев с Полоцком, считай, в одну дуду гудят. «Так-то, горлопаны, – злорадно подумал Владимир. – Орать да на вече дубинками размахивать – это вам не воевать!» Но на лице князя эти мысли никак не отразились. – Большие деньги, – сказал он с сочувствием. – Не жаль отдавать-то? – Жаль, – признал Удата. – Многие на вече против того кричали, да куда денешься? Киев далеко, а Роговолт Полоцкий опять нам обиды чинит. Дороги обсел, с купцов наших деньги дерет. На волоках тож… А от тех дружинников, что при наместнике состоят, толку нет. Они только по бабьим подолам шарить горазды… Тут Удата осекся, вспомнив, что сам князь насчет подолов тоже не промах. – Продолжай, – Владимир сделал вид, что не заметил смущения новгородца. – Оборони, княже! – пылко воскликнул Удата и, вставши, поклонился в пояс. – Роговолт, говоришь? – будто раздумывая, проговорил Владимир. – Хочешь, чтоб я князя полоцкого поучил? – Поучи, батюшка! – слезно попросил Удата. – Он ведь и тебе обиду учинил, не забыл, чай? Владимир помрачнел. Не любил напоминаний о том, как отказала ему Рогнедка. – По своим обидам я сам взыщу, – отрезал он. – Но прав ты: Роговолта мне поучить – любо. Да только как с Киевом быть? И с теми дружинниками Ярополковыми, что в моем Детинце сидят. А ну как они моему приходу воспротивятся? – Не воспротивятся, княже! – замотал головой Удата. – Ты ж сильней их втрое. А от Господина Новгорода им заступы не будет! Они сами уйдут, а ты Роговолта прищучишь! – Это я могу, – согласился Владимир. – А вот что будет, если сам Ярополк за полоцкого князя заступиться захочет? У него ведь дружина – не только те вои, что он при наместниках оставил. Тем более, говорили мне, породнятся они скоро: хочет Роговолт дочку свою за Ярополка отдать. – Он-то хочет, да Ярополк не согласен, – поделился свежими новостями Удата. – Наши, кто в Киев ходят, слыхали: не возьмет Ярополк Рогнеду. Он ведь ромейской веры. Ему ромейский бог вторую жену брать не велит. А наложницей Рогнеда не пойдет. Бесчестье это для полоцкого князя. – Добрая весть! – Владимир оживился. – А все же Киев может за Полоцк стать. И смоленский наместник, я слыхал, тоже с Роговолтом дружен. – Дружен, – признал Удата. И прибавил мрачно: – Вместе торговых людей наших обирают. Роговолт вон уже на Плесков зубы точит. Хочет под себя подмять, – пожаловался Удата. И опечалился. Показалось ему: не хочет князь возвращаться. Владимир не стал его разубеждать. – А я вот с Дагмаром в вик собрался, – сообщил он доверительно. – На франкскую землю. Там раздор ныне. Хорошую добычу можно взять. – Мы больше дадим, – быстро сказал Удата. – Иди в Новгород, княже, не обидим. – Я бы, может, и вернулся, – сказал Владимир. – А ну как опять пришлет Свенельдича с войском – меня гнать? – Не пришлет! – уверенно ответил Удата. – Убили Свенельдича. Вот так новость!