— Имеется один такой: дата рождения девятнадцатого ноября шестьдесят третьего года. — Этот. Какие у вас имеются связанные с ним акты? — Свидетельство о рождении и два свидетельства о браке. Услышав это, седоволосый прокурор глубоко втянул воздух, поднял голову и, уставив глаза в потолок, выпустил воздух, улыбаясь Провидению. — Отлично. Только что вы помогли мне раскрыть очень грозную и лишенную угрызений совести преступницу. Вы можете выписать мне данные невесты из первого свидетельства пана Наймана? Щелчок. — Да, конечно. Беата, девичья фамилия Вертель, родилась в Решле. — Мне нужен PESEL.[131] — Шесть — восемь — ноль — два — ноль — два — ноль — ноль — один — восемь — пять. — А когда состоялась свадьба? — Сентябрь девяностого. — А развод? — Брак был расторгнут в ноябре две тысячи третьего. Он подождал, когда прокурор закончит записывать, затем добавил: — Но не по причине развода. — Не понял… — Брак был расторгнут не по причине развода, а по причине смерти супруги. Эта вот, достаточно банальная с точки зрения чиновника ЗАГС информация — что ни говори, но ведь браки и смерти, то смысл их работы — вызвала на прокурора впечатление удара грома. Он пошатнулся, словно бы собираясь потерять равновесие и упасть со стула. — Это невозможно, — сказал он. — Она должна существовать. Женщина с черными волосами просто обязана жить. Иначе все это не имеет смысла. — Мне весьма жаль. Мышлимиру Щонхору только сейчас сделалось страшно. Перед этим его сопровождало легкое беспокойство, заглушенное возбуждением, вызванным необычной ситуацией. Но сейчас он перепугался. Конечно, незнакомец располагал удостоверением прокурора, но ведь среди прокуроров тоже могут случаться психи, возможно — даже опасные. Курьёзное упоминание о женщине с черными волосами могло свидетельствовать о том, что седой серьезно разошелся с реальностью. — Проверьте, пожалуйста, еще раз. Наверное, это какая-то опечатка. Какая-нибудь ошибка. Должно быть, вы глянули не в тот столбец. Вообще, это достойная наказания некомпетентность! В голосе прокурора появились истеричные нотки, но на сей раз Мышлимир не почувствовал страха, нет, он почувствовал себя оскорбленным. Он никому не позволит обвинять себя в некомпетентности. — Послушайте, акты записей гражданского состояния — это, возможно, и не квантовая физика, но и не лепка ленивых вареников. Ведь тут, в каком-то смысле, фундамент государства, контроль за тем, сколько граждан у нас прибавляется, а сколько убывает. Все это мы делаем очень тщательно, а уж насчет того, можем ли мы эту информацию читать, прошу не сомневаться. Прокурор, хотя раньше такое могло показаться совершенно невозможным, побледнел еще сильнее. — Покажите мне, пожалуйста, ее свидетельство о смерти. Чиновник вывел документ на экран и передвинул монитор, сам с любопытством всматриваясь в рубрики. Он подумал, что раз является сотрудником ЗАГС, то все тайны этих рубрик ему знакомы. И в этой сцене главный герой — это прокурор, ну а он сам — чудаковатый, слегка поехавший специалист, которого наука вызвала для решения загадки. — Что-то не похоже это на свидетельство о смерти. — Не похоже на то, что вы получаете на руки. Ведь в конторе вы получаете копию свидетельства о смерти, в большинстве случаев — сокращенную. А то, что вы сейчас видите, это и есть настоящее свидетельство о смерти, официальный государственный документ. — Хорошо, понятно. Вы его расшифруете для меня? Щонхор подумал, что прокурор — это такая фабрика нетерпения, свои избытки он мог бы продавать в баночках и неплохо на этом зарабатывать. И это не потому, что кто-то в Польше страдает от недостатка нетерпения, только ведь, черт его знает, спрос существует и на более дурацкие вещи. — Да, конечно. — Начал он спокойно, прекрасно зная, что вначале беседа будет самой обыкновенной, ничего шокирующего, лишь потом небольшие сенсации, ну а откровение снизойдет на главного героя уже потом и совершенно неожиданно. У выдумки были свои законы. — Вот здесь официальные сигнатуры, наименование учреждения, номер акта, все это вас не интересует. Затем данные покойной. Беата Найман, девичья фамилия Вертель, родившаяся в шестьдесят восьмом году в Решле, последнее место проживания — Нагляды. — Где это? — Деревня под Гержвальдом. Там, где показывалась Божья Матерь.[132] Прокурор глянул как-то странно, но не прокомментировал. — Скончалась она в тех же Наглядах. — Когда? Мышлимор Щонхор испытал дрожь эмоции. — Точно неизвестно. Поскольку умерла она не в постели. Вот, поглядите, вот здесь должны быть отмечены дата и время смерти, эти сведения мы получаем из больниц или врачей, констатировавших смерть. В другом случае вписывают место, дату и время обнаружения тела. — И? — И в этом случае останки пани Найман были обнаружены третьего ноября две тысячи третьего года в половине седьмого утра. — Дальше. — Данные супруга: Петр Найман. И данные родителей покойницы: Павел Вертель и Алиция, девичья фамилия Хертель. Под конец данные заявляющего учреждения, как правило, это больницы, в данном же случае мы получили информацию от городской полицейской комендатуры. — Какие-нибудь обстоятельства или причина смерти имеются? Чиновник отрицательно покачал головой. Прокурор поднялся и начал энергично прохаживаться по помещению, полы пальто трепетали, словно плащ за супергероем. Было видно, что он интенсивно размышляет. — Раньше я спрашивал, какие имеются у вас акты, связанные с Петром Найманом. Вы сообщили, что свидетельство о рождении и два свидетельства о браке. Найман мертв, но, насколько я понимаю, полиция пока что не присылала вам документов. Сколько времени у них есть официально? — Две недели с момента идентификации. — Именно. Но у Петра Наймана имеется пятилетний сын. Почему его акты не связаны с ребенком? — Ребенок, с точки зрения государства, является отдельным гражданином. У него имеется собственное свидетельство о рождении, в котором будут записаны ссылки на свидетельство о браке или браках, равно как и о смерти. — Выходит, что в актах родителей, рождения детей не отмечаются? — Борви прокурора высоко поднялись от изумления. — Пан здесь что, бля, шуточки шутит? Что, в этой стране и вправду нет базы данных, где кто-то прослеживает, что же происходит с этими чертовыми согражданами? Мышлимир пожал плечами. — Говоря по правде, я думал, что это вы имеете нечто подобное. — Мы? — Ну, полиция, прокуратура. Вводите фамилию, и вам все высвечивается. Прокурор тяжело сел на стул. — Высвечивается. Иы можем проверить уголовный реестр, где имеются только лишь наказанные законным образом. В реестре транспортных средств можем проверить, является ли интересующая нас личность владельцем автомобиля. У дорожной полиции имеется своя система, потому что им необходимо суммировать баллы. — А PESEL? — А как же, имеется, там я могу проверить адрес прописки. И номер удостоверения личности. Средневековье долбаное. Прокурор интенсивно думал. Щонхор ожидал перелома. — Это общепольская база? — Нет, воеводская. Общепольской нет, вроде как должна быть, но уже много лет о ней только слухи, а толку нет. Если у нас умирает некто, родившийся в другой гмине, информацию мы высылаем по почте. А такое ведь случается. Несчастные случаи, утопленники — понятно, отпускной регион. Летом мы постоянно привлекаем человека для помощи при смертях. — А можете ли вы показать мне лиц с фамилией Найман, родившихся между восемьдесят восьмым и две тысячи третьим годами? — Вы разыскиваете детей из этого брака? Прокурор кивнул. Мышлимир ввел требуемые переменные. Высветились три записи. — Сначала этот. — прокурор указал на записи Павла Наймана. — Имя от деда. Щонхор кликнул мышкой. — Есть, — сказал он. — Павел Найман, сын Петра и Беаты, урожденной Вертель, родился второго апреля тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Несколоько мгновений он радовался тому, что удалось обнаружить нечто важное, но пробежался взглядом по позициям документа и сглотнул слюну. Он терпеть не мог быть вестником злых сообщений, еще в детстве над ним смеялись из-за того, что он прятался и убегал, когда ему поручали сообщить любую весть, только не совсем хорошую. — К сожалению, его тоже нет в живых.