Дальнейшие события расплывались перед глазами, словно кто-то ускорял время, показывая их в быстрой перемотке. Внезапно внутри меня что-то сорвалось с места. Гонка со временем началась. Я не могла оставаться здесь вечно, как бы мне этого ни хотелось. Не покидая своего убежища, я наблюдала за происходящим. Вот София смотрит на меня сначала растерянно, а затем все более озабоченно. Вот она садится рядом со мной за кухонный стол. Вот из меня потоком выплескиваются слова, и ее лицо становится известково-белым… А потом, пока вылезала из своего укрытия, уверенная, что они не увидят меня, смотрела на мокрое от слез лицо. Я во всем призналась ей. Но София не стала плакать, как в моих воспоминаниях. После того как первый шок прошел, она потянулась через стол к моим рукам и обхватила их. Я едва осмеливалась дышать. В ужасе прикрыла веки. Сейчас она встанет, пойдет в свою комнату и начнет упаковывать вещи. Не помогло то, что я не позволила Нийолу поцеловать себя. Просто последствия моего предательства уже наступили. Прошлое нельзя изменить, как бы этого ни хотелось. – Я пойду к нему. Спрошу что, черт возьми, это такое и как он смеет целовать мою лучшую подругу. Медленно открыв глаза, я наблюдала, как София встает, а по ее лицу продолжают катиться слезы. Между тем все, казалось, снова происходило в реальном времени. – Это не только его вина, – услышала я свой голос. – Мне следовало раньше сказать ему, чтобы перестал мне писать. Я должна была рассказать тебе правду. Она покачала головой, так и не перестав плакать. – Я понимаю тебя, ты жалела его… Но я думала, что он… я думала, что он любит меня, я так доверяла ему, Киа. Похоже, любовь на самом деле делает слепым. Мое второе «я» тоже вскочило и заключило ее в объятия. И когда две фигуры крепко обнялись, тяга стала сильнее и тошнота вернулась. Теперь тяга ощущалась не только в желудке, она обвилась вокруг всего тела и вынесла из нашей столь знакомой кухни обратно в темноту. За ноги протащила по тропе, похожей на предыдущую. Грубые ветки и острые камни впивались в мою спину, я хотела сопротивляться, выпрямиться, но сила тянула все настойчивее, и у меня не оставалось другого выбора, кроме как позволить этому случиться и молиться, чтобы все поскорее закончилось. Я лежала на чем-то жестком, но боль в спине исчезла. Одежда была холодной и мокрой, кто-то тронул меня за плечо. Грубо. – Очнись, очнись, очнись, проклятье… очнись. Ресницы слиплись, изо рта у меня вырвался хрип. После нескольких попыток я наконец заставила свои глаза открыться. Надо мной склонился Уилл, а его руки лежали на моих плечах. Волосы у парня промокли, глаза были широко распахнуты. – Уилл, – выдавила я. Я с усилием подняла руки и обвила пальцами его предплечья. Он дрожал всем телом и явно находится на грани панической атаки. Не знаю, как ему удалось затащить меня обратно на крышу. – Уилл, – решительнее повторила я, не дождавшись реакции на свое пробуждение. Я тянулась, держась за его руки, пока лицо не оказалось совсем близко от его. Он выглядел так, будто вот-вот потеряет самообладание. – Эй, все в порядке, – прошептала я. Мы продолжали сидеть на крыше под дождем. Внезапно парень застыл, выражение лица смягчилось. – Расскажи мне! – потребовал он, притягивая меня к себе. – Расскажи мне, что случилось. – Я… – без предупреждения слезы снова потекли у меня по щекам, – я оказалась в прошлом, я была там, когда Нийол хотел поцеловать меня в первый раз. Но… но я не допустила этого. Я отказала ему, а потом призналась Софии во всем… а она… – теперь я рыдала по-настоящему, – она не обиделась на меня. Она взяла меня за руку. Руки Уилла оторвались от моих плеч, чтобы вытереть слезы с лица. – Нийол? Кто, черт возьми, такой Нийол? – Он… бывший парень Софии. Парень, который изменил ей со мной. Узнавание вспыхнуло в его глазах, но он покачал головой. – Ты уверена, что не просто представила это себе? – голос звучал неестественно властно, словно за него говорил кто-то другой. Я сухо рассмеялась. – Я была там. Наблюдала за собой… и решила не поддаваться своим чувствам. Так могло быть… так повернулась бы моя жизнь, если бы я приняла правильное решение. Разве я не задавалась вопросом, в какой момент я могла предотвратить случившееся? Теперь у меня есть ответ. – Это твой дар? – прошептал он. – Альтернативные реальности? Я покачала головой. – Я… я понятия не имею. Но это работает. Это работает, потому что теперь я знаю триггер. Мне просто нужно бояться, тогда смогу вызывать его. Внезапно Уилл грубо обхватил мое лицо и притянул так близко к своему, что я ощущала его теплое дыхание на кончике языка. – У тебя было видение, когда ты вылезла из окна, – прошипел он неожиданно резко. – А потом когда тебе угрожали ножом. А теперь еще одно. Но это не единственные моменты в жизни, когда ты боялась. Я вздрогнула от его гнева. – Ну… и что? Тогда это должен быть особенно сильный страх… Его глаза наполнились эмоциями, которых я не могла понять. – Страх – это не триггер, – выдохнул он с паническими нотками в голосе. – Страх – это твоя реакция на триггер. – Я с недоумением посмотрела на него, и Уилл продолжил: – Все имеет смысл, Киана, боже, все имеет свою причину. Держу пари, я так сильно реагирую на тебя не только потому, что твой единственный инвент. Я каждую секунду знаю, где именно ты находишься, ведь любая попытка применить дар может стать твоим последним поступком. – Он резко отпустил меня и прижал ладони ко лбу. – Я знаю, что ты чувствуешь, поэтому всегда готов. Я должен уметь контролировать каждое твое чувство. – О чем ты говоришь? – выдохнула я, совершенно сбитая с толку. Я была слишком поглощена своим видением, и у меня раскалывалась голова от всех этих событий. – Огонь и вода, – нетерпеливо воскликнул он, глядя на меня с жалостью. – Огонь, и вода, и воздух, и земля. Что произойдет, если вы останетесь под водой слишком долго? Что будет, если тебя похоронят заживо? Если ты будешь в огне? Падать слишком долго, прежде чем сможешь подняться? Почему проклятые одаренные всегда истощаются, когда практикуют свой дар? В чем крайность всех четырех стихий? Я молча смотрела, как он продолжает неистово говорить, и внезапно все сошлось. – Твой триггер – это не страх. А близость смерти… – Голос Уилла дрожал, и тело, казалось, не выносило этого слова, его буквально трясло. – Но это же примерно то же самое… – медленно ответила я, пытаясь логически осмыслить услышанное, вместо того, чтобы сходить с ума. – Страх смерти есть только тогда, когда мне грозит смерть. Грудь Уилла поднималась и опускалась так быстро, что меня охватил страх. – Ты… ты никогда никому не должна рассказывать, понимаешь? – настаивал он. – Нерон, Арья… никто в Омилии никогда не должен узнать. Мы… мы должны предотвратить это. Я помешаю. Если они это узнают, Киа, если они хотя бы начнут догадываться… мы не можем рисковать… мы… обещай мне, – потребовал он, касаясь лбом моего лба. Я уставилась на него, и вдруг сцена с Нийолом словно стерлась, улыбка Софии исчезла, и на мгновение мне даже стало все равно, что мы только что пережили. Я видела перед собой только этого человека. Человека, которого я панически боялась, которого проклинала и к которому в конце концов испытывала благодарность. Не имело значения, что он делал это не по своей воле. Сейчас я видела только неподдельное беспокойство и страх за меня. Я обхватила его лицо и наклонилась вперед, чувствуя его мокрые волосы, стекающий по ним дождь, его неповторимый аромат, а потом прижалась губами к его губам. Как только ощутила его удивление, я отпрянула назад. – Уилл, я… – неловко запнулась и снова замолчала. Он тяжело сглотнул. – Это первый раз, когда ты называешь меня по имени… Внизу живота потянуло, а все вокруг понемногу исчезало. Мы смотрели друг на друга до тех пор, пока холод не исчез, пока я не перестала ощущать мокрую землю под собой и что-то не изменилось в его взгляде. Когда наши губы снова соприкоснулись, все заботы разлетелись, как взорвавшийся фейерверк, и одна-единственная мысль заняла разум: это новое, незнакомое чувство, возникшее после того, как Уилл впервые взял меня за руку, возможно, было основано на взаимности. Так же невинно, как начался, поцелуй стремительно превратился в страстное отчаяние. Я обвила руками шею Уилла, он притянул меня к себе на колени, одной рукой зарылся в мои мокрые волосы, а другой вцепился в талию. Жар распространился по телу и я прижалась к твердому торсу. От пьянящей близости у меня кружилась голова. Через несколько бесконечных секунд все прекратилось. Он отпрянул, глубоко вдохнул, а я моргнула, ошеломленно уставившись на него. Уилл снова придвинулся ближе, и мое сердце заколотилось с новой силой, но он только прижался своим лбом к моему и при этом беспрестанно гладил меня по спине. Теплое дыхание обволакивало мое лицо, смешиваясь с безжалостным ветром. Уилл прошептал мое имя с такой интонацией, как будто ничто больше не имело для него смысла. Я водила кончиками пальцев по его щетине, качаясь на волнах эйфории. Все, что отражалось на его лице, каждая даже самая незначительная эмоция, было отражением моих собственных чувств. Он сам говорил, что у нас ненормальная связь. И конечно, ее не назовешь случайной, ведь у нее имеется вполне определенная функция: сохранить меня в живых, даже если моя природа желала бороться с этим. Потому что если Уилл прав, то мой дар требует от меня прямо противоположного. Но вдруг то, что я только сейчас увидела в этих необычных, прекрасных глазах, показывало лишь степень его дара? Как я должна узнать, что реально, а что лишь отражение моих чувств? Прежде чем успела произнести эту мысль вслух, громкий звук заставил нас отпрянуть друг от друга. Грохот, донесшийся с другой крыши. – Мы… мы должны спуститься, – пробормотал он, глядя через купол на противоположную крышу. – До того, как нас кто-нибудь обнаружит. Я поднялась с его колен и проследила за встревоженным взглядом Уилла. Между лампами на крыше Пноэ у перил стояли две фигуры. Они смотрели в нашу сторону. Поэтому он беспокоился?