«Смотри-ка, начала на меня свои чары распространять», – подумал Алексей, и, не смотря на только что данную самому себе клятву, произнёс: «Чтоб нам там жилось и не тужилось!» Они чокнулись пластиковыми стаканчиками. Дана сделала глоток и поморщилась: – Кисло! – Это потому что в самолёте не такое давление, как на Земле. Известный факт. В самолёте все вкусы чувствуются острее. Поэтому самые вкусные булочки с плавленым сыром именно в самолёте, – объяснил Алексей. – Вот это да! Ты даже это знаешь! – восхитилась Дана. «Издевается!» – начал было подозревать Алексей, но в глазах собеседницы было столько детского восторга от того, что она узнала что-то новое и интересное, что даже такой скептик начал оттаивать. – Я немало чего знаю, я же учусь много, – пояснил он. – Да, учишься ты действительно много. А зачем? Ну, не в смысле «на фига», а в смысле – какая твоя цель? – неподдельно заинтересовалась собеседником Дана. – Я хочу создать свою систему транскрипции японского языка. Точнее сказать, я её уже создал, но теперь мне надо наработать имя, чтобы мой авторитет был больше Поливанова. – А тебя не устраивает система Поливанова? – Дана была искренне удивлена. Об этом она ещё не задумывалась. Изучая язык и читая литературу о Японии, её интересовала сама страна, а о том, удобно ли пользоваться этим языком в России, она совсем не думала. «Как интересно!» – Дана даже придвинулась поближе к сокурснику, насколько позволяло узкое кресло, чтобы лучше услышать его дальнейшие объяснения. Алексей был явно польщён таким вниманием. – Понимаешь, – с жаром в голосе начал он, – был такой американский учёный Хебон. Он составил транскрипцию японского языка на латиницу. Это было в девятнадцатом веке. И все спорные звуки, например, средний звук между «т» и «ч» он записал как «ч», то есть в пользу шипящего звука. А Поливанов составлял свою систему, когда уже существовало противостояние России и Америки. И у меня такое чувство, что Поливанов составлял свою транскрипцию не по тому, как слышится, а чтобы было не похоже на то, что естьу американцев. – А ты считаешь, что слышится по-другому? – уже была поглощена темой Дана. – И ты так считаешь, только не задумываешься об этом. Вот, например, всем известное слово «суши». Оно ведь звучит как «суси», если записывать его по системе Поливанова. Но ты же слышала, что японцы это блюдо произносят с шипящим звуком на конце? Дана утвердительно кивнула. – А я бы вообще записал не «суси» и не «суши», а «сущи». Это наиболее подходящее произношение этого звука. – Точно! – восхитилась слушательница. Алексей довольно хмыкнул и понял, что желает получить еще как можно больше внимания этих изумрудно зелёных глаз. Он продолжал: – А сколько неразбирихи из-за этого в учебном процессе. Вот сидит какая-нибудь студентка, которой всю жизнь объясняли, что «чан» правильно произносить «тян», а «сячё» (президент фирмы) – «сатё», и верит в то, что она говорит по-японски, а потом приезжает в Японию, и её никто не понимает. А бедная студенточка так и не может понять, почему, – он неоднозначно покосился на третью стажёрку Лилю. – Да это ещё что! Есть вопросы и посерьёзнее. Например, перевод фамилий. Вот некий японский господин едет через границу. Иммиграционная карта оформлена на фамилию Тосиба по системе Поливанова, но таможенник читает паспорт и видит в нем фамилию Тошиба. Получается, что иммиграционная карта уже не действительна. И объясни ему потом, что просто господин Поливанов неправильно транскрипцию записал». – Кстати, об именах, – неожиданно спросила Дана, – а ты как японцам представляться будешь? Они вроде бы не сильны в запоминании длинных имен? – Да, не всем так повезло с именем, как тебе, – закивал Алексей, – но я так и буду представляться: Арэкусэй Фуромофу. Пусть японцы привыкают к русским на их земле. Я даже придумал себе иероглифы на фамилию, – похвастался молодой человек. – Фу-ро-мо-фу, – проговорила Дана, – «фуро» – это «ванна», а «мофу» – это «плед». Такие иероглифы? Ой, прости, как-то неудачно получилось. – Ничего, я же понимаю, насколько ограничены твои знания японского языка. Я другого и не ожидал, – то ли простил, то ли совсем обиделся Алексей, – но больше всего с именем не повезло Лильке, – он хихикнул, – она ведь теперь будет Ририя Рарина, вместо Лилия Ларина. – Да, уж, отсутствие различий между этими двумя звуками в японском вызывает много конфузов, – разулыбалась Дана, – помнишь, как японец, который приезжал к нам читать лекции, говорил «спар» вместо «спал», «красть» вместо «класть», «порка» вместо «полка»?. Но больше всего мне нравилось, как он произносил словосочетание «послать по почте». И оба студента засмеялись. – Кстати, если вернуться к теме моей системы транскрипции, – первым взял себя в руки Алексей, – я обязательно исправлю ту нелепость, при которой считают, что японцы говорят «тозе» вместо «тоже». Никогда японец не произнесёт слово «джинсы» как «дзынсы». Это просто поклёп на прекрасный народ! – Слушай, ну, ты действительно знаешь, зачем едешь! Меня прямо восхищает такое стермление и такая благородная цель! – Дана даже захлопала в ладоши. Алексей аж зарделся от удовольствия, но чтобы Дана не заметила его широкой довольной улыбки, отвернулся к тёмному иллюминатору. Так он просидел несколько секунд, пока внутренний голос не начал привычный монолог: «И чего ты вообще с ней разговариваешь? Она просто недостойна беседы с тобой! Какая разница, оценила эта свистушка твой уровень или нет?» В университете Дана мало обращала на него внимания, так же как и Лиля. Но эта высокая стройная красавица с пышной грудью и крашенными чёрными волосами вообще мало на кого обращала внимание. Поговаривали, что она ждёт, когда олигарх, владеющий всеми заводами на земле, приедет и заберёт её. И вот с ним-то она будет приветливой и милой. А разговаривать со всем остальным сбродом – ниже её достоинства. Она училась на «отлично», точнее, зазубривала всё, что попадалось ей в руки, и если уж от неё можно было услышать что-либо, то это были заученные из учебника фразы. Поэтому недостаток её внимания никак не беспокоил Алексея. Он всегда думал, что отсутствие внимания со стороны Даны тоже не волновало его, но только сейчас понял, что восхищение его знаниями именно этой девчонки с тёмно-рыжими волосами и веснушками невероятно важно для него. Он повернулся к соседке, чтобы продолжить хвастаться и любоваться заинтересованностью в глазах недавнего врага, но увидел, что Дана уже мирно спала в своём кресле, повернув к нему своё хорошенькое личико. Она не была яркой красавицей, которую можно сразу выделить из толпы, но если кто-то её заметил, то уже не забудет её лицо никогда, особенно, если увидел чарующую улыбку, которая озаряет светом всё вокруг. «Вот ведь детский сад! Наплакалась, наелась и спать. Примитивное существо! Одно слово – стрекоза», – поворчал Алексей и тоже начал устраиваться на ночлег в тесном кресле. Глава 2 – Ну, что будем делать? – нарушил молчание Алексей. Получив багаж, они уже четверть часа высматривали таблички со своими именами или названием университета, да хоть чего-нибудь. – Не знаю, – вздохнула Лиля. – Давайте подождём, может, они опаздывают, – не теряла надежды Дана. – Очень непохоже на пунктуальных японцев, – занервничал Алексей. Оставалось стоять и ждать, разглядывая аэропорт. А посмотреть было на что. С первых минут понимаешь, что Япония – страна больших возможностей. Здание огромное, с высокими потолками, окнами, пропускающими лавиной яркого солнечного света, с ковролином, приглушающим звуки колёс тележек и чемоданов, со светлыми стенами, увешанными плакатами с красотами Японии, а не с рекламой газировки и сигарет. Ребята стояли в стороне от обнимающихся и целующихся людей. Схлынула основная волна прибывших из Москвы, и наступила несколько пугающая тишина. Мимо них прошли работницы аэропорта и скрылись за какими-то дверьми. «А туда ли мы прилетели?» – запаниковала Дана. – Вот он, – сказал Алексей. Мужчина лет тридцати пяти нёсся по залу огромными скачками. Очки съехали набок, плащ развевался за спиной парусом, в руках раскачивался портфель. Подбежав к студентам, мужчина спросил, задыхаясь: – Это вы? – Мы, – ответили стажёры. Мужчина вытер пот со лба, пару раз глубоко вздохнул, и его лицо приняло вдруг, можно сказать, скучающее выражение. – Меня зовут Каваками. Для вас – Каваками-сан. Очень приятно вас всех видеть в нашей стране. Прошу прощения, что я опоздал. Надеюсь, вы не сильно перенервничали. А теперь мне надо проверить ваши имена. Арэкусэй Фуромофу. – Я, – отозвался Алексей. – Ририя Рарина. – Я, – мягко произнесла Лиля. – Дана Сутацукая, – продолжил Каваками-сан и поднял глаза на Дану. – Я, – сказала Дана и улыбнулась. – Вообще-то, я знаю, кто есть кто по фотографиям из вашего института, но так положено. Дело в том, что задержали электричку на целых пять минут, и я опоздал на пересадку. Ох уж этот Токио! В поезде нам объявили расписание транспорта из Нариты. Наш автобус на Сидзуоку отправится только через час, а ехать придётся три часа, поэтому предлагаю поесть перед дорогой. Сказав это, Каваками-сан сделал приглашающий жест и первым последовал к эскалатору. Поднимаясь на нем, Дана поняла, что ошибалась, когда думала, что аэропорт – это большой дворец. Это был маленький город с улицами, магазинами и даже своей монорельсовой дорогой между двумя терминалами. Разместившись в небольшом ресторанчике за столиком из тёмного дерева, все дружно уткнулись в меню, стараясь понять незнакомые иероглифы. К счастью, напротив каждого названия была фотография блюда. Неслышно подошла худенькая официантка и подала влажные салфетки и воду со льдом. После нескольких минут молчания Кавакамисан спросил о выборе каждого. – Я буду суши, – сказала Лилия. – Нет, нет, очень не советую, – замахал руками японец. – Вы будете жить на берегу океана, где рыба свежая и вкусная, а здесь, вдали от моря, разве могут быть приличные суши?! – А я буду этот сэндвич с курицей, – сказала Дана. – Выбор хороший, но я посоветовал бы вам попробовать жареную лапшу. Здесь её хорошо готовят, – заявил Каваками-сан с видом знатока и ценителя. На том и остановились: все будут жареную лапшу и салат. Подошла официантка с блокнотом. – Надо же, как она вовремя, – ухмыльнулся Алексей. – Такое чувство, будто стояла и только за нами и наблюдала. – Нет, она не постоянно смотрела на нас. Просто, когда люди определяются с выбором, они начинают пить воду, продолжая разглядывать меню, или просто откладывают меню на стол. Вот тогда и надо подходить, – разъяснил Каваками-сан. Русские студенты переглянулись и захихикали. Они привыкли к тому, что официантки подходят только после того, как их несколько раз позовёшь, и им уж точно невдомёк, почему люди начинают пить воду, глядя в меню, да и воду сначала заказать нужно. В ожидании блюд Каваками-сан подмигнул русским студентам и спросил: – Как прошёл ваш полёт? Как в России, холодно? Был конец марта, и в Москве действительно было ещё холодно, особенно по сравнению с прекрасной погодой в Токио. Но Дану поразило, как быстро она об этом забыла. Московская погода казалась чем-то далёким и не совсем реальным. Чем-то, что было в прошлой жизни. Пока спутники Даны отвечали на вопросы японца, принесли еду, и за столиком воцарилось молчание. Все занялись поглощением лапши. Вкус у неё был очень необычный, солоновато-сладковатый, мягкий, отдающий соевым соусом и букетом пряностей, пока незнакомых. Лапша была пожарена с овощами – капустой, морковкой и даже зелёным болгарским перцем, а ещё с мясом, скорее всего, свининой. Всё блюдо было красиво посыпано зелёными сухими водорослями и рыбной стружкой, которая двигалась и меняла форму от жара лапши. Каваками-сан предложил положить немного майонеза и красного перца. Это добавило пикантности и остроты. Главное, как сказал Каваками-сан, взять упаковку майонеза с тонким горлышком, чтобы не переборщить с этим жирным соусом. Было очень вкусно, но есть палочками было ужасно неудобно. Лапша постоянно соскальзывала, а овощи убегали прямо из-под палочек, словно не желая быть съеденными. И хотя три русских студента перед отъездом упражнялись в еде палочками, до высокого уровня владения этим инструментом – а именно такой нужен был для поедания лапши – им было далеко. Пришлось изрядно попотеть в борьбе за еду. Победителями вышли студенты, правда, усеяв стол кусочками овощей и лапши. Каваками-сан улыбнулся и сказал только одно: – Ничего, скоро привыкнете. Как только с лапшой было покончено, снова появилась официантка. С улыбкой и поклоном она предложила забрать грязные тарелки, а взамен принесла всем горячий зелёный чай и поменяла влажные салфетки на новые. Каваками-сан взял свою чашку двумя пальцами за края, поднёс к губам и звучно потянул горячий чай. Такие же звуки доносились и от японца за соседним столом. Но там несколько японцев в деловых костюмах лихо справлялись с лапшой из супа, залихвацки перебросив галстуки через плечо, чтобы те не попали в тарелки. Похоже, удивление слишком явно выразилось на лице у русских, потому что Каваками-сан поспешил пояснить: