– Пойдем? – мягко улыбнулся Дмитрий, в мгновение ока опять превращаясь в того, с кем Алёна только что с удовольствием разговаривала о разном. Алатырница кивнула и сделала вид, что не заметила предложенной руки, просто зашагала рядом. Возникшее было очарование улыбкой и обхождением княжича столь же быстро развеялось. Сердиться на него всерьез не выходило: будущий князь, высокородные с детства привыкали с чернью разговаривать вот так, какой с него спрос! Но и легко держаться уже не могла, ощущая неловкость. Она-то сама временно княгиня. И что же выходит, Дмитрий с ней временно столь уважительно держится, а как станет опять обыкновенной станичницей – тоже превратится в «девку-поди-прочь»? Не то чтобы ее пугала или всерьез волновала эта перемена, ровней наследному княжичу она себя не мнила, да и неприятно было не столько из-за него, сколько… Алёна особенно остро почувствовала сейчас, что занимает чужое место и притворяется той, кем никогда не станет. И вроде ее желания никто не спрашивал, но – вот же досада! – стыд за обман испытывала именно она. Глава 6 Княжеское приглашение Дмитрий опять попытался затеять легкий разговор, выспрашивая о том, как Озерицу празднуют у Алёны на родине, но беседа не клеилась, молодая княгиня никак не могла справиться со смятением. Спасение пришло нежданно: откуда-то из-за птичника на них буквально выкатилась запыхавшаяся и раскрасневшаяся от бега Ульяна с ворохом какого-то тряпья. – Алёна! Ох! Успела! – Девушка остановилась, держась за бок и шумно отдуваясь. – Что случилось? – встревожилась алатырница. – Да ничего не случилось, я хотела тебя встретить и провести так, чтобы по дороге ни с кем не столкнуться, потому что… Ой! – осеклась она, когда наконец достаточно отдышалась и заметила стоящего рядом княжича. Тот насмешливо и тепло улыбался, разглядывая Ульяну. – Здравствуй, боярышня Вяткина. – Здравствуйте, ваша светлость! – Ульяна коротко поклонилась. Опять алатырнице бросилась в глаза разница между его обхождением с прислугой и с людьми более высокого рода, и она еще больше порадовалась появлению боярышни. Ее-то княжич небось не прогонит так легко, а там и Алёна не собиралась теряться и упускать протянутую руку помощи. – Спасибо, Дмитрий, что проводил, мне неловко дольше отвлекать тебя от важных дел, – поспешила она заговорить, пока княжич не опомнился. – Мы лучше с Ульяной пойдем, не будешь же ты украдкой на женскую половину пробираться! – И то верно, – нехотя согласился он. Вежливо кивнул, пожелал хорошего дня и зашагал вперед, а Алёна ухватила боярышню за локоть, чтобы не спешила бежать следом. – Не представляешь, как ты кстати! – с облегченным вздохом тихо призналась алатырница, когда Дмитрий пропал из вида. – Спасибо! Но я все равно не поняла, что стряслось и почему ты ко мне бежала. – Мне брат весточку послал, – созналась Ульяна, которая и сама порадовалась, что спешить больше не надо: бегала она явно очень редко, так что сейчас с трудом переводила дух. Не дожидаясь вопросов, протянула на ладони смятый клочок бумаги, сложенный птичкой. – Вот. Мы все пятеро с белым янтарем в крови уродились, только два средних брата очень одаренные, а все остальные – ни то ни се, всерьез нас учить – только время тратить. Но вот такие мелочи мы все наловчились делать, дома очень удобно было. Поместье большое, куда как проще птичку сложить да отправить, если что-то кому-то надо. Даже слугам посылали, – разулыбалась она. – Здешних не пугаем, они непривычные. – Действительно здорово! – с легкой завистью похвалила Алёна. Таких птичек воздушные алатырники могли зачаровывать и крепче, чтобы летели далеко и слушались любых рук, но было это сложно и потому стоило дорого. У них на заставе несколько хранилось, но лишь на крайний случай – предупредить соседние заставы и город, если вдруг серьезная беда приключится. – Так о чем тебе брат написал? – напомнила она, жестом предлагая боярышне все-таки двинуться к дворцу. – Так о тебе же. Он вечером заходил, он всегда ко мне заходит пожелать доброй ночи, батюшке некогда, он весь в заботах, а Мирослав считает, что его братский долг – за мной приглядывать, я же, по его мнению, совсем непутевая. – Ульяна тепло улыбнулась. – Я ему про тебя рассказала, ну что ты у нас появилась и что ты хорошая, на всех других не похожая. Он же как раз в первом десятке под началом наследного княжича служит. Сегодня вот тебя узнал и птичку мне отправил, чтобы я тебя проводила тишком, я янтарем умею чувствовать, есть ли кто поблизости или нет. Ну и вразумила еще. – Вразумила?! – Нехорошо будет, если узнают о твоем этом увлечении. – Девушка виновато вздохнула, словно лично была ответственна за такую несправедливость. – Брат писал, что ты с лошадью очень ловко управляешься, но… ты же княгиня, нельзя так. У княжича хороший десяток, не болтуны, но все же вдруг кто прознает? – Княжич вон не считает это чем-то постыдным, – возразила Алёна больше из желания услышать, что ответит боярышня, чем всерьез протестуя. Она прекрасно поняла, о чем толковала собеседница и от чего пыталась предостеречь. – Так то княжич, ему можно. И… ты только не обижайся, хорошо? Но княжич вряд ли на тебе женится, – с неожиданной рассудительностью очень тихо проговорила она. – Ты ведь вне брака рожденная. Великий князь не позволит наследнику выбрать такую, да и сам Дмитрий… – Что – Дмитрий? – полюбопытствовала Алёна. – Такой молодой, а уже бабник? – Немного, – смутилась Ульяна. – Ты не подумай дурного, он девушек не обижает и почем зря не портит, он хороший, правда. Но переменчивый. Сейчас ему с одной интересно, а завтра с другой. Ты не такая, как остальные, ты очень смелая. Я лошадей, вообще-то, даже немного боюсь, а о тебе Мирик, то есть брат мой, очень уважительно отозвался, а он за так хвалить не будет. Но… – Ты считаешь, что княжичем движет любопытство? Потому что он таких, как я, прежде не видел. Но вскоре чувство новизны пройдет и ему наскучит, так? – Так. Ты не сердишься? – Ульяна глянула на нее виновато. – Нет, что ты. Я тоже не думаю, что это у него всерьез и такая любовь, чтобы жениться поперек родительской воли, – уверенно отмахнулась Алёна. – Но ведь между людьми не только любовь или равнодушие бывает. Отчего мне с княжичем, например, не подружиться? – С парнем? – с сомнением протянула боярышня. – Ну ты же с братьями дружишь, отчего нет? В названые сестры я княжичу набиваться не стану, не волнуйся, и с дружбой навязываться не намерена, это я так, к примеру. Пока мы вот с ним просто поговорили о лошадях да об охоте, и только. – И он вызвался тебя проводить, да? А представь, что бы было, если бы кто вас вдвоем увидел! – Ну да, змеищи бы не порадовались, – улыбнулась Алёна. – Небось Людмила-то высоко метит? Может, и на княжича холостого поглядывает? – Не знаю, я же у нее не спрашивала. Но она любит командовать, да… – Ульяна, спасибо, что пришла за мной и постаралась предостеречь, – после недолгого молчания сказала Алёна. – Я очень благодарна тебе за заботу. Правда. – Пожалуйста, – светло улыбнулась та, слегка порозовев от смущения. Еще немного они прошагали в молчании. Алёне подумалось, насколько обманчивым бывает первое впечатление: боярышня Вяткина поначалу виделась странной и недалекой, а вблизи оказывается – хорошая добрая девушка. – Ульяна, а как здесь празднуют Озерицу, ты не знаешь? Мне кажется, совсем не так, как в деревне, – через пару минут завела алатырница новый разговор, отвлекая спутницу от прошлого обсуждения. И себя заодно, потому что слова и предупреждения Ульяны при всей их кажущейся простоте стоило обдумать, и обдумать спокойно, не здесь. Ладно она сама: за четыре дня не выучишься все делать правильно и княгиней не станешь, да и янтарь в крови утром жегся так, что она вообще ни о чем больше думать не могла. Но Степанида?.. Она умная, хитрая, дворцовые нравы знает и людей в целом. Не могла она не подумать о том, что сказала сейчас Ульяна! Шила в мешке не утаишь, и Стеша не стала бы всерьез рассчитывать, будто удастся сохранить эту прогулку в тайне. Даже если дружинники не из болтливых, но клятву молчания с них никто не брал, и княжич такого приказа не давал, а у всех – сестры, друзья, матушки, у тех же – свои знакомства, что-то да разойдется. Однако Степанида сама предложила пойти на конюшню и даже не осталась приглядеть. Ну или осталась, но где-то вдалеке. И ни разу не вмешалась – ни когда Алёна только с конем знакомилась, ни потом, когда совсем уж разошлась на радостях. Да и после преспокойно ушла, оставив ее с княжичем и взглядом не намекнув, что стоит отказаться. Хотела бы – нашла бы способ, в этом Алёна не сомневалась, а ее почему-то не взволновало, как отнесутся все вокруг, если в покои княгиню Краснову проводит наследник и кто-то это заметит. Старая княгиня все уши за четыре дня прожужжала, что нужно блюсти приличия и лишних слухов не допускать, а Степанида вдруг в минуту все переиначила, и возможные сплетни ее не тревожат. Или вовсе – радуют. Знать бы, что изменилось. И можно ли ей вообще доверять, раз уж все так оборачивается? Может, не такой уж надежный она человек, как представлялось Вьюжину? Так и эдак покрутив тревожные мысли, Алёна решила не выдумывать заговор на пустом месте, для начала спросить прямо. И потом, послушав ответы, решать, бежать ли за помощью, и если да, то к кому. Про Озерицу во дворце Ульяна точно сказать не могла, она сама здесь жила недавно. Но предположила, что, скорее всего, праздновали точно так же, как их семья прежде, до болезни матушки. Вяткины ездили в гости к уездному князю, с которым отец семейства дружил и который устраивал большие гулянья, хотя и вполовину не такие веселые, как привыкла Алёна в станице и в алатырной школе. Пировали, танцевали, в большом зале или на поляне в саду играли в игры. Потом плели венки из загодя припасенных слугами цветов, чинно прогуливались к мосткам на реке, чтобы с благодарственными песнями пустить «рукоделие» по воде. Девушки еще оставались гадать, но Ульяне это не нравилось. Ни прыжков через костер, ни купания при луне не было. И парни своей удалью не хвастались и уж конечно не воровали у девиц ленты, а то и башмачки, чтобы обменять на сладкий поцелуй. И тем более не крали сарафаны, за которые выкуп обычно брали куда дороже. Если не боялись. Деревенские девицы, да еще на Озерицу, куда боевитей и решительней всяких боярышень, и если воришка был не по нраву, с любой бы сталось продолжить веселье как есть, в одной нижней рубахе. И стыдиться тут приходилось не обокраденной девушке, а промахнувшемуся парню. У Алёны так три года назад случилось, и сарафан вскоре с поклоном преподнесли дружки вора, а того весь вечер позорили. Но если попадалась девица стыдливая и без надежных подруг – тут прямая дорога в родительскую избу огородами. Главное, принудить никто ни к чему не мог, святое правило. Потому что праздник, потому что Озерица непременно покарает негодяя, а скорее свои же камнями побьют – гневить деву озера дураков нет, так и с голоду помереть недолго, если она из обиды землю иссушит. Впрочем, рассказ Ульяны лишь подкрепил изначальные подозрения, Алёна и так не ждала здесь большого веселья. Ну и ладно. Считай, в караул попала, все одно бы в станицу выбраться не удалось, а на заставе служба, там не до гуляний. До покоев благодаря талантам Ульяны добрались, почти никого по дороге не встретив, не считая пары слуг. Женскую половину дворца боярышня знала очень хорошо, даже все черные лестницы. На вопрос Алёны, зачем ей это, смущенно призналась, что для брата: если бы его заметили, могли быть проблемы, так что сначала Ульяна сама все ходы выяснила, а потом и его проводила. Слушая рассказы Вяткиной, алатырница не уставала приятно удивляться близости и теплоте отношений в семье боярышни и с нежностью вспоминала свою родню. У Алёны братья и сестры только двоюродные были, но это не мешало всех их любить как родных. Ссорились, и до драк доходило, но между собой, а против чужих – друг за друга горой. У покоев Алёна еще раз поблагодарила свою спутницу за помощь и условилась встретиться после завтрака, чтобы вместе пойти погулять по саду и окрестностям. Им обеим не очень-то хотелось сталкиваться с Людмилой и остальными, причем Ульяне – до такой степени, что она предпочла позавтракать у себя. Кажется, найдя в лице алатырницы приятельницу, боярышня решила, что наказ матери исполнила. – Стеша, ты здесь? Хорошо, я спросить хотела… – заговорила Алёна, обнаружив рыжую в покоях. – Потом спросишь, мойся иди! – шикнула на нее Степанида. – Ты что думаешь, вешним лугом после конюшни благоухаешь? – Но ты можешь рассказать, пока я мыться буду, – попыталась настоять на своем алатырница. – Ладно, леший с тобой, только ныряй уже, княгиня не поздно завтракает, а после нее являться невежливо! Я тебе вон и воды набрала. Что там у тебя за печаль? – Почему ты разрешила мне на конюшню пойти и с княжичем обратно вернуться? Мы больше не боимся слухов, мне уже не надо изображать добропорядочную княгиню? – Пф! Я думала, случилось что! – проворчала Стеша. – Не учли мы твой янтарь и его норов, теперь вот исправились. Открывать точно нельзя, это заставит злодея осторожничать куда сильнее, и поймать его станет сложнее. Значит, надо сделать так, чтобы ты сдерживалась легко, и показать тебя необычной княгиней, которая на лошади в мужских портках скачет, – меньшая из жертв. А с княжичем и того проще: его к тебе интерес скорее привлечет внимание негодяя. – То есть мне можно не опускать кротко очи долу? – улыбнулась Алёна. Она успела раздеться, разобрать косу, залезть в воду и теперь торопливо мылась. – Вот уж нетушки! – рассмеялась Стеша. – Если я разрешу, еще неизвестно, что ты натворишь. Так что старайся, у тебя пока хорошо получается. С лошадьми смелая и горячая, а люди во дворце для тебя новые, большие и важные, и ты при них робеешь. А кроткой девы вроде твоей Ульяны из тебя не выйдет при всем желании, уж всяко не за несколько дней. – Ульяна, кстати, не такая уж и кроткая, – вступилась за девушку Алёна. – Да-да, она матушку расстраивать не желает, – махнула обеими руками Степанида. – Не хочу слышать про эти глупости! Да не мучайся, давай помогу, прислужница я или как? В четыре руки промыть волосы оказалось куда быстрее и проще. Без спешки раз в седмицу Алёна и одна управиться могла, а чаще полоскаться ей в голову не приходило. Да и нужды не было, перед кем там красоваться? После Стеша же помогла их собрать, милостиво разрешив просушить чарами. Едва девушки вышли из мыльни, послышался стук в дверь – спокойный, деловитый, настороживший обеих, – они никого не ждали. Но ничего страшного, впрочем, не случилось, просто один из слуг передал для Алёны подарок – небольшой, мягкий и легкий сверток. Прежде чем распутать бечевку, Степанида едва не обнюхала бумагу в поисках подвоха, но ни яда, ни вредоносных чар не нашла, поэтому разрешила распаковать. Внутри оказалась какая-то ткань – тончайшая, полупрозрачная, в богатых кружевах, шитых золотом. Алёна с недоумением потянула за краешек и выудила нижнюю рубашку, изумительно красивую, но столь же изумительно неприличную: если ее надеть, вещь бы не скрыла ничего. Низко посаженную, короткую, не достающую до колен, на узких лямочках из золотого кружева, тончайшей работы, но представить себя в этом Алёна не смогла бы никогда. – Кто это тебе такие подарки делает? – задумчиво спросила Степанида. Но Алёна только и сумела молча пожать плечами, а в следующий миг без стука распахнулась дверь и на пороге возникла Светлана. Алатырница бросила укоризненный взгляд на прислужницу, которая не заперла задвижку, вдова же стремительно приблизилась: – Доброе утро! Я гляжу, ты встала? Ой, красота какая! Смотри, а тут записка…