– Ну, это когда все смонтировано, – пояснил Бен. – Практически готовый фильм, но без звуковых эффектов и музыки. Мы уже почти закончили, нужна еще неделя или две. – Плюс двадцать тысяч, – пробормотал Трэвис. Он поднял голову, его черные сальные волосы торчали в разные стороны. – Не знаю, где мы их найдем без Касси. Джейн нахмурилась: – Кассандра должна была принести эти деньги? Три молодых кинематографиста переглянулись, словно решая, кому отвечать на вопрос. – Она собиралась сегодня за ланчем попросить деньги у отца, – сказала Амбер. – Поэтому она и была в дурном настроении. Ненавидела выпрашивать у него деньги. В особенности за ланчем в «Фор сизонс». Джейн осмотрела комнату, отметив взглядом грязный ковер, просиженный диван и свернутые спальные мешки. Этим ребятам было почти по тридцать, но они казались гораздо моложе – одержимые кино подростки, которые все еще продолжают жить как в общежитии. – А вы, ребята, вообще, зарабатываете на жизнь своей работой? – спросила она. – На жизнь? – Трэвис пожал плечами, словно услышал неуместный вопрос. – Мы делаем кино, вот что важно. Мы живем мечтой. – На деньги отца Кассандры. – Это не подарок. Он вкладывает деньги в карьеру дочери. Эта картина могла бы сделать ее известным кинематографистом, а сюжет значил многое для нее лично. Джейн кивнула на лежащий на столе сценарий: – «Мистер Обезьяна»? – Не судите по названию или по тому факту, что это фильм ужасов. Это серьезный проект о пропавшей девочке. Основан на действительном событии из ее детства, и его аудитория будет гораздо больше, чем у нашего первого фильма. – Этот первый фильм случайно не «Я тебя вижу»? – спросил Фрост. Трэвис посмотрел на Фроста: – Вы его видели? – Мы видели постер к нему в квартире у Кассандры. – Это… – Амбер проглотила комок в горле. – Это там, где вы ее нашли? – Где ее нашел отец. Амбер пробрала дрожь, и она обхватила себя руками, словно ей вдруг стало холодно. – Как это случилось? – прошептала она. – Кто-то вломился в ее квартиру? Джейн не ответила на ее вопрос, а задала свой: – Где вы провели последние двадцать четыре часа? Они переглянулись, снова решая, кто будет говорить первым. Заговорил Трэвис, взвешивая каждое слово: – Мы были здесь, в этом здании. Все трое. Всю ночь и весь день. Двое других согласно кивнули. – Я знаю, почему вы задаете эти вопросы, детектив, – сказал Трэвис. – У вас работа такая. Но мы знаем Касси со времени учебы в Нью-Йоркском университете. Когда делаешь вместе кино, то образуются такие тесные связи – ничто не идет в сравнение. Мы едим, спим и работаем вместе. Да, мы иногда спорим, но потом миримся, потому что мы семья. – Он показал на экран компьютера, где все еще оставалось замершее изображение убийцы. – Этой лентой мы собирались совершить прорыв, доказать миру, что вовсе не нужно целовать задницу какому-нибудь руководителю студии, чтобы сделать великое кино. – Вы можете нам сказать, какие у кого были роли в работе над «Мистером Обезьяной»? – спросил Фрост, добросовестно записывавший все в свой потрепанный блокнот. – Я режиссер, – сказал Трэвис. – Я оператор, – подхватил Бенджамин. – Известный также как оператор-постановщик. – Я продюсер, – сказала Амбер. – Я нанимаю и увольняю, выписываю деньги, поддерживаю эту машину на ходу. – Она помолчала и произнесла со вздохом: – Вообще, делаю почти все. – А роль Кассандры? – Она автор сценария. И исполнительный продюсер, а это самая важная работа из всех, – подчеркнул Трэвис. – Финансирование производства. – На деньги отца. – Да, но нам нужно совсем немного. Еще один чек – вот все, что она собиралась попросить у него. Чек, который они, вероятно, никогда не увидят. Амбер села на диван рядом с Беном, и все трое погрузились в молчание. Сама комната, казалось, издавала запах прокисшей еды и провала. Джейн посмотрела на постер фильма, висящий на стене над диваном. Тот же постер, что и в квартире Кассандры: «Я тебя вижу». – Этот фильм… – начала она, показывая на жуткое изображение красного глаза, глядящего из темноты. – Расскажите мне о нем. – Это была наша первая художественная лента, – сказал Трэвис и угрюмо добавил: – И надеюсь, не последняя. – Вы все четверо работали над ним? – Да. Это началось как курсовая работа в университете. Мы многому научились, делая ее. – Он грустно покачал головой. – Но и ошибок наделали немало. – И как прошел прокат? – спросил Фрост. Молчание было мучительным. И говорящим. – Мы так и не смогли заключить прокатный контракт, – признал Трэвис. – То есть фильма никто не видел? – Нет, его показывали на нескольких фестивалях фильмов ужасов. Вроде этого… – Трэвис распахнул куртку и продемонстрировал футболку с надписью «КИНОФЕСТИВАЛЬ ЖУТЬФЕСТ». – Еще он есть на дивиди. Мы даже слышали, что он стал чем-то вроде культовой классики, а это лучшее, что может случиться с фильмом ужасов. – А деньги какие-то он принес? – спросила Джейн. – Понимаете, дело не в этом. – А в чем же? – Теперь у нас есть поклонники. Люди, которые знают о нашей работе! В бизнесе авторского кино, чтобы создать зрителей для твоего будущего проекта, иногда достаточно просто слухов. – Значит, денег вы не заработали. Трэвис вздохнул и опустил глаза на грязный ковер. – Нет, – признался он. Взгляд Джейн вернулся к чудовищному глазу на постере. – Что происходит в этом фильме? О чем он? – О девочке, которая становится свидетельницей убийства, но полиция не может найти ни тела, ни улик. И они ей не верят. Но это потому, что убийство еще не случилось. Она телепатически связана с убийцей и видит, что он собирается сделать. Джейн и Фрост переглянулись. «Жаль, что у нас нет такого преимущества. Мы бы раскрывали дела за считаные секунды». – Смею предположить, что убийца в конце концов приходит за ней, – сказала Джейн. – Конечно, – ответил Бен. – Это прямо как из «Энциклопедии ужасов»[3]. В конечном счете убийца просто обязан прийти за героиней. – В этом кинофильме кто-нибудь получает увечья? – Ну да. Это тоже одно из правил фильма ужасов. Прямо как из… – Да-да. Из «Энциклопедии ужасов». И какого рода увечье? – Отрубают несколько пальцев. У девушки на лбу вырезают число 666. – Не забудь про ухо, – напомнила Амбер. – О, верно. У одного парня отрезают ухо, как у Ван Гога. «Вы, ребята, больные». – А глаза? – спросил Фрост. – Ни у кого из персонажей не вырезают глаза?