Четверг, 28 ноября. Родной дом Мигеля. Хайвуд, Иллинойс. Когда в гостиной начался неизбежный спор, Мигель ускользнул из комнаты. Каждое семейное сборище превращалось в ругань. Редко язвительную, но всегда громкую и часто страстную. Временами ситуация входила из-под контроля. Мигель был не в настроении отбивать словесные, а иногда и настоящие снаряды, поэтому сбежал на кухню, где было так же шумно, но меньше шансов получить пивной бутылкой по голове. Abuela, вероятнее всего, побила бы его своей деревянной ложкой, но с возрастом он научился искусно от нее уворачиваться, при этом не провоцируя на очередной виток гнева. Abuela готовила arroz con gandules[5] в гигантской caldero[6]. Насыщенный аромат витал в воздухе вместе с аппетитными запахами запеченной индейки и гарнира из пюре. Мигель попробовал приподнять крышку у сковородки, чтобы проверить рис, но получил по рукам за свои поползновения. — Не тронь. Я только что его перемешала, — отрезала abuela. — И почему ты здесь, а не смотришь с ребятами футбол? Заблудился что ли или собирался стащить что-то с кухни, м? Мигель покачал головой и улыбнулся. — Нет. Papá[7] опять спорит с tío[8] Хорхе о политике, и у меня оставалось два варианта: либо уйти из гостиной, либо вырубить их обоих одним ударом. Abuela что-то проворчала, а mamá положила перед Мигелем разделочную доску, нож и овощи. — Раз уж ты вторгся на нашу территорию, будь добор проведи здесь время с пользой. Нарежь салат. Мигель крошил кубиками овощи, позволяя болтовне матери, тети и старшей сестры Валерии литься в его душу успокаивающим бальзамом. — Вот где ты прячешься, — произнесла его сестра Алондра. — Здесь безопаснее всего, — ответил Мигель. — И лучше тебе вернуться в гостиную, пока mamá или Валерия не нагрузили тебя работой. Алондра посмотрела на миску с салатом латук и на нарезанные овощи. — Двигайся, — проворчала она. — И так уже все испортил. Мигель вскинул руки в притворной капитуляции. — Ладно, забирай мое единственное занятие. Видишь, мне все равно, — он начал отступать назад, но Алондра перехватила его за руку. — Погоди-ка, Мигелито. Составь мне компанию и заодно расскажи, почему сегодня ты такой молчаливый. Мигель был довольно смуглым, чтобы можно было заметить румянец, но Алондра была всего на полтора года старше и знала его, как облупленного. — Мигель Анхель Кордеро-Руис! Почему ты покраснел? — прошипела Алондра в его ухо. — Ничего подобного. Алондра фыркнула. — Новая девушка? — Типа того, — признался Мигель, уступая неизбежному и немного открываясь своей сестре. — Но не совсем. Мы просто переписываемся. Я хотел бы большего, но... — он пожал плечами. — Ты считаешь, что она хочет тебя оттолкнуть? Мигелю захотелось поправить выбор местоимения, но профессор — это ведь несерьезно. Они оба это знали. Мигель хотел большего, чем один лишь вирт и позирование перед окнами ради визуального удовольствия Олдриджа, но это же ни черта не значило. Бессмысленно пугать семью тем, из чего может ничего не получиться. — Не совсем. Мы каждый день переписываемся, весь день, очень много. И поначалу этого было достаточно, но сейчас я хочу... Алондра ткнула его локтем под ребра. — Большего? — спросила она с едва заметным намеком на самодовольную улыбку. — Пошла ты, — буркнул Мигель и вздохнул. — Но да. Я хочу большего. Во всех смыслах большего. Алондра быстро порубила помидор. — Тогда вперед. Пока не попробуешь — не узнаешь. Мигель считал, что банальности, скорее всего, не помогут в этой ситуации, но все равно кивнул. Последнее, чего ему не хватало сегодня — еще одного спора. Так что, возможно, Алондра права. Может, нужно всего лишь немного подтолкнуть дока в нужном направлении. Глава 8 Олдридж теряет контроль Понедельник, 2 декабря. Крошечный кабинет на кафедре. Эванстон, штат Иллинойс. В дверь Олдриджа коротко постучали. — Войдите, — отозвался он, не отрывая взгляда от компьютера. Первое, что мужчина заметил — аромат пряного одеколона, который витал здесь однажды, но Олдридж узнал бы его везде. Как и голос: — Здрасте, док, — подтвердил то, кем являлся посетитель. Олдридж собрался с духом и поднял на парня глаза. Мигель. В жизни он еще ошеломительней, чем на расстоянии. Олдридж чувствовал, как забилось сердце где-то в горле, и вцепился в край стола. С какой конкретно целью он не понимал, но одним местом чувствовал, что если отцепится, то, скорее всего, разлетится на сотни острых осколков. — Пожалуйста, не называйте меня так, мистер Кордеро-Руис, — Олдридж слышал в собственном голосе напряжение и постарался взять себя в руки. — Я просил вас об этом бесчисленное количество раз. Мигель непринужденно ему улыбнулся. И улыбка была в равной степени милой и лукавой. — Как насчет «papi»? У Олдриджа что-то екнуло в груди. Он понимал, что это рефлекторная реакция черепного нерва на эмоциональный раздражитель. Но ощущения были, словно сердце вот-вот лопнет. — Нет, — ответил мужчина сухо и не очень убедительно. Олдридж откашлялся. — Чем-то помочь, мистер Кордеро-Руис? Мигель скинул рюкзак на пол и резко развернулся к входу. Затем парень повернул ручку и запер дверь. Твою мать. Сердце Олдриджа заколотилось сильнее. Кровь зашумела в ушах. — Вы пришли за результатами тестирования? Если так, то смею вас успокоить. Вы набрали восемьдесят пять баллов. Очень достойная и грандиозная работа над ошибками в сравнении с прошлым тестированием. Если продолжите в том же духе, то удачно окончите мой курс. Мигель стоял неподвижно, подавляя сидевшего Олдриджа, глаза парня мерцали какой-то непонятной эмоцией, но тот молчал и лишь саркастично улыбался. — Круто. Твой кабинет. Он личный? — Личный? Не понимаю... — Олдридж попытался нормально вдохнуть, но не получилось. — Все ты понимаешь, — решительно возразил Мигель. — Да или нет? — Я... да. Кабинет лично мой. У нескольких сотрудников, конечно, есть ключи, но они не станут их использовать, кроме случаев... — Камеры? Олдридж растеряно заморгал. — Какие камеры? Мигель закатил красивые карие глаза. — Университетские камеры видеонаблюдения, papi — Нет. Зачем они нужны в моем кабинете? И не называйте меня... — Олдридж заткнулся, потому что Мигель начал расстегивать свою клетчатую рубашку. Олдридж пытался попросить студента — объекта своих самых неуместных, но до сих пор сдерживаемых желаний — остановиться, но не мог подобрать слов. — Papi? — Мигель скинул с плеч рубашку. Под ней оказалась обтягивающая, черная футболка с группой, которую Олдридж не знал. Одним текучим движением, Мигель сдернул ее через голову.