— А что он. — Мне кое-кто нравится, — признался Мигель. — Кое-кто у кого, возможно, есть парень. Но... — Я поняла. Тогда давай сходим поужинать, как двое влюбленных, но не друг в друга. — Хорошо, так будет лучше. Тогда может через полчаса? Луна ярко улыбнулась. — Идеально. Я даже нормальную одежду одену. Мигель вышел в коридор и врезался в Дева, которого со всех сторон облепила симпатичная блондинка. — Уф. Смотри, куда прешь, — буркнула блондинка Мигелю. Дев проигнорировал ее и подозрительно уставился на Мигеля. — Что ты, мать твою, забыл в комнате Луны? — Что еще за Луна? — возмутилась блондинка. Мигель махнул маркером и ответил: — Одолжил вот это, — когда хмурая складка между бровями Дева слегка расслабилась, дьявол внутри Мигеля шепнул ему добавить: — Но позже собираемся поужинать. Дев открыл рот, видимо, передумал и закрыл. — Обидишь ее, и я подправлю твою мордашку. Мигель, с одиннадцатилетнего возраста неоднократно побеждавший на соревнованиях по дзюдо, только кивнул. — Ну конечно. — Пошли уже, Девон, — заскулила девчонка. Мигель кивнул им и вернулся в свою квартиру. — Желаю вам хорошего вечера. Оказавшись внутри, он покачал головой, поражаясь непроходимой тупости Дева, и занялся склеиванием белых листов бумаги. Он написал шесть слов на огромной растяжке из бумаги, прилепил ее к окну, чтобы слова было хорошо видно из дома напротив. Затем Мигель отошел к другому окну и стал ждать. Спустя пятнадцать минут не произошло ничего, и Мигель раздраженно запыхтел, снимая табличку, и пошел собираться на свидание, которое свиданием-то и не было. Он попробует добиться ответа позже. Не сможет же профессор игнорировать его вечно. Глава 6 Олдридж сомневается Понедельник, 18 ноября. Кабинет в башне Олдриджа. Эванстон, Иллинойс. Олдридж смотрел на растяжку с простыми словами на ней и чувствовал, как ухало в сердце и желудке, а страх взмывал до головокружительных высот. «Один - это да». «Два - это нет». Примерно на тридцать секунд, когда надпись появилась в первый раз, Олдридж растерялся, а потом, когда в окне появился Мигель, будто портрет, висящий в галерее, смысл стал кристально ясен. Мигель знал. Как-то, каким-то образом, он догадался об Олдридже и его маленьком пристрастии к шпионству. Олдриджа снова обнаружили, и в этот раз его жертвой был не просто студент из университета, а из группы Олдриджа. Это катастрофа. Полная и сокрушительная катастрофа. Первый вечер, в пятницу, он провел почти в постоянном состоянии паники. Всю субботу он надеялся, что с наступлением сумерек надпись не появится, и когда растяжка снова появилась, ему стало трудно дышать, и он напился до невменяемости. Утро воскресенья прошло в мрачном подпитии, позже в мучительном похмелье, но полном надежд, что табличка больше не появится, потом Олдридж впал в депрессию и смирился, когда все повторилось. Он почти назвался больным в утро понедельника, но в итоге пошел на работу. Всю лекцию по анатомии Олдридж боялся встречи с Мигелем, но если тот и присутствовал, то Олдридж не уловил и намека на это. После последней за день лекции Олдридж пошел домой. Впервые с пятницы он более-менее чувствовал себя спокойным. И тогда, за пятнадцать минут до заката, появилась новая табличка, и Олдридж пришел к выводу, что игнорирование и избегание проблемы не работали. «Да или нет?» «Я жду». Первым диким порывом Олдриджа было бежать. Уволится с работы, продать дом, улететь на Галапагосские острова и жить там до конца жизни с пингвинами. Насколько известно Олдриджу, пингвинам глубоко плевать смотрят на них или нет. С другой стороны, Олдридж любил свою работу и дом, и пусть он был биологом, изучение птиц никогда особо его не интересовало. «Один - это да. Два - это нет». Станут ли надписи более нетерпеливыми? Что если кто-то заметил их и догадался о значении? Олдриджа захлестнуло еще большей паникой, ему даже казалось, будто сердце вот-вот пробьет дыру в груди. Ему нужно что-то предпринять, но ответная переписка на окнах не подходила. Она была слишком публичной, и ни он, ни Мигель, на девочек или мальчиков-подростков из детектива не тянули. Олдридж отошел от окна, тщательно его зашторив, затем включил сначала свет, а потом и ноутбук. Мужчина запустил электронную почту, открыл новое письмо и уставился на некоторое время в пустой лист, и, наконец, написал сообщение. Перечитал написанное и нажал на отправку раньше, чем смог передумать. А затем стал ждать и стараться сохранять спокойствие. Теперь, когда письмо было отправлено, Олдридж мог снова его перечитать, перебирая в очередной раз каждое слово. «Уважаемый мистер Мигель Кордеро-Руис. Исходя из нашего с вами разговора в пятницу, я понимаю, что встреча со мной лично для вас неудобна. Каким способом вы предпочли бы общаться? Я могу связываться с вами по электронной почте или через смс-сообщения. Дайте знать, что вам подходит больше, и тогда мы сможем обстоятельней обсудить и решить ваши проблемы. С уважением. Доктор Олдридж Кончиловски, канд. наук» Было ли это слишком откровенно? Или слишком иносказательно? Наверное, ему не стоило начинать, но Мигель знал. Не мог не знать. И если уж на то пошло, им нужно поговорить осторожно, а не сверкать табличками в окнах друг друга на оживленной улице. Вибрирующий телефон выбил Олдриджа из тревожного ступора. Его сердце снова заколотилось быстрее, и он бросился к компьютеру, одновременно желая и не желая видеть, что там пришло. Если это письмо из банка, «Нью-Йорк Таймс» или с работы, Олдридж был не уверен, что переживет одновременно разочарование и облегчение. Вместо этого пришло письмо с почтового ящика Мигеля. «Доктор Кончиловски.