— Да ладно, не извиняйся. Машина застрахована, не жалко, — Я улыбнулся, как самовлюбленный богач, разрешающий своей пассии делать глупости за его счет. Айрис гоготнула, будто ей понравился мой благородный жест. — Комо си ануенте хабао тере ми кечкеме. Абота муре алохоле. — Мило беседуем, — признался я. — Только непонятно о чем. — Алохоле, — Айрис сжала ладонь в кулак и оттопырила большой палец вверх, поднесла его ко рту и изобразила, что хочет пить. — А, так ты еще пить хочешь? Воды? Э-э-э, аквата! — обрадовался я и показал ей пустую бутылку. — Ни аквата. Алохоле. — Алкоголь? — до меня вдруг дошло созвучие последнего слова. — Зачем? — Уе, алохоль. Сумарте каниш. — Ты погляди, а… Несмотря на милое личико… Я бы в твоем состоянии думал о чем-нибудь другом. Всё ясно, не прошла испытание красотой. Одна из миллиона спившихся красавиц. Очень жаль, что твой ген красоты не передастся по наследству. В естественном отборе побеждают люди заурядной внешности и ума. Впереди показалась заправка с небольшим маркетом. Я не стал заправляться. Бензин здесь был дороже на четыре копейки, чем в том месте, где я обычно заправлялся. Небольшая разница, но в год это сулило мне серьезную экономию. Можно было к Новому Году без зазрения совести купить себе тушку гуся или кролика и приготовить что-нибудь бомбическое. — Ты только не выходи из машины, а то людей распугаешь, — предупредил я Айрис. — Алохоле? — догадалась она о причине остановки. — Да, алохоле. В магазинчике было пусто и прохладно. В холодильных витринах стояли ряды разноцветных бутылок и банок с разными сортами пива. Я выбрал самое дешевое. Взял одну банку и оплатил на кассе. Продавщица посмотрела на меня, как на человека, которому надо похмелиться на последнюю копейку, чтобы не умереть. Успокаивало меня только то, что я больше ее никогда не увижу. Айрис опустила окно и смотрела на меня во все глаза. Ждать с таким видом бутылку пива — это слишком, даже для заядлого алкоголика. Я сел в машину и протянул ей бутылку. — Алохоле? — переспросила Айрис, будто хотела еще раз убедиться, что я ее правильно понял. — Да. Пять градусов. Газированный напиток с добавлением спирта. Она повозилась с бутылкой, будто не знала, как открывается пробка. В итоге она не свинтила ее, как было указано стрелкой на пробке, а сорвала пальцем. Металлическая пробка чуть не попала мне в глаз. Айрис засмеялась. — Ми эскапа. Она подозрительно понюхала горлышко и сделала маленький глоток. На ее лице отразилось явное неудовольствие. — Есто ни алохоле. Эсто… — она вульгарно приставила бутылку дном к своей промежности и изобразила, как она писает с ее помощью, — уриенте. — Что? Я не разбираюсь в этом пойле. Откуда я знаю, что тебе нужно? — я был возмущен до глубины души. Мне пришлось потратить свои кровно заработанные деньги и получить в ответ дикую неблагодарность. — Если это на вкус как моча, хоть я и не знаю, какой у нее вкус, градусы-то в ней есть. Айрис нахмурила брови и сделала большой глоток. Затем раскрутила воронкой содержимое бутылки и вылила его в себя одним махом. Опустила окно пониже и выбросила в него пустую бутылку. — Ты чего? — я выскочил из машины, поднял к счастью не разбившуюся бутылку и отнес ее в мусорный бак. Она была красива, как ангел, что подсознательно вызывало ожидание и схожего характера. Пусть даже у нее было пристрастие к алкоголю, но этот пошлый жест с бутылкой… Он меня смутил. Такая невероятная разбалансированность между красивой внешностью и характером. Я вернулся в машину и сел на свое место в глубокой задумчивости. Девушку надо было куда-то определять. Или сдать ее полиции, или, если получится понять ее государственную принадлежность, в консульство. — Оторва, — вырвалось у меня. Айрис бросила на меня удивленный взгляд синих глаз. — Ми амиа сентено оторва, — ее голос дрогнул. — Нет, ты оторва и есть, — я подумал, что она пытается убедить меня в обратном. — Приличные девушки так себя не ведут. — Унта михуто, — Айрис неожиданно активизировалась. Повозилась с ручкой открывания двери, открыла ее и выскочила на улицу. Подбежала к багажнику и попыталась открыть его, не зная, что он открывается только кнопкой изнутри салона. Я нажал кнопку. Крышка приподнялась. Айрис нырнула в багажник и вытащила из него свою капсулу. Заинтересованный ее действиями, я тоже выбрался из машины. Пассажиры подъехавшего к колонке джипа уставились на мою спутницу в анатомически облегающем костюме. Айрис было не до них. Она растянула капсулу, легла в нее и закрыла глаза. В районе ее головы прямо из подушки, на которой она лежала, вытянулись отростки и срослись с тканью костюма. — Мужик, а что это у вас происходит? — спросил обрюзгший толстяк с крупным носом из джипа. — А-а, — я не мастак сочинять на ходу, — это у нас стартап новый. Высокотехнологичный гроб. Тестируем некоторые функции. Мужика скрючило от отвращения. Он скрылся за тонированным окном. Я выдохнул с облегчением. Айрис пролежала без движения и признаков жизни минут пять. За это времени к заправке подъехали, заправились и уехали несколько машин. И все, кто видел картину лежащей в капсуле девушки, проявляли нездоровый интерес. Айрис открыла глаза и посмотрела на меня с чертиками во взгляде. Я сразу понял, что меня ждет сюрприз и морально приготовился к худшему. — Привет, — произнесла она на чистейшем русском. Глава 2 Бывает так: когда с тобой разговаривает сумасшедший, в какой-то момент ты начинаешь теряться, кто из вас на самом деле съехал с катушек. Айрис несла какую-то чушь про космос, про свое неземное происхождение, но так связно и убедительно, что я верил ей вопреки голосу разума. Или хотел верить, чтобы она не оказалась чокнутой со странным летающим гробиком. Не знаю почему, но мне было бы обидно, если бы она оказалась сумасшедшей. Природа так постаралась с ее внешностью, что любое отклонение рассудка от нормы выглядело бы жестокой иронией. — Землян, родившихся не на Земле, намного больше, чем живущих здесь. Уже многие тысячелетия идет отбор лучших. Их увозят с этой планеты, чтобы они развивались среди других народов, приспосабливаясь к нормальному сожительству с другими цивилизациями. Земляне живут на других планетах, кажется, на трех, кроме этой. Но большинство из нас живут на космических станциях, на которых воссозданы настоящие земные условия. Я как раз с одной из таких, — Айрис собрала свои золотые локоны в ладонь и погладила их несколько раз. — А на каком языке ты разговаривала? — спросил я, решив, что буду верить всему сказанному. — На общем. Это язык, на котором общаются между собой земляне. Возможно, он искусственный, и не похож ни на один из существующих здесь. Моя бабушка помнила русский язык, потому что ее забрали в детстве. Она звала меня не Айрис, а Ириской и часто называла оторвой, когда я хулиганила. — Теперь понятно, почему ты так отреагировала на это слово. — Здорово, что ты его произнес, иначе мне еще долго пришлось бы созерцать тебя, напрягающегося, как жаба в брачный период. — А почему как жаба-то? — меня обидело сравнение. Айрис надула щеки и выпучила глаза. — Я совсем не так напрягался, как ты изображаешь. Могла хотя бы спасибо сказать за то, что я спас тебя, а то сгорела бы в своем гробу. — Спасибо, — она закатила глаза. — Эта капсула не дала бы мне погибнуть. В ней есть медицинский модуль, способный вывести даже из клинической смерти. Такие капсулы создаются на случай гибели корабля. В ней можно прожить несколько десятилетий в замершем состоянии. — Твой корабль погиб? — догадался я. Айрис неожиданно замялась. — Нет. Я сбежала с него. — Зачем? Тебя там удерживали силой? — Ну ты и занудный тип! — Айрис усмехнулась. — Я сбежала с него, потому что меня везли в тюрьму. На моем лице отразилось все, что я думал по этому поводу. Наверное, оно выражало страх, неуверенность, сомнение, и эти чувства не красили его. Она направила в меня указательный палец и нескромно засмеялась. Меня смутил ее смех. Он показался слишком насмешливым, а я очень ранимо относился к насмешкам. — А ты чего напрягся? Как будто я сбежала, чтобы свести с тобой счеты, — Айрис хмыкнула. — Раньше я не особо верила в разговоры про то, что на Земле все мужики обабели, а теперь… — Айрис многозначительно замолчала. — За что тебя в тюрьму? — спросил я, проглотив оскорбление. — За любовь… к свободе. — У вас диктатура? Тирания, автократия? — Не понимаю, о чем ты говоришь. Я просто не могу жить по чужому плану. Мне нужна свобода делать, что нравится, а не получать инструкцию и зачеркивать в ней выполненные пункты, — она передернула плечами. — Гадость. — Я заметил, что ты не любишь порядок. — Порядок — это скрытое насилие. Это способ заставить тебя делать то, что нужно кому-то, — Айрис покраснела от волнения и злости. — Первый этап подчинения. — Я люблю порядок. Мне нравится, когда все лежит на своих местах. — А я ненавижу, когда у всего есть свое место. Твое место там, где ты хочешь быть, а не там, куда указывают. Она выглядела разъяренной. Мне совсем не хотелось проверять, что будет, если продолжить спор. А я любил спорить, потому что считал себя умнее большинства, и мне нравилось это демонстрировать. Но не сейчас. Подсознательно я чувствовал, что эта девушка опасна. — Воды? — предложил я ей. — Сам пей свою воду. Мне нужно что-нибудь покрепче того кислого пойла. Или у тебя нет допуска к таким продуктам? — она спросила с уверенностью, что это так и есть.