— Гордей, — обратился ко мне директор шепотом, — сделай так, чтобы в базе не осталось следов движения товара от нас к фирме «Альтимус». Так надо, понимаешь? — Ну, я сделаю, конечно, но не совсем понимаю, — соврал я, стараясь выглядеть как можно более наивным. — Это по твоей должности совсем необязательно. Удали фирму и всю цепочку, связанную с ней. В зарплату я выпишу тебе премию в сто процентов оклада. — Спасибо! Очень приятно, — я заморгал влажными глазами, чтобы произвести искреннее впечатление. Алексей Григорьевич похлопал меня по плечу и вышел из склада. Тамара Львовна заглянула в монитор. Как раз в этот момент я открыл всю историю перемещений, связанных с озвученной фирмой. Я уже давно знал, что это какая-то подставуха, необходимая для мошеннических схем директора и начальника склада. — Отпуск дам тебе больше на неделю, — в свою очередь пообещала Тамара. — Спасибо, Тамара Львовна. Наконец-то съезжу в Крым, — я уже не раз озвучивал свое желание, чтобы намекнуть начальству, что у меня тоже должен быть отпуск, хотя бы недели две в году. Тамара ушла, уверенная, что я занимаюсь тем, о чем они меня попросили. Они были уверены, что я никогда не посмею ослушаться их или больше того, решусь на самостоятельные действия. А я решился. Я сделал то, о чем они меня просили: удалил контрагента «Альтимус» и все движения в его сторону. Подтер еще некоторые вещи, о которых начальство могло не знать. Я делал вид, что занимаюсь этим до вечера. Тамара ждала до последнего, но не выдержала и ушла после того, как я сказал ей, что мне надо еще часов шесть, чтобы навести порядок. Как только за ней захлопнулась дверь, я изменил себе в базе уровень прав, уменьшив их до уровня рядового кладовщика. Подтер все логи, чтобы усложнить работу проверяющим. Кто теперь мог подумать, что у обычного кладовщика был уровень прав, позволяющий совершать любые действия в программе учета? Подозрения на мошенничество, если оно будет обнаружено, а я в этом не сомневался, падут на директора магазина, начальника склада и системных администраторов, которых не было. Я отрезал себе путь к возвращению, и по несчастью, к зарплате тоже. Утешало, что я ее в этом месяце в любом случае не получил бы. Наверняка после учета с нас бы ее удержали из-за огромной недостачи. Я вышел на улицу, на морозный воздух с чувством большого облегчения, будто слез с какого-то препарата, дарующего легкую эйфорию в обмен на тяжелую зависимость. До машины шел вприпрыжку, окрыленный чувством свободы. Хотелось скорее обрадовать Айрис. Она помогла мне открыть глаза на ту ситуацию, в которой я находился. Не будь ее и утреннего разговора, я бы выполнил все, что мне приказали директор с Тамарой и ждал бы комиссию. Чувствовал бы, что меня выставят крайним, но не посмел бы ничего сделать против воли начальства или проявить самостоятельность, подобную сегодняшней. Айрис встретила меня с томиком похождений великого детектива. Она бросила на меня короткий взгляд, отвернулась, затем посмотрела снова. Айрис догадалась обо всем по моей сияющей физиономии. — Я хочу узнать об этом во всех подробностях, — она закрыла книгу и убрала ее в сторону. Я поведал ей обо всем, что удержалось в моей памяти до вечера. Во время пересказа событий мне все отчетливее становилось понятным, что время, проведенное на этой работе, было потрачено впустую. Я жил в зависимости, которую считал почетной. Мною беззастенчиво пользовались, а я, как последний идиот, еще и гордился этим. Вместо повышения по должности или прибавления зарплаты мне светила подстава. — Они начнут тебя искать, — решила Айрис. — Они знают, где ты живешь? — Нет. Я начинал работать на складе, еще когда жил у родителей. Там указан только их адрес. Они смогут связаться со мной только по телефону. — Сделай так, чтобы они не дозвонились. — Я поменяю сим-карту завтра, с утра. — Замечательно, — Айрис потерла пальцем между бровей. — Конечно, твое исчезновение накануне проверки выглядит подозрительным. Если твоим начальникам удастся как-то убедить, что вина во всех недостачах только твоя, тебя будут искать совсем другие службы. Мне стало не по себе от мысли, что я могу оказаться за решеткой за то, что ничего не делал. Способствовал, но только по приказу начальства. — Я могу сказать, что знал о схемах, потому и уволился. Если на меня надавят, я покажу скриншоты перемещений и накладные, подписанные Тамарой, — еще год назад я начал потихоньку сохранять подозрительные перемещения, не предполагая, что они могут мне понадобиться. — Хм, да ты криминальный гений, — Айрис засмеялась, широко открыв рот. Она любила демонстрировать искренние чувства. — Ладно, как говорят у вас в сериалах, расслабляем булки и наблюдаем. Уверена, тебя эта история никак не затронет. — Хотелось бы, — я прошел на кухню. Мой нюх не уловил ничего съедобного. Пришлось лезть в холодильник. — Я сегодня не готовила. Подумала, вдруг придется съезжать вечером, чего стараться. Виновата, — Айрис потупила взгляд. Картинно, конечно, играя роль для меня, но мне понравилась ее реакция. Я ждал от нее одобрения своего поступка в пацанском стиле, типа, молодец братан, смог, а я тебе говорила. Айрис определенно разбиралась в моей психике, не стала подхваливать меня за предложенный ею выбор. Сделала так, чтобы я почувствовал всю прелесть своего поступка, и не постеснялась прикинуться неправой из-за неприготовленного ужина. Это было проявление настоящей женской мудрости, когда все варианты развития событий были рассчитаны заблаговременно. — Я схожу в круглосуточный магазин, куплю пельменей, — я захлопнул холодильник чуть громче, чем надо было, и направился в коридор. — Там уже темно, Гордей. Я слышала, как сегодня бабушки внизу рассказывали о том, как ночью в парке какого-то парня пырнули ножом хулиганы, — ее глаза выражали искреннее беспокойство. — Я быстро, мухой. Одна нога здесь, другая там, чтобы пельмени не слиплись, — пообещал я. На улице было темно и зябко. Ночное осеннее небо заволокло черными тучами, сгустив тьму в тех местах, которые не подсвечивались фонарями. Порыв ледяного ветра подхватил мусор вдоль дорожки и бросил его мне в лицо. Если бы я верил в приметы, то решил бы, что это знак, указывающий мне на глупость затеи. Однако в приметы я не верил. Смело направился в сторону круглосуточного магазина. Дорога показалась мне необычайно долгой. Я пару раз споткнулся и однажды упал через низкий заборчик, сбившись с пути. Только яркая вывеска магазина, как маяк, указывала мне путь. Добравшись, я уже не стал обращать внимание на посетителей. В магазине как всегда висел тяжкий дух, оставшийся от людей, приходивших похмелиться. Работала та же девушка, что и в тот раз, когда я приходил за печеньем и водкой. Она меня запомнила. — Водку с печеньками? — спросила она. — Нет. Пельмени замороженные есть? — Есть, — она коротко кивнула в сторону морозильной витрины, под мутным стеклом которой лежали упаковки с пельменями, варениками и хинкали. Ценники на них, конечно, были завышенными, словно начинка в них была из экзотического мяса антилопы или крокодила, а не картофеля или свинины пополам с соей. Я выбрал упаковку со средней ценой. Оплатил и забрал. На выходе случайно заметил, как один из трех парней, которые были в магазине до меня, не по-доброму заинтересованно посмотрели на меня. Я выскочил в темноту и направился к дому скорым шагом. Позади меня загорелся свет фар и рыкнул запустившийся двигатель. Я свернул с дорожки в парк, предчувствуя неприятности. Машина разогналась и резко остановилась в том месте, в котором я исчез у них из вида. — Сучонок, сдристнул. Васек, за ним, мы будем ждать его с обратной стороны, на выходе. Я был еще рядом и услышал их разговор. Надо было ответственнее относиться к тому, о чем говорят старушки у подъездов. Сердце мое забилось часто, как у загнанного кролика. Парк у нас небольшой, не побегаешь. Отчасти из-за живой изгороди, перебраться через которую практически невозможно, не повредив одежду, отчасти из-за отсутствия освещения. Не хотелось воткнуться на всем ходу в дерево или кувыркнуться через скамейку. Но с другой стороны, тьма была моим союзником. Я готов был сидеть в парке до утра. Этому не суждено было сбыться. Преследовавший хулиган включил мощный фонарь, ослепив меня полностью. Я потерялся, видя перед собой только яркие пятна, запечатлевшиеся на сетчатке. Мне стало страшно от мысли, что меня могут убить. Паника вынудила меня броситься прочь от парня с фонарем. Я бежал, не разбирая дороги. Где-то впереди маячили уличные фонари и светящиеся окна домов, казавшиеся мне спасением. Я споткнулся о бордюр и полетел, упал и закувыркался, остановившись о корявые стволы живой изгороди. Моя одежда не выдержала этого насилия, оповестив треском рвущейся ткани. — А ну стоять, лошара! — выкрикнул парень с фонарем, заметивший меня. Я подскочил вверх как заяц и перепрыгнул изгородь, снова разорвав одежду. Теперь я чувствовал себя самолетом, попавшим в перекрестье зенитных прожекторов. Свет фонаря цепко держал меня в своем ореоле. До края парка осталось всего ничего. Я был уверен, что они понятия не имеют, с какой стороны я выбегу, а потому буду иметь фору, чтобы успеть скрыться между домами. Я сиганул через чугунный заборчик и чуть не попал под колеса черного седана. Он резко оттормозился. Я пронесся мимо машины, перебежал через дорогу и направился, не сбавляя скорости, к дому. Машина погналась за мной, но быстро отстала. Я знал все тропинки, по которым машина не смогла бы проехать, и выбрал именно такую. Через пять минут я был уже у подъезда своего дома. Я не стал ждать лифт, забежал на свой этаж на неизрасходованном адреналине. Кое-как попал ключом в дверной замок, открыл дверь и заскочил в квартиру. Айрис стояла в коридоре и смотрела на меня испуганным взглядом. Я дышал, как паровоз и никак не мог отдышаться, чтобы сказать хоть слово. — Ты… ты была… права… в парке… опасно… прости… я потерял… пельмени. — А что у тебя в руках? — спросила она. Я поднял правую руку. В ней, в зажатых намертво побелевших пальцах, находился пакет с пельменями, перепачканный в земле и листьях. — Ого, — только и смог произнести я. — Воды поставлю, — Айрис разогнула мне пальцы, забрала пакет и ушла на кухню. От моей куртки, стоившей четверть месячной зарплаты, остались одни лохмотья. Материальную сторону я осознал, а вот моральную еще предстояло. Моей самооценке снова суждено было свалиться под ноги. Самый комфортный и безопасный уровень для меня. Наверное, с круглосуточными магазинами стоило завязывать. Дорого и небезопасно. Я повесил лохмотья на вешалку, прошел в душ, чтобы смыть с себя грязь и чувство пережитого страха. Сердце еще бешено колотилось. Во рту чувствовался привкус крови, оставшийся после спринтерской пробежки. Я посмотрел на себя в зеркало. Жуть, глаза по пять копеек, напуганные и растерянные. Я попытался успокоиться, чтобы снова не предстать перед Айрис таким жалким. Не знаю, удалось мне или нет, она не смотрела на меня, делая вид, что ничего не произошло. Я молча ждал, когда сварятся пельмени, хотя аппетит у меня пропал начисто. В голове кружились свежие воспоминания, блокирующие нормальные мысли и чувства. Я был не в себе. — Ты запомнил их, приметы или еще что-нибудь? — спросила Айрис, помешивая в кастрюле пельмени и не оборачиваясь. Я задумался. — В лицо видел одного в магазине. Машина у них черная. Я видел ее и раньше. — Значит, они караулили в магазине, — как будто для самой себя произнесла Айрис. — А там камеры есть? — Вряд ли. Очень бедненькое заведение. Да и кто нам даст их посмотреть, если будут. А ты что, хочешь их найти? — мое мужское самолюбие было задето. — Нет, даже не думала, — Айрис, наконец, обернулась. Она так искренне отказалась от моего предположения, что я не поверил. Она посмотрела на часы, взяла шумовку и начала вылавливать пельмени. Мы поужинали в полном молчании. Айрис была озабочена мыслями, а я переживаниями. Когда с тобой происходит что-то сильно выбивающее из хода привычной жизни, рассудок начинает зацикливаться на этом, прогоняя в мыслях потрясшие тебя события раз за разом. При этом ты оцениваешь себя в случившемся с негативной стороны и коришь почем зря. Я даже не заметил, как съел тарелку пельменей. Айрис освоилась с ролью хозяйки. Взяла мою тарелку, сполоснула под горячей водой и поставила сушиться. — Я бы предложила тебе полежать в моей капсуле, восстановиться, но она тебя не примет, — Айрис заботливо посмотрела на меня. Она жалела меня, но в то же время я чувствовал иронию в ее взгляде. Да, я трусоват, и это стыдно признавать. Всегда считал своим достоинством интеллект и порядочность, надеялся, что в жизни это будет гораздо полезнее. Оказалось, жизнь такая суровая штука, что порядочность в ней ничего не стоит, а ум нужен только для того, чтобы им пользовались другие. Умение быть жестким, внушать уважение через страх пригодилось бы мне больше. — Спасибо, — я поблагодарил Айрис за предложение. — Тебе надо научиться расслабляться. Ты выглядишь напряженным и отсутствующим. — За мной не каждый день бегают убийцы. Представь, если бы я не сбежал? Сходил, блин, за пельменями. — В этом плане на станции намного безопаснее. Там и шагу не сделаешь без надзора. Да и любые подобные мысли на психотесте вычислят запросто. Свобода в обмен на преступность. — Мне бы у вас понравилось, точно тебе говорю. Ваш мир по твоим рассказам такой, каким я представляю себе идеально устроенное общество. Айрис добродушно рассмеялась. — Поверь, идеального ничего не бывает. Как говорила мне моя бабушка, хорошо там, где нас нет. — Так говорит не только твоя бабушка. Моя тетя потому и уехала за границу, чтобы проверить это утверждение. Кстати, у нее в аптечке есть феназипам. Она у нас страдала приступами неконтролируемой ярости и постоянно сидела на транквилизаторах, — я покинул кухню и отправился в спальню, которую теперь занимала Айрис, чтобы порыться в теткиной аптечке. Нужное лекарство лежало на самом верху. Я отломил от таблетки четвертинку и вернулся на кухню, запить ее водой. — Химия — не дело, — Айрис критически посмотрела на мои действия. — Учись подавлять эмоции самостоятельно. — Я не умею. — Я тебя научу. Это совсем несложно.