На будущее своего сына ей плевать! Мой телефон коротко жужжит и опустив глаза на его экран, я читаю входящее сообщение с незнакомого номера. « Сегодня сумма долга вновь увеличится. Долго оплату ждать не станем. Есть клиент. Приезжай, будем договариваться.» Пропустив по коже холодок, подтягиваю коленки к себе и обняв их поворачиваюсь к окну. После вчерашней внезапной встречи вышибалы с Киром, я надеялась, что они от меня отстанут. Но видимо чуда не случилось. Мне хочется трусливо спрятаться под кроватью и ждать, когда все проблемы вокруг улягутся. Я не чувствую себя ребенком, но в такой ситуации, как эта — я просто букашка в мире гигантов. Меня растопчут и не заметят. Какая же я была дура, раз решила, что этот выход проще. Бесплатный сыр только в мышеловке. На своей шкуре эту поговорку ощущаю. Мне надо ехать к Киру на разговор, я это еще ночью поняла. Выхода другого у меня попросту нет. Я оттолкнула руку помощи, которая смогла бы все исправить, и сделала это из-за ревности и обиды. Не думаю, что я имею право на такие эмоции. В моем положении о эмоциях вообще надо забыть, а нужно закусить язык и молча соглашаться на все, что предложат. Бездумно смотрю в окно, наблюдая за движением ветки по пыльному окну. Засранка! Два маленьких окна вымыть не может! Мои чувства к ней уже давно перетекли в полное безразличие, но порой, когда она напивается, я ее ненавижу настолько сильно, что… Боже… Это наверное грех, но мне хочется, что бы ее не стало. Я иногда, слыша пьяное веселье за стенкой представляю, что ее непременно убьют. Что проснувшись утром, я обнаружу ее бездыханное тело и навсегда избавлюсь от паранойи, что моя мать сделает это со мной. Я даже пару раз дожидалась полной тишины и, выскользнув из своей комнаты стояла над ее пропитым телом. Я могла задушить ее подушкой, ударить ножом, да что угодно и свалить это на ее пьяных дружков, но вот только во мне слишком много человечности. Я так не могу. Боже... Я даже таракана раздавить не в силах, потому что на себе знаю, на сколько это больно. Меня давили, пинали, хлестали и теперь кроме лютой ненависти я к этому человеку могу испытывать только полное безразличие. Сейчас мне на нее плевать. Абсолютно. Перевожу взгляд на брата, когда слышу его — М-м-м… Лешка указывает на пустую тарелку и кружку. — Молодец. Пойдем, включу мультик. – беру брата за руку, отвожу в нашу с ним комнату и включив ему на телефоне мультик возвращаюсь на кухню с губкой и посудомоечным средством. У нас с Лешкой все свое: и тарелки и столовые приборы и кастрюли–все. Я не собираюсь проверять с каким сбродом она проводит свои вечера. Я даже комнату нашу мою хлорными таблетками. Мне тетя Люба говорит, что это слишком агрессивное средство и надо бы с ним поаккуратнее быть, а я не могу без него. Мне кажется, что у нас в квартире повсюду зараза. Быстро помыв посуду, уношу ее в спальню и складываю в шкаф. Мне бы тоже не мешало поесть, но аппетита нет совершенно. Кусок в горло не лезет. Паника сковывает нутро невыносимым холодом. Я потеряна настолько, что несколько раз, открыв шкаф попросту зависаю, обдумывая, что хотела взять. Я понимаю, что теперь не только мама сможет выбить меня из моего хиленького гнездышка. Я нажила себе новых врагов. И они намного страшнее. Брожу по квартире как сомнамбула, не зная куда себя деть и в итоге, зависнув у зеркала в коридоре над своим отражением, принимаю решение помыться и привести свое заплаканное лицо в порядок. Надо ехать. Эта «опухоль» сама не рассосется. Я редко моюсь здесь и уж тем более не мою в этой квартире Лешу. Но с работы я вчера трусливо сбежала, поэтому придется искупаться на ее территории. Скидываю в пакет шампунь, мыло, мочалку и шагаю в душ. Зайдя в ванную обнаруживаю там картину от которой мой пустой желудок неприятно сводит от тошноты. Этой женщине пора жить подальше от порядочных людей, а жители в нашем доме у нас неплохие. От вида старой, замызганной ванны мне хочется выть, но подавив эмоции, я возвращаюсь в комнату и достав из шкафа плотные желтые перчатки возвращаюсь назад. Знаю, что начисто отмыть это ржавое корыто не смогу, да и не собираюсь я за ней и для нее прибираться, но залезать в эту грязь, мне противно. На работе у нас душ в разы лучше и чище, хотя он, на секундочку-общественный. Натянув перчатки принимаюсь шоркать дно и стенки ванны теми же хлорными таблетками и стиральным порошком Бесит меня все! И этот срач бесит и угрозы и пьющая мать, что б ее! Не могу уже! Закончив с мытьем, раздосадовано сдираю с рук перчатки и скатившись по грязной стене содрогаюсь от беззвучных всхлипов. Мне нельзя пугать Лешку, но сил воевать в одиночку уже нет. Вчера я как увидела, что машина Кира не двигается с места приняла решение удирать. Не знаю почему. Вроде так много читала о семье Кирилла, общалась с ним лично, но доверия он у меня все равно не вызывает. Он не плохой! Нет! Это я не могу довериться. Не могу и все тут. Я не знаю, что в его голове. Может он таких как я пачками использует. Но, подумав ночь я поняла, что на страх и недоверие у меня нет времени. У меня итак все затянулось на месяц, да еще и проблем прибавилось. С отчаяньем смотрю перед собой на замызганную стену, стараясь бороться с паршивым чувством безвыходности. Это же когда-нибудь закончится? Сделав три глубоких вздоха, стираю слезы тыльной стороной ладони и встаю. Жалеть себя нет времени. Надо начинать разгребать проблемы, которые я сама себе создала по глупости. Иначе скоро может быть слишком поздно. Я всего лишь маленькая часть большого мира, но именно сейчас мне вдруг кажется, что я слишком заметная и незаменимая. Кто-то хочет меня подороже продать, кто-то избить, а мне хочется взять своего малеького братика за руку и просто потеряться. Выбежав из ванной ныряю в резиновые сланцы и натянув халат спешу обратно. — Я быстро, Леш. Ничего не бойся… — кричу, теряясь в проеме двери, но мне в затылок летит жалостное «М-м-м» и громкий топот ножек. Боится. Ненавижу ее! Ненавижу всех! Будьте вы все прокляты, черт возьми!