– Завтра мы пойдем с тобой к моему гинекологу, – Ирина Михайловна демонстративно капала себе в стакан с водой валериану, – да, доченька, ну ты и выдала… Ну что же делать, ребенок – это твой крест. Дал бог зайку, даст и лужайку, мы с отцом поможем, но ты больше не должна вести себя столь безответственно! – Я не хочу рожать! – Настя залилась слезами, а Ксения еще больше побледнела, со стороны могло показаться, что она страшно переживает за сестру. – Даже и не произноси такие слова вслух! – Владимир Николаевич был в бешенстве. – В нашем роду никогда не было детоубийц, и ты такой не станешь! Или ты мне больше не дочь! Ничего, вырастим ребенка, сделаем из него человека! Настя подняла заплаканное лицо и перехватила испуганный взгляд Ксении: – Папа! Ты это, заканчивай давай! Всякое в жизни бывает, чего сразу уж, ты мне не дочь! – А что может оправдать аборт? Вот что? Ты бы никогда на такое не пошла, разве я не прав? Настя закрыла лицо руками и молчала, вот сейчас самое время Ксении во всем и признаться, чтобы Настя не выглядела в глазах родителей таким чудовищем. Но сестра, конечно, промолчала. – Ладно, ну вот такое у нас горе, – Ирина Михайловна густо пахла валерианкой, – но мы приличные люди, соседи нас поймут, мы сохраним жизнь этому ребенку, и хватит уже! Хорошо, что ты успела хотя бы устроиться на работу, декретные хоть будут. Мы, конечно, с отцом тебе поможем, но нельзя же совсем садиться на нашу шею. Настя продолжала молчать, она вообще с трудом понимала, что сейчас происходит, и этот разговор казался ей страшным сном. – Я, пожалуй, пойду, – Ксения начала собираться домой. – Пока, папа, пока, мама. Мама, завтра набери мне, как вернетесь от врача. Мне на работу рано, завтра переговоры и вообще день… насыщенный. – Конечно, доченька, мы тебе наберем! – Ирина Михайловна встала из кресла, чтобы проводить Ксению. – Пока, дорогая, – Владимир Николаевич был страшно расстроен, – хорошо, что хоть ты у нас нормальная… эхх… – Он махнул рукой и ушел к себе в комнату. Настя с трудом встала на ноги и тоже ушла к себе, там она без сил повалилась на кровать. «И как же мне жить дальше?» – Настя меньше всего на свете хотела рожать этого ребенка. Ей всего двадцать два года, она не замужем, и если сейчас родит, то всю жизнь будет зависеть от родителей и слушать их причитания и упреки. Они вряд ли дадут ей выйти замуж (кому нужен чужой ребенок? Сама родила, сама и воспитывай), да и вообще, если она сейчас родит, то жизнь ее закончится, так и не начавшись. О том, чтобы позвонить Андрею и все ему рассказать, не было и мысли, после того, как он с ней поступил, она его и видеть-то не хотела, а не то, чтобы сообщать ему такую радостную новость. «Я буду делать аборт!», – решила Настя и, если ради этого ей придется поругаться с родителями и съехать из этой квартиры, то она так и сделает. В конце-то концов у нее есть СВОЯ квартира, в которой пока живут Ксения и Вадим, но если и дальше так пойдет дело, то им придется снимать себе другое жилье. Тем более что Ксения теперь зарабатывает сто тысяч в месяц… Глава 6 Эта гинеколог, Чернова Татьяна Олеговна, Насте сразу не понравилась. Такая наглая, хабалистая бабища, с короткими черными волосами и наглой усмешкой на тонких губах. В белом халате и в перчатках она выглядела как мясник, а не как доктор, но мать от нее почему-то была без ума. – Вот ведь горе-то какое, Татьяна Олеговна, – причитала мать, пока Настя, запутавшись в трусах, пыталась раздеться за ширмой. – Одну дочь накануне замуж-то выдали, все по-людски, по-человечески, думала, все теперь в семье правильно и хорошо, так вот Настя в подоле принесла. Она так и сказала: «принесла в подоле», и Настя не поверила своим ушам, ее адекватная и современная мама превратилась в какую-то средневековую старуху. – Ну, бывает, Ирина Михайловна, – гинеколог Чернова хохотнула, – скажите спасибо, что ей не тринадцать лет, у меня вон на учете по беременности тринадцатилетняя деваха стоит, вот ее мать мне жалко. А вы чего, ваша-то уже здоровая кобылица, сама воспитает или вы аборт решили делать? – Татьяна Олеговна, – мать всплеснула руками, – да что вы такое говорите! Мы же приличная семья, у нас сроду в родне детоубийц не было! Конечно, мы будем рожать, а я, что уж теперь делать, буду помогать ей на старости лет. Настя стиснула зубы: «Аборт, только аборт, иначе этот скулеж будет ее сопровождать всю оставшуюся жизнь». Родители ей, конечно, помогут, но потом до конца жизни будут ее упрекать в испорченной старости, хотя им еще и пятидесяти лет нет. Какая, к черту, старость? – Готовы? – полная Татьяна Олеговна зашла за ширму. – Забирайтесь на кресло, попу ближе ко мне и расслабьтесь. Настя села в гинекологическое кресло, ее буквально трясло от волнения. Бабища что-то очень больно вставила ей между ног, да так больно, что Настя невольно вскрикнула. – Терпи, эка неженка! – хохотнула Чернова, орудуя у нее между ног. – Ишь ты, какая слабая, как рожать-то собираемся? Настя молчала, гинеколог взяла все необходимые анализы и отпустила ее одеваться. – Срок небольшой, всего пять недель, я думаю, – сообщила она Ирине Михайловне. – Сейчас я выпишу направление на сдачу крови, а вы посидите в коридоре, пока анализы не будут готовы, потом я вас вызову. Настя оделась, и они с Ириной Михайловной вышли из кабинета. – Мама, – Настя наконец-то собралась с духом, – я не хочу этого ребенка и рожать его не стану. – Да ты совсем с ума сошла? – Ирина Михайловна демонстративно и как-то по-театральному схватилась за сердце. – Такой позор! Теперь все уже знают, что ты беременная, и ты хочешь пойти на аборт? Как я буду людям-то потом в глаза смотреть? – А откуда все уже знают? – Насте стало плохо. – Так я сказала тете Люде и дяде Толе, и папа позвонил Максиму Петровичу, чтобы посоветоваться. И тетка Вера уже в курсе, ты чего? Насте хотелось провалиться сквозь землю, всего за сутки мама уже растрепала всей родне и друзьям-знакомым о ее беременности. – Ну и зачем ты это сделала? – теряя над собой контроль, прошептала Настя. На самом деле она уже знала ответ, таким образом мать показала всем, какая у них правильная, благородная, интеллигентная семья, готовая принять ребенка, «принесенного в подоле» незамужней дочерью. Да они прямо-таки святые люди! – Заходите! – Чернова выглянула в коридор и попросила их зайти в кабинет. Ее одутловатое хабалистое лицо оставалось непроницаемым, поэтому Настя не могла угадать, зачем она их с матерю так поспешно вызвала. По расчетам Насти, сидеть им в коридоре надо было еще около часа, пока все анализы не будут готовы. – У меня две новости, – Татьяна Олеговна усадила и мать, и дочь напротив, – первая, у Насти сифилис, и вторая, аборт ей делать нельзя, но вы и не хотели. – Что??? – хором воскликнули Ирина Михайловна и Настя. – Сифилис, – пожала плечами Чернова, – поэтому аборт, пока ее не вылечат, делать нельзя. А если бы вы надумали делать его на более позднем сроке, после лечения, то там медикаментозный уже запрещен, а обычный вызывает осложнения, тем более что у нее отрицательный резус-фактор. – Но… постойте! – У Насти закружилась голова, а Ирина Михайловна теперь уже по-настоящему схватилась за сердце. – У меня же ничего не болит, какой сифилис? Разве анализы так быстро готовы? – Кровь на сифилис уже готова, положительная, а результаты мазка узнаем завтра, но кровь дает стопроцентный результат. – Но… я знаю девушку, – Настя вспомнила о сестре, – у нее тоже отрицательный резус-фактор, она недавно сделала аборт, и врачи ее не пугают бесплодием. – Так она, наверное, сделала медикаментозный и на раннем сроке, – Чернова посмотрела на нее как на сумасшедшую, – а ты, пока лечишься, все сроки пропустишь! А обычный аборт для тебя запрещен, ты что, хочешь совсем без детей остаться? Кстати, говори мне, где работаешь, мы обязаны сообщать о всех выявленных результатах сифилиса на работу. У Насти закружилась голова, полтора месяца назад, до свадьбы Ксении, она проходила обязательную медкомиссию, которая необходима при трудоустройстве в школу. Там был и результат посещения гинеколога, она была совершенно чиста. Значит, ее заразил Андрей… – Я ничего не скажу. – Насте захотелось кричать только при одной мысли о том, что в ее школе все узнают, что она болеет сифилисом. Конечно, ее теперь больше никогда не подпустят к детям и на пушечный выстрел. – Ну, тогда мне придется передавать дело участковому, – улыбнулась доктор Чернова. – Татьяна Олеговна, – наконец-то очнулась мать Насти, – умоляю вас, не порочьте мое доброе имя! Не надо отдавать информацию участковому! Еще не хватало, чтобы наши соседи и мои коллеги узнали о таком позоре! Я вам обещаю, она сегодня же пойдет и сама напишет заявление по собственному желанию! Только не позорьте меня на старости лет! – И Ирина Михайловна разразилась громкими рыданиями. Настя смотрела на весь этот цирк со стороны, ее мозг не успевал воспринимать всю информацию, которая на нее свалилась. Раз – и она оказалась беременная. Два – у нее сифилис, и ей нельзя делать аборт. Три – она только что потеряла работу, которую так ждала. Что же будет под номером четыре? О том, что грядет продолжение шоу, Настя больше не сомневалась, похоже, она открыла ящик Пандоры, и теперь ее дары сыпятся на нее как из рога изобилия. – Ну, хорошо, – нехотя согласилась доктор Чернова, – но вы должны понимать, что я это делаю исключительно из уважения к вам, Ирина Михайловна, и при этом сильно рискую. Вы это, надеюсь, хорошо понимаете? – Да, конечно, – пробормотала зареванная Ирина Михайловна, она дрожащими руками полезла в сумочку и вытащила оттуда кошелек. – У меня с собой только тридцать тысяч, завтра я принесу еще столько же, хорошо? – Она смотрела на Татьяну Олеговну как побитая собака. – Ну так уж и быть, – смилостивилась доктор Чернова, – тогда я не буду выписывать направление на стационарное лечение для Насти, вот эти уколы и таблетки пропьете дома сами. Через две недели придете снова ко мне, мы сдадим анализы повторно, и если все нормально, то я вас официально поставлю на учет по беременности. Только не забудьте, что вы мне обещали, если я не сообщаю ей на работу о сифилисе, то она увольняется. Ирина Михайловна, я же помню, вы мне рассказывали, что одна дочь у вас пиарщик, а вторая учительница. Эта на пиарщика ну никак не похожа, уж простите, из чего я делаю вывод, что Настя работает учителем. А с таким диагнозом к детям я ее не подпущу, это уголовное дело, и ваши смешные деньги мне не помогут. Поэтому завтра принесете мне трудовую книжку Насти с отметкой об увольнении, и тогда наша сделка будет считаться закрытой. – Хорошо, спасибо вам, – Ирина Михайловна поднялась со стула, – пошли! – Она взглянула на Настю с ненавистью. – Устроила ты мне на старости лет веселую жизнь! До дома они ехали на такси, Ирина Михайловна демонстративно села спереди, а Настя, до сих пор растоптанная и оглушенная, сжалась сзади. – Стойте! – опомнилась мать. – Давайте сначала заедем в школу. Настя тяжело вздохнула и кивнула: – Да, конечно, сейчас я напишу заявление. Вот так, проработав всего один день, Настя снова стала безработной. Глава 7 Пока Настя лечилась дома от сифилиса, родители вызвали клининг-службу, и две бойкие женщины отмыли всю квартиру с хлоркой. Ирина Михайловна выбросила все старые простыни и пододеяльники и купила новые, а Владимир Николаевич первые три дня ходил по квартире в маске. Настя чувствовала себя чудовищем, которое может заразить семью вирусом Эбола, поэтому она все дни лежала у себя в комнате на диване, отвернувшись лицом к стене. Три раза в день к ней приходила нанятая медсестра и ставила уколы, а мать давала ей таблетки и еду, причем пища была на одноразовых тарелках.