Лидди Макаллистер подождала, пока Райан повесит трубку, прежде чем поставить свой телефон обратно в зарядную рамку. Она находилась в подвале дома ее родителей и лежала на кровати, в которой часто спал ее отец, если только не удосуживался подняться по лестнице к матери. Мысленно она улыбнулась. Прошлой ночью она обнаружила его тайник, выкурила полкосячка, прежде чем уснуть, а поутру встала, все еще наслаждаясь мягким и приятным шумом в голове. Никто не знал, где сейчас находилась Лидди. Ей нравилось это чувство и та свобода, которую это чувство давало. Когда она была маленькой, одной из самых младших детей в большой семье, то сильнее всего ненавидела, если ее не замечали. Но потом она повзрослела и осознала силу подобного навыка. Она сознательно взращивала его в себе. Ведь самое интересное слышат именно невидимки. И видят тоже. Если ты — такой «невидимка», то любой может растрепать тебе самое сокровенное, потому что ты для него пустое место, и вроде как никак не сможешь использовать рассказанное в своих интересах. Например, однажды она пришла в бар, напялив на себя старушечий костюм, который она по дешевке приобрела в комиссионке, и какой-то мужик, подсев к ней, рассказал, что он убийца. Долго растолковывал, что и как он делал, но не назвал ни одного имени: «На всякий случай, — говорил он. — Если я вдруг не тому человеку доверился». И она восхищенно продолжала слушать, хотя наверняка он врал, а потом он спросил, как ее зовут, и она назвалась левым именем. И потом еще целый час после того, как он ушел, она сидела в баре, пытаясь прийти в себя. Уж будьте уверены, она больше никогда не зайдет в эту тошниловку — ведь тот, кто назвался Бобом, проснувшись на следующее утро, может начать ее искать. Что за странные мысли приходят ей в голову этой ночью. Она села. В комнате было темно. Окна, упирающиеся в самую землю, были закрыты жалюзи. Когда ее отцу хотелось укрыться от мира, он хотел быть невидимым даже для солнца. Лидди подумала о разговоре, который она только что услышала. Что за идиоты эти Райан и Кэрри, если они позволяют себе открыто обсуждать свои планы даже после того, как она сама упомянула о возможной прослушке. Но не стоит забывать, что речь идет о самом Райане. Который всегда считал себя непобедимым, словно любой каприз жизни никак не мог его коснуться. Даже когда дела шли из рук вон плохо — вроде как в тот раз, когда Джон Риленс забрал почти все его деньги — он вел себя так, будто все это происходит не с ним, а с кем-то еще. А о том самом случае он иногда даже говорил в третьем лице: «Когда Райана предал Джон». И звучало это, по меньшей мере, странно. Странной считали и ее саму. С ее стрижкой под мальчика, мужским же прикидом и тем фактом, что она никого не знакомила с теми, с кем встречалась. А когда по телеку начали показывать тот сериал, «Очевидное», большинство и вовсе стало считать ее трансом. Причем поначалу ее принимали за лесбиянку. Но она не была ни тем, ни другим, хотя частенько экспериментировала в сексе. Однако секс был тут ни при чем. Одежда была ее щитом. Вдобавок мужские шмотки были гораздо удобнее женских, к тому же имели множество карманов. Часто Лидди думала, что, если бы другие чаще задумывались о смысле карманов, то наверняка стали бы лучше ее понимать. Она оделась и почистила зубы в ванной комнате в подвале, не переставая размышлять над тем, чего все-таки собирается добиться Райан. В конце концов, их родители, которые, может, и хотели умереть в один день, вовсе не планировали сделать это в сошедшем с рельсов поезде, хотя отец, по всей видимости, заранее предусмотрел даже подобный исход. Семейный адвокат, Кевин Свифт, сообщил им после похорон, что данные ему отцом инструкции совершенно недвусмысленны — лагерь в первое лето после его смерти будет продолжать работу. После окончания сезона, когда будет упакована последняя сумка, а слезы детей, к которым наконец-то приехали родители, высохнут, можете хоть вслух зачитывать завещание и решать, как поступить дальше. Сохранить это место или продать его. С этим выбором им и пришлось столкнуться. Ее отец, конечно, частенько витал в облаках, но мысль о том, что пять человек смогут прийти к единому решению насчет судьбы земельного участка стоимостью в миллионы долларов, даже для него выглядела слишком наивной. Выбор Райана был очевиден. Марго и Мэри тоже. Кейт трудно было читать, но, судя по всему, она придерживалась того же мнения, что и Райан. А Лидди? Скажем так — она собиралась выждать, чтобы понять, куда ветер дует, а потом уже определяться. А может, она просто впишется в эту колоду джокером, чисто для удовольствия. Не впервой ведь. * * * — Господи, Лидди. Ты напугала меня до смерти. Лидди хихикнула. Райан прямо подпрыгнул, когда она подкралась к нему на кухне, где он готовил кофе, и тихо произнесла: «Привет». А потом: «Расслабься. Ты всегда так напряжен». Райан потянул за воротник своей строгой рубашки. Неужели он считал ее подходящей для работы в лагере? Неужели он пытался произвести на кого-то впечатление? А может, это был просто сигнал, который должен дать понять — предстоит деловая встреча? — Просто голова забита, понятно? — Понятно. — Постой-ка… Ты когда приехала? — Прошлой ночью. — И спала здесь? — Ну. И что с того? — Мы так не договаривались. Лидди оперлась о старую стойку «Формика». Ее потрескавшиеся края вонзились ей в спину. — Отстань, это ведь мой дом. Я могу приходить и уходить когда захочу — Это мы еще посмотрим. — Ты мне что, угрожаешь? — Нет. — А, похоже, будто да. Я-то в курсе, что ты задумал. Его лицо начала заливать краска. Возникало ощущение, что его душит воротник рубашки, который внезапно стал на пару размеров меньше. — Как ты только могла… Ты же все-таки подкрадывалась. Что, подслушивала внизу на лестнице? — Да нет же, неудачничек ты мой. Просто я тебя хорошо знаю. Ты ждешь — не дождешься, чтобы отхватить свою долю из тех миллионов, которые мы получим, когда, наконец, продадим эту землю. — А ты в курсе, сколько она может стоить? — Я же не идиотка. Вдобавок вы десять лет подряд только и толкуете об этом. — И что, тебе не хочется ее продать? — С этим я пока не определилась. — Лидди… — Чего? — Нам нужно понимать, что мы все в одной лодке. — Поглядим. Мы же не знаем точно, что сказано в завещании? Он быстро моргнул — верный признак того, что он нервничал. — Что ты хочешь этим сказать? — Не тешь себя надеждами, что все получится так, как ты задумал. Откровенно говоря, Лидди и сама в глаза не видела завещания, но Райану знать об этом было ни к чему. До чего же весело было смотреть, как он прямо ужом извивается. — Тебе известно что-то, чего не знаю я? — Обычно так и бывает. Двумя быстрыми шагами он подошел к ней вплотную, крепко схватив за руку. От него несло вчерашним перегаром и потом. — Ай! А ну отпусти! — Говори, что ты знаешь. Она понимала, что в первую очередь ей должно было стать страшно, но пока что единственным ее чувством было раздражение. Райан всегда недооценивал ее, а потом злился, когда обнаруживал свою ошибку, словно именно Лидди была виновата в том, что он не мог понять ее сейчас. — Отпусти, Райан, или ты пожалеешь об этом. Он горько рассмеялся. — И кто теперь кому угрожает? — Я серьезно. Отпусти меня, или… — Или что? Он усилил хватку. — Какого черта, Райан? Она быстро, изо всех сил впечатала колено ему в пах. В нем было целых шесть футов, а в ней — всего пять и два дюйма, но она посещала уроки самообороны и тысячи раз отрабатывала этот удар на манекене, чем-то смахивавшем на дутого человечка с рекламы «Мишлен». Но ей раньше и в голову не приходило, что подобный приемчик ей придется выдать своему братцу. Он отпустил ее руку и со стоном упал на пол. Свернулся в позе зародыша, зажав руки между ног. Лицо его посерело, а на лбу выступили капельки пота. Неужели она так сильно ему врезала? Нет, ерунда. У нее на руке наверняка останутся синяки в том месте, где он схватил ее. Он заслужил то, что получил, тупица. — Говорить можешь? — Лед, — прошипел он сквозь зубы. — Принеси мне льда. — А может, будет полезнее дать тебе в полной мере ощутить, что значит страдать? — Я уже почувствовал. Господи Иисусе. Стоя над ним, лежащим на полу, она видела, как жалко он выглядел. Нужно сказать, что в своей обычной жизни она никогда так не поступала. — Так из-за этого Кэрри тебя и выгнала? За то, что ты избивал ее?