Но именно в этот момент засветилось сообщение с неподписанного номера, я знал его наизусть, каждая долбанная цифра впечаталась у меня на подкорке, словно я был лохом-ботаником. “Прости за навязчивость, ты не появляешься ни в одном мессенджере или сети, но вдруг все же прочтешь здесь. Нам очень надо поговорить. Это важно, безумно важно. Я буду ждать 10.01 в 16.00 в нашей Шоколаднице” Су-у-у-ука. Зашипел я и только тогда понял, что люди уже давно выходят с самолета, а женщина сидящая рядом со мной пялится на меня, вместе со своим сыночком и ничего не говорит, словно язык в жопу засунула. Нет, ну правда. Мешаю так и скажи. Лицемерные твари кругом. Все. Поднялся, достал с полки рюкзак и пошел на выход. У меня не было багажа поэтому в здании аэропорта я сразу направился на выход. Десятое сегодня. Сук. Удалил сообщение. Как буд то сразу же забуду, что в нем было написано. Взял такси и пока ехал до своего гаража постоянно думал о том, что же еще ей от меня нужно. Если Ева определилась с тем, какого из братьев все же хочет. Открыл гараж и дышать проще стало, когда увидел своего красавца, кинул рюкзак куда-то на пол, подошел к байку провёл по глянцевому металу и с затаенной грустью резко повернулся и снял с сигнализации машину. Погонять можно и на тачке. До четырех оставалось два часа и я потратил их на скорость и свободу, ощущение невесомости и власти над судьбой, над своей судьбой, именно это мне давал адреналин попадающий в кровь. Я все же приехал на назначенную встречу. Опоздал, как обычно, но приехал. И почти не удивился, когда за одним и столиком увидел брата. Самого близкого своего человека. Близнеца. — Кир? — его брови полезли на лоб, а я невесело усмехнулся, — ты когда прилетел? — Сегодня, — пожал брату руку и сел рядом, — где Ева? — Мне откуда знать, — Мирон потер подбородок, — я ее с того дня не видел. — Какого? — насторожился, внутренности сковало, а сердце решило вовсе остановиться. Сука, рано! Я еще слишком молод для всяких сердечных болячек. — Того самого, Кир, вечера нашего день рождения. — Хочешь сказать вы не вместе, — произнес на выдохе, запустил палец под один из браслетов и нащупал выпуклые нитки. Захотел, что-нибудь сломать или разбить. Например идеально ровный нос брата, который в общем-то и не причем, но больно уж его нос отличался от моего. — Какого хера, тогда? А? — Кир, да че ты? — он не понимал. Еще бы. — Привет, — донеслось тихое приветствие и я весь покрылся мурашками, даже волосы на ногах и те дыбом встали. Я повернулся, напрочь позабыв о брате. Ева. Она изменилась, за это время. Похорошела и, кажется, чуть-чуть поправилась. Да, определенно. Щечки, грудь… Да, что за нафиг? Даже губы, казалось, стали еще полнее. Словно девушка целый час до этого с кем то сосалась. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Сжал кулаки. Потому что сдерживаться становилось все тяжелее. Аппетитные, манящие, чуть приоткрытые. Блять, как же я любил ее губы, особенно нижнюю. Именно после моих укусов она становилась точно такой же: отекшей, нежно розовой и такой манящей. Ева опустилась на стул напротив, бросила на меня мимолетный взгляд и тут же уставилась на моего брата. Ненавижу. Она схватила тонкими бледными пальчиками ремешок своей сумки, и притянула это нечто, больше похожее на кошелек, ближе к груди. А потом… Потом она разрушила мой мир окончательно. — Я беременна, — Ева облизала нижнюю губу и продолжила, — срок четырнадцать недель. Твою ж… — Вот как, — произнес Мирон, тогда, как я часто задышал через нос, пытаясь поймать связь с этой реальностью, — значит уже можно сделать тест на отцовство, если это мой ребенок я возьму за него ответственность, — он как всегда мыслил трезво и четко, в любых моментах оставаясь примером порядочности и рассудительности. — Только причем здесь Кирилл, ты думала без него я начну откручиваться от обязательств? — Нет не так Мирон, — Ева набрала воздуха в свою пополневшую грудь и, по-прежнему не глядя на меня, пока я тут сдыхал на этом чертов стуле, произнесла, — Я не знаю кто из вас отец. — Да ну нафиг, — натужно рассмеялся Мирон и у меня потемнело в глазах, — Ты все таки затащил ее в койку, — повернулся он ко мне, — пять балл… Брат не договорил, я просто врезал ему по морде. От неожиданности Мир не удержал равновесие и повалился вместе со стулом на пол. Мне не полегчало, от слова совсем, я поднялся и тут же подал брату руку, помогая встать с пола и лишь потом поймал взгляд Евы, направленный на меня. Наконец-то она смотрела на меня, а не на брата. Наконец-то она видела меня, а не предмет своего слепого поклонения. Я нагло ухмыльнулся, и развел руки в сторону. — Уж прости, Евочка, что повредил морду твоему любимому. Ничего, — стукнул брата по плечу, — до свадьбы заживет. Так ведь? — сильно сжал ладонь и брат заторможено кивнул. — Ну и ладненько, — достал из заднего кармана ключи от машины, со старым брелком от байка и, подкинув их на ладони, ехидно улыбнулся, затем подмигнул ошарашенной Еве, — удачи вам, дети мои. Мир и покой, тьфу, — поморщился от подступившей горечи, — совет да любовь. Обошел стол и направился к выходу, с каждым шагом чувствуя, как внутри все умирает, как еще чуть-чуть и произойдет затмение, крышу сорвет и не останется вокруг совсем ничего живого. Ноги подрагивали, руки тряслись. Эгоистичный ублюдок внутри меня твердил, ребенок может быть моим, моим, моим, И мы сука никогда в жизни не сможем узнать так ли это. Здравая часть меня, убеждала валить отсюда подальше, пока цел, пока жив. — Кир, — тихий полушепот полустон послышался за моей спиной. И планку сорвало, я разорвался на миллион мелких частиц, переставая существовать. Я перестал быть прежним Киром.  Глава 34 Ева От шока я едва стою на ногах. Мирон все еще придерживает меня за плечи, и я брезгливо веду ими, сбрасывая его руки. — Прости за брата, — учтиво говорит он, — присядь, я попрошу принести воды. — Ничего не нужно, — говорю я, но таки сажусь, потому что встать и выйти пока не могу: голова кружится, ноги ватные, а руки какие-то невесомые. Смотрю на парня и взгляд цепляется за его размеренные, чересчур чистоплотные движения, за то, как он перелистывает меню. Что-то в его движениях кажется мне таким… далеким, что ли. Я еще не понимаю, что именно не так, когда пытаюсь прийти в себя, отвожу взгляд и прохожусь по кафе, осматриваю присутствующих, когда до меня доходит. — Дай руку, — говорю Мирону. Он смотрит на меня, как на умалишенную, но все-таки протягивает руку. — Не эту, другую. — Что-то не так? — странно говорит парень, а я смотрю на идеально ровную поверхность кожи. Никакой татуировки. Вожу пальцем по запястью парня, а у самой в голове сейчас сбор картинок. Как я хватаю его руку, как объясняюсь, что у меня не было отношений, как пытаюсь рассказать о себе, как он одергивает руку и скрывает тату. — Ты водил когда-нибудь девушку на пятьдесят оттенков? — бесцветным тоном спрашиваю я. — Ты шутишь? У тебя, наверное, гормоны. Точно не хочешь воды? — заботливый тон, чрезмерная педантичность. Я почти бью себя по лбу, но вовремя одергиваю руку и мысленно называю себя полной идиоткой. — Так водил или нет? — Нет, конечно. На такое только Кир способен, — он усмехается. — Наверняка же вы с ним ходили, — он как-то странно смотрит на меня, и я понимаю, что он ничего не знает. Понимаю, но от этого так плохо, что тошнота тут же подкатывает к горлу. И вроде токсикоз далеко позади, но я хватаю куртку и вылетаю на улицу, вдыхаю морозный воздух полной грудью и пытаюсь совладать с чувствами. — Эй, — Мирон нежно трогает меня за плечо. — Ты в порядке? Давай отвезу тебя. — Нет, — выдаю так громко, что даже прохожие странно косятся на меня. Быстро застегиваю парку, скрывая живот, натягиваю шапку и варежки, смотрю на рядом стоящего парня и говорю: — Спасибо, конечно, за все, но… я сама, — хочу уйти, но парень удерживает меня. — Мы не обсудили ничего, — говорит он. — Я же помочь хочу. Мы все-таки… ну ты понимаешь. — Понимаю, — киваю я. — Но я звала вас не ради помощи, а чтобы вы знали, — я улыбаюсь, хотя хочу кричать от боли и несправедливости. — Раз уж так получилось, что мы. — Да, — протягивает он. — Я еще тогда хотел извиниться, Ева. Я набрался тогда. Ну и… меня девушка кинула перед самой днюхой, а там ты, такая манящая…