Первые цифры — это мой порядковый номер. Вторая — номер серии. Изменённые третьей серии — новейшая разработка корпорации «Инсауро» Ну а третья цифра — номер модификации, такая модификация вообще только у меня наличествует, мне её индивидуально сделали, мол, давай зафигачим, а ну как не помрёт? В общем, можно было бы гордиться, если бы это было моей заслугой. Можно было бы похвастаться, если бы речь шла о навороченном гаджете, а не о моей сущности. Да и перед кем хвастаться — простые люди не поймут, а другим изменённым пофигу. Большинству из них, по-моему, вообще на все пофигу. — Подойди к черте, — донеслось из динамика. Свет чуть притух, а слева от ворот в паре метров от стены засветилась голубоватым светом линия с полметра длинной. Я послушался, на стене в полутора метрах от земли напротив меня вспыхнул огонек сканера, пробежал по мне лучами того же цвета, что и линия, и погас. — Шляются тут по ночам, — проворчал динамик. — Откуда идёшь и зачем? — Открывай, — я проигнорировал вопрос и двинулся к воротам. Я обозначился, мой номер есть в списках у стражников, и этого вполне достаточно, чтобы впустить меня за первые ворота — в шлюзовую камеру. Сканировать меня здесь — совершенно лишнее, всё равно сканер в шлюзе просканируют детальнее, а система охраны города, как только я назвался, сообщила стражнику кто я такой, когда и из каких ворот вышел, и ленивому уроду даже жопу от кресла отрывать не пришлось. Бесит! Не люблю стражников! — Так с чем припёрся? — спросил динамик, а ворота тем временем и не думали открываться. Зато красный огонёк под глазком камеры, расположенной немного выше сканера, горел, значит, за мной продолжают наблюдать. Раздражение росло. — Задание корпорации «Инсауро», — буркнул я и спросил, внезапно догадавшись: — Сканер показал, что со мной что-то не так? — Нормально всё, — донесся голос из динамика, вальяжно так, будто какое-то одолжение мне делает. — Так открывай! — издевается, что ли? Что за натура такая у людей, что в этом мире, что в прежнем — как только почувствуют над тобой хоть какую-то власть, им обязательно нужно повыпендриваться?! Особенно это проявляется у мелких чиновников. Бе-сит!! — Откуда припёрся такой красивый, спрашиваю? — глумливый голос из динамиков, ворота закрыты. Вот с-сука! Я в одно мгновение рывком приблизил лицо вплотную к камере и рявкнул: — Оттуда, где ты со страху обосрёшься, привратник!!! Открывай ворота и готовь рапорт на имя главы корпорации «Инсауро» о том, почему ты задержал агента корпорации со срочным заданием! Из динамика донеслось какое-то бульканье, кашель, потом все резко оборвалось (видимо, микрофон догадался выключить), и створки ворот, наконец, пошли в стороны. Я, конечно, блефовал насчёт срочности задания, но при этом ничем не рискуя — проверить, насколько срочное у меня дело, полномочий хватит только у командира стражи Ньюхоума, барона Джоселуна, как, кстати, и возможность передать рапорт главе корпорации господину Авенгойру. А если этот баран-привратник притащат Джоселуну рапорт о собственном должностном правонарушении, тот, конечно, накажет придурка, но без особого запроса из корпорации, которого, по понятным причинам, не будет, отправлять ничего никуда не станет. Когда проходил шлюзовую камеру, услышал приглушенную ругань: — Какого хрена ты до него докопался, баран?! — вопрошал смутно знакомый голос. — Он же из этих… они же не должны так… ээ… реагировать… — оправдывался голос, недавно раздававшийся из динамика. — Изменённые, чтоб ты знал, вообще-то тоже людьми считаются! «Ага, считаются!» — хмыкнул про себя я. — «Только вот далеко не всеми — многие нас больше за машины принимают, а если и за людей, то даже не второго, скорее, третьего сорта! Хотя, надо признать, насчёт машин… доля истины в этом присутствует». — Хочешь, чтобы он, проходя мимо, «случайно» тебе на ногу наступил так, чтоб ты упал, а потом в попытке тебя поймать «случайно» сломал тебе руку в трёх местах? — продолжал нравоучения первый. — Так они же это… им же нельзя… в смысле, не могут они …? — Этот может! Всё, сгинь с глаз моих! Сержант Рон встретил меня у выхода из шлюза — я участвовал с ним в одном деле совместно со стражей и узнал его сразу. Стража тогда кого-то ловила, контрабандистов, вроде, я особо не вникал (мне сказали, что серьёзной угрозы они не представляют даже для патрульных городской стражи, а я придан в усиление — я принял). Изменённые, работающие на корпорацию на постоянной основе, обязаны сотрудничать со стражей, всячески помогать и способствовать, впрочем, как и в обратную сторону. Помогать — да, любить и уважать — не обязательно! Хотя этот сержант — нормальный мужик, так сказать, с понятием. Мы тогда с ним послонялись по городским улицам, разговорились… в общем, к нему я никакой неприязни не испытываю, мы, наверно, даже могли бы стать с ним неплохими приятелями, если бы не случившееся под конец нашего совместного патрулирования происшествие. Всё вроде было спокойно, даже шум облавы доносился издали — за несколько кварталов от нас. Я как раз рассказывал Рону очередной анекдот из жизни нашей армии и полиции, когда из переулка на нас вынеслось четверо абсолютно обалделого вида мужиков с оружием в руках. Вооружены, надо сказать, они были кто во что горазд: топоры, мечи, дубинки. И вместо того, чтобы броситься врассыпную, эти олухи не придумали ничего лучше, чем броситься с этим оружием на нас. Я в те времена ещё не до конца освоился со способностями своего нового тела, да и ошарашен был подобной встречей. Да что там ошарашен — я просто испугался, я ведь тогда ещё ни разу не дрался с людьми (в прежнем мире и в тренировочных спаррингах с другими изменёнными — не в счёт). В общем, я помог Рону задержать последнего, попросту оглушив ударом открытой ладони по затылку. А первых трёх изрубил не то чтобы в капусту, но стражникам потом пришлось разбираться, где от кого части лежат. Рона от такого зрелища стошнило, да и меня тогда, подозреваю, от дела рук своих не вырвало только благодаря тому, что функции очистки в изменённом теле включаются по несколько иным алгоритмам. Короче говоря, приятелями мы с сержантом Роном не стали — да и какая уж тут дружба, когда он меня боится так, что, хоть коленки от страха и не трясутся, но к этому близко. — Эээ… Искандер, ты это, извини, что так… — видно было, что Рону и правда неудобно за этот инцидент. — Да ладно, — махнул я рукой. Злость уже отпустила, да и не вымещать же теперь на всех злобу из-за одного недоумка. — Проехали. — Чего? А… ну, да. А, это, Искандер. Насчёт рапорта… обязательно? — Тебе тоже влетит? — Конечно, — вздохнул Рон и попытался почесать латной перчаткой закованный в панцирь загривок, потом сплюнул и продолжил. — Премии лишат, может, и взысканье наложат… — Тогда забей на рапорт. — Чего? — Не надо, говорю, рапорт. Обойдусь. — Ага. Спасибо, Искандер, а я этому… я его… — Ага, научишь родину любить, — усмехнулся я. — Чего?… а, ну да! — улыбнулся Рон. — Ну, давай, привет семье! На посту у входа в здание корпорации «Инсауро» меня встретил измененный, лицо смутно знакомое, что не удивительно — нас не так много, но имени его я не знаю, что тоже не удивительно — большинство из нас не слишком общительные ребята, и странноватых персонажей среди нас, мягко говоря, много. Он поприветствовал меня кивком — видимо, тоже узнал, я ответил ему тем же и пошел в свою комнату спать. В здании корпорации, точнее, комплексе зданий, было что-то вроде гостиницы или казармы. Сотрудники корпорации могли жить там абсолютно бесплатно, чем я и пользовался — жил, в смысле. Ведь пока я не рассчитаюсь с долгом перед этой самой корпорацией, я нахожусь у них на службе, на постоянном, так сказать, контракте, что, в общем-то, меня устраивает. Работа — не бей лежачего: постоять раз в неделю на одном из постов, сотрудничать со стражей, когда в этом возникает необходимость (у стражи возникает, разумеется), выполнять контракты — задания корпорации. За них, кстати, и не состоящие на службе у «Инсауро» изменённые (бывают и такие) частенько охотно берутся — платит корпорация за них неплохо. А вот за службу платят гроши — мне бы лет тридцать пришлось служить, чтобы расплатиться с долгом. К счастью, за задания я получаю отдельную плату, такую же, как и «вольные» измененные, с той лишь разницей, что они могут задание и не брать, а я должен выполнять все предложенные мне поручения. Словом, я собственность корпорации (пока долг не выплачу), я работаю на корпорацию, я живу в корпорации, я продукт корпорации. Корпорация — наше всё! Тьфу! Мать её… Глава 2 Дзынь! Я с трудом парирую летящий мне в лицо клинок, и тут же приходится уворачиваться от колющего удара в корпус. Подныриваю под рубящий удар сбоку, а в следующее мгновение мне приходится уходить в кувырок, чтобы спастись от рубящего сверху. Сильно отталкиваюсь всеми четырьмя вверх и в сторону, вскакиваю. — Ты бегать будешь от меня или драться?! — выкрикивает мой соперник. Бью внешней стороной наруча по баклеру, закреплённому на левом бедре, — теперь он намертво прикреплён электромагнитным замком к левому наручу и никуда оттуда не денется, пока я не отдам мысленную команду, и левая ладонь остаётся свободной — удобно. Это моё собственное изобретение, моя гордость, можно сказать! Не электромагнитный замок, конечно, — такие замки у меня на бедре для походной переноски баклера и ещё два на спине — для меча и арбалета. А вот цеплять баклер в бою таким образом, а не держать в руке, до меня почему — то никто не додумался. Если быть точным, на моём левом запястье сейчас закреплён не баклер, а маленький щит. Но вот почему-то втельмешелось мне в голову, что это именно баклер, и всё тут! Может, я просто привык к тому, что щит — это такая конструкция из окованных железом досок, за которой можно спрятать тушку от вражеских посягательств — от стрел, например. А баклер — это такой маленький цельнометаллический щит, предназначенный для блокирования атак в ближнем бою, его ещё называют «кулачным щитом», потому как у него одна рукоять с обратной стороны, которую и держат в кулаке. А вот от стрел за ним не сильно-то спрячешься — слишком маленький, мой всё же побольше размером — за ним при большом желании почти всё туловище спрятать можно, правда, это хорошо скрутиться надо. Но так как мой щит цельнометаллический и маленький, значит, баклер — всё просто! — Ты уснул, боец?! — окрик инструктора вернул меня к реальности. Я поднял оружие, встал в стойку. — Халтурщик! — прокомментировал он появление щита на моей руке. Однако бой не остановил, а вместо этого атаковал резким уколом в лицо, затем подшагнул ближе и провёл рубящий в нижнюю часть корпуса. Всё это он проделал так, словно это было одним движением! Я отпрянул от первого выпада, закрылся баклером от второго и попытался контратаковать. Мой колющий в грудь был парирован таким небрежным движением, словно инструктор отгонял назойливую муху, и тут же мне пришлось прятаться за баклер от такого же удара. А потом на меня обрушился целый град ударов: рубящий в ногу, в голову, в корпус, колющий в бедро, в лицо… Я пятился и блокировал удары. Какие там контратаки: я и с обороной еле справляюсь. Гоняет меня, как пацана! Невзирая на то, что я схитрил — всё же щит был серьёзным преимуществом в бою, Норман теснил меня в угол тренировочной площадки, а там я лишусь пространства для манёвра и неизбежно проиграю схватку. Ничего страшного, конечно, если бы бой вёлся тренировочным оружием, но как только я закончил стандартную боевую подготовку, которую проходят все изменённые, Норман заявил, что, дескать, нужно привыкать к боевому оружию, а не к его муляжам, и вообще сражаться надо, зная, что за неудачу придётся поплатиться кровью, а не шлепками и подзатыльниками, и вообще нехрен! Если с остальными аргументами можно было бы поспорить, то вот «нехрен» — аргумент железобетонный! Если Норман сказал «нехрен», это значит, что никаких возражений по этой теме он не воспримет, а просто сделает вид, что ничего не услышал. Нехрен! В общем, бой шёл на настоящем боевом оружии, и проигрыш грозил мне не только ударом по самолюбию, но и травмами различной степени тяжести. Скорее всего, лёгкими, конечно, но может и серьёзно прилететь — бьёт Норман, не жалея сил. Убить — не убьёт, но это результат не его милосердия, а моей живучести: даже рубящий удар по шее, которым можно перерубить не слишком толстое бревно, меня не убьёт. Мой позвоночник, как, впрочем, и остальные кости, укреплён какими-то хитрыми полимерными составами, плюс по позвоночнику же идёт целый пучок весьма прочных нитей-проводов, соединяющих микрокомпьютер, установленный в моей черепушке, с периферией моего не совсем уже человеческого тела. Полимерными составами укреплены так же мышцы и сухожилия, но не такими прочными, как кости — им нужна большая подвижность, так что они у меня гораздо уязвимее, так мне объяснили. Вот только если я сейчас получу этот самый удар по шее, скорее всего, я мгновенно вырублюсь, «система», как я про себя называю микрокомпьютер и всю его периферию, тут же начнёт спасать мою жизнь всеми доступными ей способами: остановит кровотечение, введёт стимуляторы, обезболивающее и, что самое паршивое, если сочтёт повреждения критическими, активирует «последний шанс» — это одноразовый, не побоюсь этого слова, техно-магический артефакт, который мгновенно перенесёт мою тушку (или то, что от неё останется) практически из любой точки планеты в центр экстренной медицины корпорации «Инсауро». «Последний шанс» представляет собой амулет, носимый на шее под одеждой, я его даже в душе не снимаю, вот и сейчас снять не подумал. Так что перенесёт меня в случае критических повреждений метров на триста всего, а амулет будет использован, а значит, пойдёт под замену, а стоит он… Как говорили в моём мире, как сбитый «боинг». То есть, мягко говоря, дорого. Я, конечно, скорее всего, обойдусь, какими-нибудь незначительными порезами, но с Нормана станется и клинок мне в брюхо всадить, насколько сил хватит. А сил у него достаточно: он всё-таки тоже Изменённый, хоть и первой серии. Придётся обращаться к медикам, а медицина у нас хоть и на высоком уровне, но отнюдь не бесплатная. Очень хочется закончить тренировку без потерь для кошелька. Остановить бой может только инструктор, например, при моём «неспортивном» поведении — и правда, развернуться и удирать от него по тренировочной площадке начать, что ли? У Нормана же на самом деле нет цели меня покалечить, он вообще один из немногих людей в этом мире, кого я могу назвать своими приятелями. Я блокировал очередной удар, шагнув при этом в сторону, ещё блок и ещё шаг. Норман разгадал мой нехитрый манёвр, и на его лице появилась ухмылка, он тоже начал подшагивать, отрезая мне путь к отступлению и оттесняя меня всё дальше в угол. Да ну нах! Не возьмёшь! Я тоже зло ухмыльнулся. Подныриваю под следующий удар в голову, резко сближаюсь с инструктором. Эффективно атаковать клинком с такого расстояния невозможно, и я бью эфесом в грудь. Норман отшатывается и наносит удар сверху вниз. Парирую, бью баклером. Норман пропускает удар мимо себя, развернув корпус и убрав ногу далеко назад, успевает вновь ударить клинком. Я снова парирую и пытаюсь пнуть его в так соблазнительно выставленную вперёд ногу. Норман убирает ногу чуть в сторону, одновременно делает какое-то неуловимое движение клинком, и тот оказывается лежащим плашмя у меня на плече. — Стоп! — поднимает вверх левую руку инструктор, останавливая схватку. — Искандер, отрадно, что ты понимаешь, что щит — это скорее дополнительное оружие, чем элемент брони. Но в остальном… Эх, ты дерёшься как уличная шпана! — Да я эту железяку в руки два месяца назад в первый раз взял! — Следите за своим языком, молодой человек! — повышает голос Норман. — Выбирай выражения, когда говоришь о своём оружии! — Извини. — Извиняться следует не передо мной! — Прости, — сказал я клинку, чувствуя себя кретином. — Был не прав. — Искандер, ты быстрый, сильный и выносливый, — уже нормальным тоном принялся наставлять меня Норман. — Хоть это по большей части заслуга корпорации, вложившей в тебя эти качества, но ты и сам не стоишь на месте. — Ага! Корпорация много чего мне дала, — с сарказмом проговорил я, — и всё не бесплатно! — И эта, как ты выразился, «железка», стоит больше, чем моё годовое жалование.