Я размышляю. Я смотрю на застывший мир вокруг (время снова стоит). Все Прежние разные, у каждого есть какая-то «фишка». Мод, к примеру, умеет останавливать время. В иную реальность она смогла отправить лишь мой разум, не физическое тело. Значит, это умеет кто-то другой. Для него я и делаю грязную работу на Ровиане. Для кого-то амбициозного, хитрого, мечтающего занять место в элите. А как этого добиться? Заставить Высшего использовать его тело. Снизойти, скажем так, до него. Сделать свой смысл важным и главным. И пусть дальше развитие Высшего пойдёт чуть-чуть иначе. — Перемирие не поможет мне, Мод, — говорю я. Взгляд Высшего становится понимающим. Потом я почти физически ощущаю, как он освобождает сознание Мод и её тело. — Нет! — кричит Мод. Я взмахиваю рукой, силовое поле невидимым лезвием отсекает ей голову, Мод падает, хлещет кровь. Наш короткий союз не мог окончиться иначе. На самом деле она ещё жива, она прячется в своём корне, что ей отсечение головы? Мод не банальный вампир. Она и голову может новую вырастить, и сожжённое тело способна восстановить, но… — Она не способна открыть проход в иную реальность. Я встаю и смотрю на Ивана. Портал пылает за его спиной. Насколько я помню, он единственный из Прежних, открывающий порталы с такой лёгкостью и без всяких технических средств. Иван в дорогом тёмно-синем костюме, в белой рубашке в мелкий рубчик, в галстуке спокойного серо-голубого цвета. Очки в тонкой металлической оправе, из кармана пиджака торчит краешек платочка. Только мягкие кожаные лоферы вносят нотку неформальности в его гардероб. — Сними-ка очки, — говорю я понятную каждому ребёнку фразу. — Успокойся, здоровяк! — Иван примирительно поднимает руки. — Я отправлю вас домой. Всё в силе. Я смотрю на Прежнего и размышляю. Он заметно нервничает. — Можно было договориться сразу, — говорю я. — Можно было договориться, — соглашается Иван. — А можно было и не договориться. Ты хочешь уйти, я хочу остаться. Всё хорошо. Высший где-то здесь, рядом, но пока он не вселился в Ивана. — Не могу доверять тебе, — отвечаю я. — Выпусти отца. Иван кивает. И преображается. На этот раз Иван не просто «выпускает на поверхность», а даёт Андрею возможность стать самим собой. Я смотрю на человека, которого встретил когда-то возле Комка сумасшедшим бомжом. В нашем мире он отверг судьбу Прежнего, отказался быть частью его коллективной семейной личности. Здесь — согласился. Могу ли я ему доверять? — Могу ли я тебе доверять? — спрашиваю я. Андрей смотрит на меня. — В твоей реальности мы дружны? — Да, в какой-то мере, — признаю я. — Тебе удобно говорить с такой… пастью? — интересуется Андрей. Я смеюсь. Конечно же, не очень удобно. Но я не хочу менять форму Защитника, она придаёт мне уверенность. — Нормально, — говорю я. — Так скажи, это всё ты замутил? — Я лишь воспользовался ситуацией, — уверяет Андрей. — А кто меня сюда отправил? — Возможно, что и я, — признаёт он. — Но тут ничего не могу гарантировать. Одно скажу честно, если Высший войдёт в нас, мы отправим тебя домой. Это наиболее разумное решение, ты слишком непредсказуем, чтобы пытаться тебя поглотить. — Вот, значит, как… Андрей виновато улыбается и добавляет: — Это не моё личное мнение, это коллективное. — Что будет на Земле? — спрашиваю я. — На здешней? Ничего особенного я не жду, но Андрей меня удивляет. — Прежние уйдут с Земли. Мы сохраним её нейтральной, это коллективное решение. — Почему? Ждать от них моральных решений не стоит, но мне кажется, что Андрей не врёт. — Всё усложнилось, — объясняет Андрей. — Мы заигрались с человеческой цивилизацией. Если у нас появится кто-то подобный тебе, то лучше сохранить нейтральные или союзнические отношения. — А что будет на Ровиане? Андрей смотрит вверх. Я замечаю, что расползающиеся в разные стороны газовые протуберанцы немного сдвинулись, а замершие зигзаги молний начали неспешно ползти по поверхности Даута. — Вначале надо стабилизировать ситуацию, — вздыхает он. — А потом? Андрей начинает негромко декламировать: — Не плачь о неземной отчизне, И помни, — более того, Что есть в твоей мгновенной жизни, Не будет в смерти ничего. И жизнь, как смерть необычайна… Есть в мире здешнем — мир иной. Есть ужас тот же, та же тайна — И в свете дня, как в тьме ночной. Мне нравится, когда он читает стихи. Я их совсем не знаю, но они красивые. И мне кажется, что каждый раз я понимаю чуть больше, чем в них сказано. — А что там дальше? — спрашиваю я. Андрей продолжает: — И смерть, и жизнь — родные бездны; Они подобны и равны, Друг другу чужды и любезны, Одна в другой отражены. Одна другую углубляет, Как зеркало, а человек Их съединяет, разделяет Своею волею навек. И зло, и благо, — тайна гроба.