Инсек заелозил на месте. Хоть он и был голограммой, не контактирующей с материальными предметами, но вёл себя, словно живое существо. — Мы не проявляли агрессии, — сказал Инсек. — Не проявляли? — возмутился я. — Защита имущества не возбраняется, — ответил Инсек. — Никто не требовал от вас появляться на корабле. Никто не заставлял важные элементы Высшего пройти через экран. Никто не заставлял ключевой элемент покинуть свою Вселенную и оказаться в альтернативной. Ни одно наше действие не нарушает соглашений! — Тогда открой проход обратно, — велела Милана. — Я не могу, — Инсек развёл лапами. — Я не знаю, как это сделать. Я не обладаю нужными технологиями и энергией. Само время моего существования окончится через несколько минут, что крайне досадно. Вот это было совсем неожиданно. Инсек создал свою копию и отправил вместе с нами умирать! Зачем? Самое поразительное, что ответ был только один. Он хотел позлорадствовать. Он не хотел умирать вместе с нами, но отправил своего цифрового «клона», чтобы тот похвастался расставленной ловушкой. Как неожиданно мелко! — Мы донесли свои тревоги и обиды до одного из Высших, который согласился оказать нам помощь, — продолжал Инсек. — Даже на их уровне развития есть конфликты, удивительно, не правда ли? — Потому что вы создали такой мир, — сказала Милана. — Мир, в котором все ненавидят друг друга и пользуются чужой слабостью. — Это неизбежность эволюции, — ответил Инсек. — Вы здесь, а Высшего больше нет. Инсек опять засучил лапами, приближаясь к Милане. Его голова была на уровне её лица. — Уверены? — Милана не сдавалась. — Вы рискнули убить Высшего, а если он уцелеет? — Но мы никого не убили, — сказал он. — Высший просто не появился! А вы живы. И вы будете жить любое доступное вам время. В корабле есть воздух, температура может показаться вам высокой, но она в границах переносимого людьми. В следующем отсеке по этому коридору вы найдёте два соска, выступающих из стены на высоте вашего роста. Один сосок подаёт воду, обогащённую витаминами и минеральными солями, другой — питательную кашицу, удовлетворяющую все потребности организма. Там же находится сток в полу для удаления нечистот. Если вам потребуется медицинская помощь, достаточно лечь на пол и начать громко кричать. Рано или поздно корабль выпустит сенсоры, обследует вас и проведёт лечение. Он снова забулькал. Да, это несомненно был смех. — К сожалению мы не озаботились развлечениями, — сообщил он. — Но мы полагаемся на вашу находчивость. Можете предаваться любимым занятиям обезьян — спариванию, дракам и почёсыванию друг друга. Не беспокойтесь ни о чём! Инсек посмотрел на меня и добавил: — Всё, что происходит на Луне, остаётся на Луне. Вот же скотина! — Вы превратили корабль в тюрьму, — сказала Милана. — О, мы предпочитаем называть это карантином, — ответил Инсек. — Жница! Дарина ничего не сказала, молча смотрела на него. — Я не питал иллюзий о людях, — сказал Инсек. — Но вы, Изменённые, меня очень огорчили. Мы спасли вас от смерти, вам были дарованы быстрое взросление, здоровье, знания, полная путешествий и приключений долгая жизнь… А вы так легко и бесчестно нас предали! Ты не хочешь покаяться? — Если мы сможем вернуться назад, — сказала Дарина, — я найду тебя. Настоящего тебя. Найду и убью. — Ожидал такой угрозы, — Инсек кивнул. — Но вы не вернётесь. — Посмотрим, — пробормотал я, просто чтобы оставить за собой последнее слово. — Я в любом случае не увижу, — сказал Инсек. — Моё существование теоретически может быть опасно — разумное существо способно ошибиться, передумать, испытать жалость или иные чувства. Вдруг я решу вас выпустить? Или убить? Так что я заканчиваю своё существование с твёрдой уверенностью в нашей победе и в сладостном ощущении свершившегося возмездия. — Ты заманал, — сказала Милана. — Давай, выключайся! Стирай свои мозги, чучело. — Мне нравится ваша растерянность и беспомощность… — начал Инсек. — Да тебе просто страшно, — сказал я. — Тебе велено умереть, и ты умрёшь. Вот и треплешься, оттягиваешь миг. Но нравится — не нравится, выключайся, красавица! Инсек посмотрел на меня. Придумывать не стану, никаких эмоций по его морде я прочесть не мог, тут поглощённый смысл не работал. Но мне хотелось верить, что он посмотрел с ненавистью. А потом он исчез. — Стёр себя или соврал? — спросила Милана. Я пожал плечами. Какая, в сущности, разница… Не дождавшись ответа, Милана вздохнула. Подошла к ящику, взяла бутылку с водой. Отпила немного, сказала: — Меня терзают сомнения… на что будут похожи обещанные «соски» и каков будет вкус воды. — Вкус будет максимально мерзким, — согласился я. Милана неожиданно улыбнулась. — Слушайте… и всё-таки как я рада вас видеть! Как ни странно, но я ощущал то же самое. Дарина подошла к нам, обняла — и мы несколько мгновений постояли втроём, уткнувшись головами друг в друга. У меня мелькнула шальная мысль, что если Инсек всё-таки не стёр себя, а наблюдает за нами, то он может заподозрить нас в каком-нибудь телепатическом общении. — Милана, попробуй позвать Высшего? — сказала Дарина негромко. — Я всё время зову. — Не отвечает? — Да, но это ничего не значит. Он никогда не отвечал. Наверное, она была права. — Будем исходить из того, что Инсека с нами больше нет, — решил я. — Есть только корабль. — Он тоже практически разумен, — сказала Дарина. — Инсеки не позволяют машинам осознавать себя, но с нашей точки зрения корабль не глупее человека. Я подумал о том, что нам придётся общаться с кораблём. Если, конечно, мы не собираемся навсегда остаться на Луне. Интересно, можно ли переспорить машину? — Пойду, проверю… — сказал я, не уточняя, что именно. И двинулся по коридору, возле которого появлялся Инсек. Да, метров через десять обнаружилось помещение, которого раньше не было. Маленький отсек неправильной формы с низким потолком. В одном углу была небольшая решётка в полу — канализационный слив. Недалеко от него, метрах в полутора от пола, из стены выступали две выпуклости, напоминающие женские груди. Каждая заканчивалась соском. Чувствуя себя извращенцем, я нагнулся и прижался губами к металлу. Тот оказался неожиданно мягким и тёплым, что добавляло неприятных ассоциаций. Из одного «соска» потекла тонкой струйкой тёплая, чуть солоноватая вода. Из другого — что-то вроде густого молока или жиденькой каши. Я молоко люблю, и кашу ем с удовольствием любую, кроме гречневой. Но это кашемолоко тоже оказалось невкусным. Инсек постарался. Вытерев губы, я отошёл от стены. Ладно. Все мы в младенчестве пили мамино молоко. А это вообще не грудь, это металл. Инсек мог придать поилкам и более обидную форму. Но всё-таки поразительно, Инсек ведь разумное существо, превосходящее людей… ну, на порядок, наверное? Знающее тайны полётов через Галактику, умеющее видоизменять живые организмы, строить почти разумные корабли из наноботов. Откуда такая мелочная мстительность и тупой юмор? Я вспомнил, как отец давным-давно сказал про кого-то: «Умная голова, жаль, дураку досталась». Меня это удивило, я спросил, как это может быть. И отец прочитал мне целую лекцию — про разум, ум, интеллект, мудрость. Выходило, что можно быть гениальным идиотом или мудрым простачком, хоть это и странно. Видимо, у Инсеков при всём их развитии получилось что-то вроде этого — умные дураки. А может быть, я зря приписываю им тупые шуточки? Может быть, кормушка (как ещё её назвать) в виде сосков — совершенно нормально с их точки зрения. Привычно и удобно для млекопитающих. Как они своих детей кормят? Ответ всплыл в памяти. Про Инсеков на Саельме говорили немногое, но всё-таки базовая информация была. Инсеки живородящие, проходят стадию личинок, кормят их матери, отрыгивая полупереваренную пищу. Да, ещё они гермафродиты на первом этапе развития, а потом уже осознанно выбирают свой пол. Впрочем, могут и поменять. Я сплюнул в сток и пошёл обратно.