Отряд рейнджеров состоял из десяти рядовых, трех капралов, пяти сержантов, лейтенанта и рекрута. Четырнадцать мужчин и шесть женщин. На седьмой день марш-броска, как раз перед возвращением на базу, один из новичков, рядовой Таубе, не заметил кобру. Она висела на том же дереве, к которому он привязал свой гамак, а потом без предупреждения свалилась вниз, прямо на рядового, и укусила его. Обычно кобры не нападают на людей, только пугают, раздувая капюшон, и уползают (какой смысл убивать жертву, которую не можешь съесть?), но здесь вмешался в дело личный фактор – под корнями у змеи была кладка. Сканер замечает такие вещи заранее, но не всегда – обитатели Параизу умеют прятаться, если надо, так, что засечь их практически невозможно, и Таубе просто не повезло. Кобра была огромная, с ногу толщиной, и зубы у нее были острее ножа. Укусив рядового, она подползла к корням и зашипела. Пока бойцы расстреливали змею, раненым занялся отрядный медик. Рядового укусили в бедро, прямо рядом с артерией, и яд вместе с кровью мгновенно разошелся по всему организму, Таубе трясло, пальцы посинели, а лицо стало белым. Через крестообразный надрез к месту укуса присосалась помпа, откачивая капиллярную кровь. Нейтрализатор пшикнул, вгоняя в сонную артерию антидот, на щеках у рядового появился румянец, судороги почти прекратились, его уложили на мат, в то время как двое рейнджеров принялись разделывать кобру. Если у нее отрезать голову и хвост, а потом выпотрошить и зажарить на костре, по вкусу приготовленный шашлык будет напоминать рыбу. Рейнджеры брали с собой в поход только соль и шоколад, остальные продукты им поставляли джунгли. Через пятнадцать минут Таубе стало гораздо хуже, началась аритмия, диагност показал, что начали отказывать органы, вторая порция антидота ушла в бедренную артерию. – Если это не поможет, третья его может убить. – Капрал-мед Паланик держала диагност на животе, периодически перекладывая его ближе к сердцу. – Модификаторы вместе с органами начнут распадаться, а извлечь мы их не успеем. Нужен медкокон с системой фильтрации. – Помощь будет через тридцать пять минут, – доложил один из бойцов, – коптер уже вылетает, сбросит кокон прямо на нас на парашюте. – Ждем. – Второй лейтенант Кирчев присел возле Таубе. – Роман, ты как? – Нормально, командир, выкарабкаюсь. – Рядовой растянул синие губы, и его снова затрясло. Кончики пальцев почернели. – Сколько у нас времени? – Кирчев повернулся к Паланик. – Десять минут, не больше. Если остановится сердце, мозг до кокона не доживет. Кирчев сжал кулаки. То, что их отряд сейчас потеряет не самого плохого бойца, его вина. Местные джунгли кишели хищными животными, птицами и насекомыми, но за триста лет люди научились защищаться – отпугивателями, специальными спреями и нейтрализаторами ядов. Эта кобра была из разряда очень редких и смертельно опасных, такие, если атакуют жертву, могут мгновенно менять состав яда. Будь это просто столкновение, Таубе парализовало бы на время, за которое змея спокойно уползла, и ее бы никто не тронул. Но он натянул гамак рядом с кладкой, из которой вот-вот должно было вылупиться потомство – за это кобра убивала. И если рядовой не доглядел, значит, не доглядел и он, второй лейтенант. К корчащемуся на мате Таубе подошел рекрут. Этого парня отряду навязал чуть ли не в приказном порядке майор Кавендиш. Майор командовал вторым батальоном рейнджеров и через десяток лет неизбежно должен был стать полковником, поэтому с ним спорить не стали. Рекрут бежал по сельве наравне со всеми, не ныл и не жаловался, но все равно был тут чужаком. Парень подтащил чурбак от распиленного дерева, уселся рядом с рядовым, взял того за руку. – Пацан, ты бы отошел, – посоветовал один из сержантов. – Это тебе не спектакль. Паланик достала третий кубик антидота, увеличила разрез на комбинезоне Таубе, приготовилась приложить кубик к сердцу. – Он умрет от третьей дозы? – спокойно спросил рекрут. Слишком спокойно для вчерашнего подростка. Капрал-мед на секунду замерла, а потом посмотрела на лейтенанта. Тот кивнул. – Возможно, – ответила она. – Подождите минуту, – попросил рекрут. Медленно стянул с левой руки браслет, прикрыл глаза, его губы шевелились, словно он что-то отсчитывал. Когда Кирчев почти потерял терпение, рекрут приложил ладони к шее Таубе. Того почти сразу перестало трясти, он замер, словно его парализовало. – Остановка дыхания. – Рука с кубиком потянулась к сердцу Таубе, но лейтенант ее перехватил. – Не сейчас, – коротко сказал он. В офицерской школе способностям магов отводилось сорок часов теории. Кожа на шее рядового под ладонями рекрута набухла, появились очертания кровеносных сосудов, а потом Паланик заметила, как с пальцев умирающего начала исчезать чернота. Очень медленно. Словно ее что-то вытягивало. Парень считал, закусив нижнюю губу и приподнимая верхнюю, возле левой ладони показалась зеленоватая капля, проступившая через кожу, капрал-мед тут же вытерла ее салфеткой. Одиннадцать капель. Сто двадцать секунд. – Больше не могу, – выдохнул рекрут, натягивая браслет обратно. – Теперь антидот. Таубе стало лучше через десять минут, через час он лежал в коконе – сложном переплетении оборудования и фиксаторов из стеклопластика, с встроенными системами жизнеобеспечения, а к утру смог держать палочку с шашлыком в руке. Но все равно бойцам пришлось нести его на носилках. До конца рейда о том, что случилось, никто вслух не говорил. На следующий день, уже на базе, сержант-снайпер Рунге подошел к рекруту и поставил перед ним карабин. – Что это? – рекрут показал глазами на оружие, отчищая съедобные корни какого-то дерева от грязи. Рядом стоял огромный бак с водой, куда он их бросал. – Это твое оружие, сынок. Через час ребята ждут тебя на полигоне. – Все сразу? – попытался пошутить парень. – Да, – сержант тоже улыбнулся, одними глазами. – Раз ты теперь один из нас, тебе многому придется научиться. 14 августа 334 года от Разделения, суббота Параизу Тимми прислал все материалы к вечеру, к этому моменту Павел успел поваляться на кровати, сходить поплавать в бассейне и выслушать отповедь от соседки через один блок, которая сидела на своем крохотном участке и наблюдала за тем, что происходило вокруг. – В следующий раз, Пабло, предупреждай, когда жалуешься в обслуживающую компанию. – Конечно, сеньора Гименес. – Павел чувствовал, как солнце выпаривает влагу из волос, и ему было не до бреда старушки. – Я так и сделаю. – Прошу тебя, – соседка смотрела строго и внушительно. То, что она помнила его имя, было, по мнению Павла, огромным достижением. Возраст соседки перевалил за сто десять лет, вечно недовольное выражение лица сложилось в морщины, зафиксировавшись и не исчезая, даже когда сеньора Гименес улыбалась. Всерьез в квартале ее никто не воспринимал – обычная сумасшедшая старушка. Шлепая мокрыми ногами по дощатой дорожке, Павел дошел до двери, забрал заказ, доставленный из китайской забегаловки, которая была в шести кварталах – рис с овощами, свинину в сладком соусе и маленькие заварные пирожные со сливочным кремом и лососем, которые китайцы уже лет двести как считали своим национальным блюдом. Они называли их пао-фу. Еда была в контейнере, разные части которого обеспечивали разную температуру – упаковка стоила семьдесят реалов, но зато была многоразовой, и ее можно было менять. Кондо представлял собой длинный ряд из сблокированных и отдельных домов, согнутый буквой П. Каждый стандартный блок был шесть метров в ширину и десять в глубину, в два этажа, с пристроенным гаражом, для большой семьи мало, а для одиноких людей, вроде Павла, в самый раз. И для пожилых пар, которые занимали четыре пятых всех квартир. Все блоки были как близнецы, через крыльцо человек попадал в небольшой коридор, с лестницей, ведущей на второй этаж, дальше – в просторную кухню-гостиную. Рядом с лестницей была кладовка, небольшой санузел и подъемник лифта, а если подняться на второй этаж, то на две стороны расходились две спальни, опять же с ванной возле лестничной площадки. Павел вторым этажом почти не пользовался, там он ночевал, только если у него были гости, точнее – гостья, но порядок с помощью уборщицы поддерживал, а сам спал на первом этаже, кровать выезжала из стены кладовки и туда же убиралась. Прямо из гостиной был выход на террасу и крохотный дворик, засеянный травой, с грилем для барбекю, который эти два года стоял без дела. Газон пересекала дорожка из красного дерева, которая вела к общему бассейну – тут компания, которая продавала квартиры, не пожадничала и вырыла настоящий пятидесятиметровый шедевр с искусственной волной и водяными горками. Очередной маркетинговый просчет: семьи, которые могли бы ими воспользоваться, в кондо не селились, а людям пожилого возраста бассейн был почти не нужен. Практически всегда плавательные дорожки были свободны, это Павла вполне устраивало. Траву стригла обслуживающая компания, она же присылала уборщицу каждый четверг. Это сыграло злую шутку с теми, кто утром посетил дом: чемоданчик оставили наверху, в спальне, под кроватью, поэтому Павел его не увидел. Он не стал подниматься наверх, за полночь просидел в гостиной, изучая материалы, присланные Тимми. Старый порт начали строить еще до Разделения, когда поняли, что больших континентов поблизости нет и морской путь для коммуникаций между будущими населенными островами, а Сегунду намеревались заселить минимум сотней миллионов человек, будет самым рациональным. Температура на планете колебалась от ноля на полюсах до плюс семидесяти на экваторе, сильные восходящие воздушные потоки теоретически должны были мешать самолетам путешествовать из северного полушария в южное и наоборот, а большегрузы, закрытые сверху солнечными панелями, с тепловыми насосами на глубине в пятьдесят метров, пересекли бы горячий пояс без особых трудностей. Естественного спутника у Сегунды не было, океан на большей его части стабильно выдавал волнение в четыре балла, с белыми барашками поверх удлиненных волн. На полюсах волнение практически стихало, вместе с ветром переходя в легкий бриз, а ближе к экватору усиливалось до шести баллов. Разделение эти планы прервало, и о Южном полушарии пока никто не задумывался. В Северном тоже островов хватало, если сложить их вместе, они бы сравнялись по площади с Австралией, так что остаткам человечества было куда двигаться. Поэтому порт продолжали строить и после Разделения, хоть и не в первые годы, когда отчаянно не хватало рабочих рук для обустройства. От Верхнего города до порта по прямой было около четырехсот километров, а по дороге от Сидаже Алта к Тампе и вниз на равнины – все пятьсот пятьдесят. Рациональнее было бы построить его рядом с Майском или с Акапулько, но в Майске обосновались русские, а в Акапулько плотно засели мексиканцы, аргентинцы и бразильцы. Оборудование для порта шло через американцев, стремившихся захватить территорию побольше, они выбрали место, где Рио-Лунга, река, текущая с плоскогорья на восточное побережье, впадала в океан. Возле порта построили судоремонтный завод, причал с дебаркадерами, город для тех, кто решил связать свою судьбу с морем, рыбацкий поселок и несколько ферм с коноплей и маниоком. Порт торжественно открыли в 34 году от Разделения, город рядом с ним назвали Кейптауном, а округ – Фишбургом. Город получился неплохо: ровные улицы с рядами нарядных домов, центральный район с магазинами и клубами, деловой центр с небоскребами и даже Чайна-таун с несколькими сотнями китайцев, открывших закусочные и химчистки. Дорога, уходящая к нескольким фабрикам по металлообработке и цементному карьеру, тянулась на десять километров, и дым и пыль практически городу не мешали. Преимущественно северо-западный ветер сгонял и дым, и запах копченой рыбы в океан, подальше от людей. Триста, двести, даже сто лет назад, потом производств почти не стало, дыма с запахом – тоже. Все это Павел примерно знал, он полюбовался на архивные видеозаписи, а потом перешел к тому, что город представлял собой сейчас. Окажись Кейптаун на Свободных территориях, там бы жили одни маргиналы в разваливающихся домах. Но городу повезло, он и старый порт находились на территории протектората, и значит, финансировались из правительственной казны. Мало того, Кейптаун находился в прямом подчинении Совету Верхнего города, даже полицейский участок Фишбурга, находящийся в городе, подчинялся капитану управления Верхнего города. Это помогало округу выжить: там охотно селились те, кто предпочитал хоть какую-то, но защиту, и одновременно уединенное место для отдыха. Белые пляжи и шикарные виды на океан, о которых говорил Тимми, тоже держали округ в тонусе. Сорок тысяч человек в самом городе, и семнадцать тысяч – на всей остальной территории округа, включая порт, поселок рядом с ним и фермерские объединения. От самого порта почти ничего не осталось, последний корабль был построен лет двести назад, после чего оборудование разобрали и вывезли в Тахо, в Новый порт. Но все равно правительство намеревалось устроить торжества в среду, 18 августа. Практически все политики уже заявили, что туда не поедут, центральные медиа отделались короткими заметками: снимать развалины никому не хотелось. И только «Фундо Политико» вдруг решило, что там необходим репортер с лицензированной камерой. Павел решил последовать совету Лидии и уехать на несколько дней, пока Карпов наконец-то докопается до сути и поймет, что с его стороны все было по-честному. Он много раз прокручивал последнюю раздачу в голове и каждый раз убеждался, что ошибки не допустил – две семерки подряд и две на руках – это редкое совпадение. И вообще, пора с покером завязывать, Коллинз предложил перейти в «Ньюс» с октября, двух репортеров там провожают на пенсию, и одно место точно освободится. Тысяча в неделю, плюс отчисления еще столько же, плюс свободный график – с этими деньгами и условиями можно жить. Кое-как, зато спокойно, не связываясь с бандитами и неадекватными игроками. С этими мыслями он и улегся спать на первом этаже, отключив звуковые фильтры и впустив шум ночного города в дом. У Насти Волковой вторая половина дня была куда как насыщеннее. Устав гоняться за Веласкесом, она поехала на место преступления, в Нижний город, по пути завезя в участок вещи неизвестной девушки – поиск по ДНК среди жителей столицы ничего не дал. Сержанта в кабинете не было, зато она столкнулась с лейтенантом Эскобаром. Марк Эскобар был раза в два моложе сержанта Койо и на восемь лет старше Насти. Ростом чуть выше метра восьмидесяти, подтянутый, с обозначившимися, но не выдающимися мускулами, в идеально сидящей форме и начищенных до блеска ботинках, он был образцовым полицейским. Проблемой Марка было то, что он стал лейтенантом слишком рано – капитан Нижнего города в отставку уходить не собирался, и в ближайшие двадцать лет это место было занято. К тому времени Эскобар будет лейтенантом те же двадцать лет, а человек, застрявший надолго в одном звании, навряд ли пойдет на повышение, если его не протолкнут. Марк это отлично понимал. – Детектив, ко мне в кабинет, – увидев Настю, он встал и приоткрыл дверь. Волкова вздохнула, оставила вещи на столе и прошла в большое помещение со светлыми стенами и удобной мебелью. Прикрыла плотно дверь за собой. – Мне позвонили из Службы контроля, – не дожидаясь, пока девушка сядет, сказал лейтенант. Сам он сидел на столе, упершись руками в столешницу, и Насте ничего не оставалось, как остаться стоять. – Некто Теодор Мелендес. Он утверждает, что ты требовала дело Веласкеса. – И он мне его не дал. Эскобар вздохнул. – Ты вела себя неуважительно. – Я прождала его полчаса, – возмутилась Волкова. – Знаю. С одной стороны, – Марк махнул рукой, – эти выборы в Совет вроде как давят на магов, а заодно и Службу контроля. А с другой, мы не можем с ними ссориться, понимаешь? – Нет, – детектив покачала головой. – Неважно. Приказ такой: занимайся этим Марковицем, еще раз обыщи дом, поспрашивай соседей, может, они что видели, а к Веласкесу без ордера не лезь. – Я чувствую, с этим парнем что-то не так, Марк. Этот гаденыш только с виду такой чистенький и законопослушный. Ты знаешь, что он на подхвате у ребят, которые занимаются заказными играми? Играет в покер и выигрывает столько, что может не работать. Еще он служил в спецназе и вполне мог Марковица голыми руками убить. – Шесть месяцев в рейнджерах, сразу после окончания колледжа, – поправил ее лейтенант. – Был у них чем-то вроде повара, я читал отчет, штаб Сил обороны прислал час назад. – Ладно, значит, повар. Хорошо. Может, он шулер? – Тогда бы его давно уже не пускали никуда, здесь не Тахо и не Модена. Нет, парень ни во что не ввязывается нелегальное, по крайней мере по той информации, что у нас есть. Ни одной незаконной игры, все проходили в клубах с лицензией, с каждой он заплатил взнос и отчитался о доходах. Ты бы это узнала, если бы не гонялась за призраками, а посмотрела данные из налогового бюро. Этот парень чист, как ангел, если бы все граждане Параизу были такими же, мы бы лишились работы. Тачо, у тебя через пять месяцев экзамен на повышение ранга, тебе нужно дело, которое даст твоей карьере мощный пинок. А не загонит тебя обратно в патрульные. Ты сама уверена, что Веласкес его убил? – Нет, но он точно причастен. Видел или знает, кто это сделал. Смотри, – она протянула Эскобару свой планшет. Тот перелистнул несколько записей. На видео было видно, как Павел паркует мотоцикл рядом с церковью и заходит в игорный клуб.