– Тоже мне, аборигены. Не могли, что ли, заранее сказать? – Спать, вы изволите долго, сударь. Да, деда Пахома горазды обижать. Да, в реке сидите полдня. – Каюсь. Сдаюсь. Осознал. Кругом виноват. Не велите казнить. Велите пригласить на чай. – Велю. Извольте, – не моргнув глазом, ответила она. Я церемонно подставил локоть, а она, гордо подняв голову, взяла меня под руку, но не выдержала, прыснула в кулачок и со смехом побежала к дому. Нахально подглядывая, как она умывается у медной ендовы, я протянул ей полотенце, мы рассмеялись и вбежали в горницу. Плотоядно облизываясь, я сел к пустому столу и принялся откровенно вертеть в руках ложку. Елена, посмеиваясь, извлекла откуда-то из недр печки большое блюдо с пирогами. Я с досадой хмыкнул, ну, надо же, как хитро припрятала. Потом она принесла с ледника молоко. Весело болтая, мы перекусили. Я опять слопал всю еду, и, дожёвывая последний пирожок, увидел мимолётную улыбку и немного грустный и понимающий взгляд девушки. Помогая Елене убирать посуду, я несколько раз специально дотрагивался до её руки, и каждый раз по всему телу пробегала тёплая волна, оставляющая ощущение лёгкого опьянения. Приведя стол в порядок, мы вышли из дома и потихоньку двинулись в сторону околицы. – От дедов я кое-что знаю о твоих приключениях. Не буду обманывать, всё происходящее не очень-то вяжется с моими представлениями о действительности. Но факт вещь упрямая. Вы… то есть ты – Избранный и впереди у тебя путь. От бабушки я часто слышала рассказ об Избранном, о его борьбе с силами зла и опасном путешествии за кромку, но думала, что это красивая сказка, а вчера деды подробно рассказали о месте сил и о твоём посвящении. Я всю ночь думала об этом и до сих пор не могу прийти в себя. Деды сказали, что вы собираетесь активировать портал, и у меня огромная просьба. Как будущий историк, я хочу увидеть всё собственными глазами. Вы… ты не против, если я буду рядом. В смысле… тоесть… я не… – Я согласен во всех смыслах. Мне с тобой легко и спокойно, и, кажется, наша встреча не случайна. Странное ощущение, будто я нашёл, то, что когда-то потерял. – Наверно я поступаю глупо, но скажу, что чувствую. Знаешь, Антон, я тоже не могу избавиться от мысли, что знаю тебя всю жизнь и даже до неё. Все мои предки отсюда родом, но давно обосновались в Москве. Что касается меня, то я люблю путешествия и спортивные танцы, много читаю, много мечтаю. Замужем не была. Хотя в этом смысле проблем нет. – Ну, а я… – Я кое-что слышала, дед рассказывал… Оживлённо болтая, мы вышли на крутой берег Дона, и, потеряв счёт времени, так увлеклись разговором, что вернулись домой только под вечер. Судя по голосам, доносящимся из избы, деды хлопотали по хозяйству. Мы не стали их отвлекать, уселись на завалинку и продолжили шептаться. Немного погодя с крыльца спустился дед Пахом и, демонстративно глядя в другую сторону, ворчливо позвал: – Досталь ужо балакать. Ступайте в избу. – Да рано ещё. – Вот так завсегда, никакого почтения к старческим сединам. Тока и знають, что хулюганничать, да деда Пахома стращать да мучить. – Дедушка Пахом, ну, прости паршивца. – Ладно, уж. Пошли, юнаки, Семён кличеть. За освещённым свечами столом сидел дед Семён в своих неизменных очках и разглядывал бумаги. – Присаживайтесь, пора делом заняться. Я уселся справа от деда Семёна, дед Пахом напротив, а Елена, встав на табурет на колени и навалившись на столешницу, пристроилась слева. Оказавшись за столом, я вдруг испытал жуткий приступ голода, скрутившего в комок внутренности. Я невольно сморщился, а секундой позже догадался, что сама по себе обстановка включила пищевые рефлексы. Тем более что после прогулки на воздухе мне и без того очень хотелось есть. Чтобы уменьшить спазмы, я прижался животом к краю стола, придвинувшись ближе к деду Семёну. Он поправил бумаги, поднял голову и хотел что-то сказать, но замер, с испугом глядя на меня. Примерно такое же выражение лица появилось у деда Пахома, а Елена распрямилась на табурете и, закрыв рот обеими руками, смотрела на меня широко распахнутыми глазами. Не понимая причину переполоха, я недоумённо завертел головой, пока не сообразил, что происходит. Видимо подсознательное желание утолить голод мой изменённый организм воспринял как команду и пополнил энергию новым способом. И, когда я слишком близко придвинулся к подсвечнику, огонь от свечей незаметно растёкся по моему плечу и далее по всему телу. Оказывается, я сидел за столом, весь облитый тонким слоем пламени, а народ в это время сходил с ума от страха. Пока я соображал, что к чему, все три свечи за какие-то секунды выгорели до основания, свечение прекратилось, и мои друзья перевели дыхание. Я пожал плечами, смущённо улыбнулся и, как бы извиняясь, развёл руки в стороны, но при этом почувствовал исходящую от друзей волну отчуждения. Пряча глаза, дед Пахом суетливо поменял свечи. Елена искоса посматривала на меня. Дед Семён сурово молчал, уткнувшись в стол, и хмурился, а потом отодвинул подсвечник подальше и охрипшим голосом произнёс: – Ты…так больше не делай… Я настаиваю… – Дедушка Семён, ты зря сердишься. Я ведь тут не причём. Это реакция организма на голод. Я, действительно, нестерпимо хотел есть. Теперь не хочу. Дед Семён, широко раскрыв глаза, слегка приподнялся и хлопнул себя рукой по лбу. Затем тихо ругнулся. Ещё раз хлопнул. И опять громко обругал себя: – Как же я, старый дурень, забыл про твоё состояние? Тебя ж много кормить надобно. Срочно несите на стол… Я успокоил разволновавшегося старика: – Не нужно. Уже всё в порядке. Энергии трёх больших свечей вполне достаточно. Лучше бы я этого не говорил. Елена сочувственно посмотрела на меня, как на умалишённого или на пищевого извращенца. Я опустил глаза, покраснел и придвинулся к бумагам деда Семёна. А он строго оглядел всех, погрозил пальцем Елене и уже спокойно произнёс: – Всё. Проехали. Смотрите сюда. На столе лежали две схемы. Одна моя, другая неизвестная. Дед Семён взял вторую и сказал: – Это план подземных ходов. Первая катакомба ведёт к залу Четырёх Стихий. Вот тут и тут боковые ответвления оканчиваются тупиками. Со слов нашего деда мы знаем, что ключи находятся где-то рядом с порталом. Но где? Мы не ведаем. Нужно искать. Я внимательно пригляделся к схеме. Что-то она мне напоминала, и я стал размышлять вслух: – Смотрите, все ходы, расположенные вокруг центрального зала, явно загибаются направо. Это почти законченная свастика – древнейший знак солнца. – Похоже, – проскрипел дед Семён, – только это человеческая символика, а небесные боги свастикой означали нашу спиральную галактику. Я его рассеянно выслушал, поскрёб подбородок и, улавливая мимолётную мысль, продолжал задумчиво рассуждать: – Галактика… Космос… Допустим… Катакомбы подходят к трём углам зала: вход и два тупика. Но в свастике четыре луча, и на схеме от наружного квадрата тоже отходят четыре линии. Значит должен быть четвёртый ход. Как известно, чаще всего выход в любом деле бывает напротив входа… В данном случае – в четвёртом углу. Ключи, вероятно, там. – А ведь, верно! Ну, ты башка, Антошка! – дед Пахом даже вскочил, затем опять забрался на табурет и радостно произнёс: – Давай, давай, кумекай дальше! Я перевёл дух, поднапряг извилины, выстраивая логическую цепочку, и в голове возникла и стала укрепляться определённая мысль: – Очевидно, что хода в том углу нет, но должен быть. Значит, он спрятан и закрыт. Как его открыть? Рядом ниши Воды и Металла. Значит, для открытия хода потребуются вода и металл. Тут уж облегчённо вздохнул и дед Семён. – Браво! Антон, ты поистине Избранный. Уверен, что теперь нам удастся активировать портал. Отправляемся завтра на восходе солнца. Всем одеться потеплее. Антон, не забудь взять меч и всё, что считаешь необходимым для дальнего странствия. Встречаемся на рассвете в пять. Деды склонились над схемой и о чём-то зашептались. Елена, улыбнувшись, тихонько погладила меня по руке, подарила улыбку и убежала к себе. Скрывая чувства и осторожничая, мы так и не успели выяснить отношения. Возможно, что теперь не выясним никогда. Я отлично понимал, что двумя ногами влез в чрезвычайно опасную авантюру, которая неизвестно чем закончится, и не желал рисковать судьбой Елены. Раскрыв рюкзак, я вытащил хорошо обношенный кожаный офицерский ремень и присоединил его к своей экипировке, состоящей из камуфляжных штанов и куртки, прочных десантных башмаков и брезентовой шляпы-афганки. Удобные шлейки на ремне и портупея как нельзя лучше подходили для ношения меча. Но, прикрепив ножны с боку, я понял, что этот вариант не проходит. Длинный меч волочился по полу и путался под ногами. Подумав, я тремя прочными ремешками прикрепил ножны наискось к ремню и портупее, раз и навсегда определив мечу место у меня за спиной. Затем я отложил новую тельняшку, флягу для воды, складной нож из твёрдой шведской стали, фонарик с сильными светодиодами, походный компас на шнурке, запечатанную пачку из десяти одноразовых зажигалок, портативную армейскую аптечку. Затем я достал герметичный пластиковый пенал с фотокамерой «Сони» и двумя запасными аккумуляторами, заряженными «до пробки». Немного подумав, я отказался от сигарет и фляжки со спиртом. Приготовившись к предстоящему походу, я отправился на сеновал, прихватив обмотанные ремнём ножны, не рискуя накануне важного события оставить чудесное оружие без присмотра. На мягком и душистом сене я долго ворочался, таращился в звёздное небо и не заметил, как задремал и увидел сон, вернее, его продолжение. …Выйдя сухим из реки времени, я вгляделся в раскинувшееся от края до края пространство. Впереди за небольшой луговиной поднималось нагромождение скал, среди которых громоздилась высокая башня. К воротам гигантского сооружения вела мощёная дорога, извивающаяся между острых глыб и обломков. Мостовая привела меня к подножию высоченной громадины, сложенной из серых тёсаных глыб. Через распахнутые настежь огромные ворота виднелся такой же открытый створ выхода с другой стороны. Тоесть дорога проходила через башню насквозь и вела к виднеющемуся вдали пологому холму, озаряемому частыми вспышками. На первый взгляд в башне не отмечалось ни малейшего движения. Но эта неподвижность оказалась обманчивой. Немного постояв перед воротами, я понял, что внутри всё-таки что-то происходит, и прислушался. Откуда-то сверху доносились разные звуки: приглушённое рычание, стоны, истерический смех, бурные аплодисменты и приветственные крики. Весьма заинтригованный, я уже собрался шагнуть внутрь башни, но тут над головой полыхнул разряд молнии, раздался громовой грохот, и сверху к подножию упал человек в блестящих одеждах. С его головы соскочила и покатилась золотая корона… Я пробудился в начале пятого, когда чуть забрезжил рассвет. Не спеша собравшись, я поправил крепление меча и прицепил на ремень флягу с водой. Разложив имущество по карманам, я попрыгал на месте, убедившись, что снаряжение прилажено удобно. Недолгие рассветные сумерки сменились ясным утром, полным птичьего гомона и росной свежести. Ровно в пять я стоял на тренировочной площадке, куда следом подтянулись деды и Елена. Деды критически осмотрели мои упакованные в походное снаряжение 197 сантиметров роста и центнер веса и одобрительно кивнули головами. Пошептавшись с дедами, Елена протянула мне квадратный кулон на прочном кожаном гайтане. – Прими, Воин, оберег, – сказала она и поклонилась. Я думал, что она шутит, но нет, всё серьёзно. – Бери, бери, – сказал дед Семён, – и не удивляйся, она сама только что узнала, что тоже хранительница. В нашем роду из поколения в поколение, от бабки к внучке передавался этот амулет. До сих пор она думала, что это старинное украшение, и вряд ли про него что-нибудь путное скажет. Но передала, значит, исполнила долг. Бери, в нём есть смысл. Я поднёс к глазам и внимательно рассмотрел массивный квадратик из жёлтого металла, в трёх углах которого виднелись знакомые символы: глаз, рука и жезл с лучами, а в четвёртом углу – сквозное отверстие для шнурка. Немного повертев вещицу, я надел её на шею рядом с крестиком и компасом, улыбнулся и слегка поклонился Елене. Она сделала то же самое. Надо отдариться, а то нехорошо. Я достал из кармана плитку шоколада и протянул ей. Она засмеялась, притянула меня за плечи и чмокнула в щёку. Рядом смущённо топтался дед Пахом, и, когда девушка отошла, протянул мне на ладони потёртый кожаный кошелёк с кнопкой, в котором оказались моток прочной лески с рыболовной снастью: – Возьми гоманок и от меня. Много места не займёть, а в дальней дороге авось сгодится. Я хотел возразить, но, посмотрев в глаза старика, кивнул головой и сунул кошелёк в нагрудный карман. Часы показывали пять пятнадцать. На востоке поднималось яркое летнее солнце. – С богом. Пошли, – хрипло сказал дед Семён, первым направился в сторону старой церкви, и вся наша кампания потянулась следом. Продравшись через заросли, мы отыскали в фундаменте ржавую дверцу, проникли внутрь и, освещая путь факелами, спустились в холодное подземелье. Через полчаса мы уже стояли в зале Четырёх Стихий. Деды зажгли и закрепили в скобах факелы, кое-как осветившие обширное внутреннее пространство. Пока они занимались освещением, я направился в четвёртый, глухой угол зала. Вскоре ко мне присоединились все остальные, но ощупав и обнюхав каждый сантиметр поверхности, мы так не нашли и намёка на замаскированный проход. Перед нами возвышались ровные шероховатые стены, выложенные из больших плотно подогнанных каменных блоков разного размера. После короткого совещания мы решили обследовать соседние ниши Воды и Металла, разделились на пары и тщательно осмотрели пол и стены. Безрезультатно. Деды терзали бороды и удручённо вздыхали, а Елена их тихонько успокаивала. Ситуация явно зашла в тупик. И тогда меня будто что-то под руку толкнуло, и в голове промелькнула мысль. Я опустился на колени и ощупал поверхность пола в нише Воды. Вскоре моя догадка подтвердилась, в центре каменной плиты обнаружилось мелкое круглое углубление диаметром сантиметров тридцать. Я обвёл нишу взглядом. Ниша Воды. Вода!! Я вытянул из чехла фляжку, отвинтил крышку и начал медленно лить воду в найденное углубление. Рядом за моим плечом возбуждённо засопели деды. Вода заполнила углубление, затем тоненькой струйкой потекла по незаметному желобку через угол в соседнюю нишу Металла и исчезла у левой стенки. Деды склонили факелы, а Елена всё время лезла под руку, пока я расчищал то место, где исчезла струйка воды. Вскоре от пыли и каменной крошки освободилось овальное отверстие, находящееся с краю напольной плиты. В голове всё ещё лихорадочно крутились мысли, а интуиция уже подсказала решение. Я вытянул меч и осторожно вставил в отверстие. Клинок точно втиснулся в каменное ложе, как в ножны, и я медленно погрузил его в камень. Меч со скрипом продвинулся внутрь на четверть длины и во что-то упёрся. Я поднял голову и встретился глазами с горящим взглядом деда Семёна. Он кивнул головой, и я надавил на рукоять. Под напором меч немного углубился, и снизу послышался негромкий щелчок. В ту же секунду в углу зала раздался шорох, посыпалась пыль и два прямоугольных каменных блока медленно погрузились в пол, открыв тёмный проход, высотой чуть более метра. Я вытянул из камня меч, сполоснул водой из фляги и вложил в ножны. За моей спиной оживлённо загомонили деды, и восторженно захлопала в ладошки Елена. – Уф-ф, – облегчённо вздохнул дед Пахом. – Кажись, вышло, – прохрипел дед Семён.