Она открыла глаза и некоторое время лежала, не шевелясь и почти не дыша, боясь спугнуть ощущение всеобъемлющего счастья. Такое трепетное, несмелое чувство, как прикосновение крыла бабочки. И в происходящее едва верилось. Но подушка под щекой была теплой, рука Оллина, придавившая спину, — горячей и приятно тяжелой. И Айрис улыбнулась, блаженно жмурясь. Ей захотелось потянуться всем телом, но она вовремя спохватилась, тогда ведь Оллин проснется. Нелегко ей далось вчерашнее решение отправиться «на рыбалку». Но в любимых серо-зеленых глазах Айрис видела смятение. Злость, растерянность… А еще любовь, которую он умудрился сохранить. Тогда же, когда жемчужный дракон удрал из комнаты и плюхнулся в пруд, она и подумала, что сделает все возможное и невозможное, но вытянет Оллина из той скорлупы, в которую он себя загнал. В конце концов, тут и ее вина. Даже по большей части ее. Прежняя Айрис Ленне ни за что в жизни не пошла бы купаться голышом. Нынешняя, хихикая про себя, размышляла, что если это единственный шанс выманить вредного дракона из темной воды, то она его использует. Ну и получилось. На все сто процентов. А последней каплей, обеспечившей победу, стали слова Айрис, которые она прошептала на ухо человеку, которого любила. «Я хочу от тебя ребеночка», — вот что она ему сказала. И похоже — Айрис не была в этом уверена — именно эти простые слова и такое незамысловатое желание оказали действие куда более сильное, чем все эти «прости, я виновата» или «люблю». Оллин, как выяснилось, был очень даже «за», и в результате они усиленно работали над этим вопросом почти до рассвета. Сперва прямо в пруду, потом уже в спальне Айрис, куда Оллин принес ее на руках. Хорошо, что было темно, обитатели замка спали — ну или хотя бы делали вид… Айрис снова улыбнулась, повернулась на бок и посмотрела на Оллина сквозь ресницы. Выяснилось, что он тоже не спит, а молча смотрит на нее. Серьезно, почти сурово. Айрис рассмеялась в голос, взяла его лицо в ладони и поцеловала, и тут же оказалась сверху, распластанной на широкой груди. — Айрис… — Хриплый со сна голос, и ощущение бархатного прикосновения к коже. — Оллин… Он вдруг нахмурился, словно вспомнил что-то нехорошее, аккуратно переложил ее на скомканную постель. — И что… теперь? А сам смотрит настороженно, как будто ожидает подвоха. — А чего ты хочешь? — Она беззаботно улыбнулась. — Есть желания, а есть обстоятельства, которые могут быть сильнее. — Сильнее богов Федерации? — приподняла брови в наигранном удивлении. Оллин вздохнул, провел по ее щеке костяшками пальцев. Помолчал, словно раздумывая, что стоит говорить, а о чем лучше промолчать. — Раньше мне бывало больно рядом с тобой, теперь — нет. Это значит, что ты счастлива? — Я еще никогда не была счастлива настолько, — честно призналась она. — И теперь никто — слышишь? — никто не помешает нам быть вместе. Если, конечно, ты тоже этого хочешь. Оллин сглотнул, глядя на нее так, словно впитывал взглядом каждую черточку. — Я всегда этого хотел, ты знаешь. — Так теперь к тому нет преград. Айрис легла на бок, подперла щеку кулаком. — Я вот только спросить хочу: что мы будем делать с твоим дядей? Оллин пожал плечами. — Ничего. — Совсем ничего? И отомстить не хочешь? Он ведь приказал тебя убить. Едва заметная улыбка скользнула по губам Оллина. — Согласен. Но у него были свои мотивы. Он боялся огласки, да и, будь я сговорчивее, согласись жениться на Лилиан, все могло бы повернуть в другую сторону. А так-то… — Не верю своим ушам, — прошептала Айрис. — Ты его что, прощаешь? — Ровно до тех пор, пока он правит Рамелией. По крайней мере, я уверен в том, что дядя не даст модификантов в обиду. Будем считать, что моя жизнь по-прежнему всего лишь плата за жизни многих. Так уж получилось. И улыбнулся. Улыбка была похожа на хищный оскал, и Айрис поняла, что Оллин ничего прощать не собирается, и что рано или поздно и дядюшка, и Лилиан получат за все сполна. Но дела планеты все же были важнее, чем личная месть. Всему свое время. Он подождет. Оллин внимательно смотрел на нее, в серо-зеленых глазах переливалось знакомое Айрис тепло. Он ведь с самого начала смотрел на нее только так, а она, вот дурочка-то, еще сомневалась. В основном самой себе не доверяла и ему тоже… Не верила в то, что можно вот просто так взять и влюбиться в незнакомца. Оллин пропустил сквозь пальцы пряди ее волос. — Ты меня столько раз прогоняла и даже сама убегала. А теперь что? Не передумаешь? Айрис застонала и уткнулась носом ему в плечо. — Не передумаю, нет, я ведь твоя до конца дней. И была твоей, только не хотела признать. Думала, что Виран Тал меня запрограммировал. Себе не верила. Едва не испортила все. Кажется, он вздохнул, покачал головой. — Ты теперь высшая, нам будет непросто строить отношения, ты же понимаешь? Айрис улыбалась и ничего не ответила. Плевать на сложности. Она вполне усвоила урок, и теперь все будет хорошо. Ее мужчина. Нет, не так. Ее любимый мужчина. Потянулась к нему, обняла за шею, невесомо касаясь таких вкусных губ. — Айрис, — он вдруг отодвинулся, заглянул пытливо в глаза, — то, что ты мне вчера сказала, это правда? Ты правда хочешь?.. — Конечно, правда. А что? Разве ты против? — Я не смел даже мечтать о чем-то подобном, — глухо сказал он, — никогда в жизни. Медленно провел рукой вдоль позвоночника, от затылка спустился к пояснице, и там его рука замерла, он как будто безмолвно спрашивал разрешения. Айрис блаженно жмурилась, вовсе не возражая против продолжения того, что они так удачно начали ночью. Но тут, как и полагается в подобных ситуациях, громко скрипнула дверь, и Айрис услышала мощный голос Маараш: — Ну-ка, Микаэл, идем к мамочке. Мама проснулась уже, идем-идем… Ой. Еще никогда Айрис не натягивала на себя простыню так быстро. И, пожалуй, это был первый раз, когда Оллин заметно покраснел. Маараш с Микой на руках застыла в дверном проеме, и тоже была бордовая как свекла. Ее растерянный взгляд перебегал с Айрис на Оллина и обратно. Затем, кое-как обретя способность говорить, Маараш быстро опустила взгляд. — Ох, простите, госпожа баронесса. Я не знала… — Ничего. Айрис, пыхтя, завернулась по грудь в простыню, слезла с кровати и подошла к Маараш. Ее ангелок тянул к ней ручки и гордо демонстрировал два нижних молочных зубика. От этого в груди сладко защемило, Айрис прижала к себе тяжеленького карапуза и вернулась на кровать, к Оллину. Маараш неслышно ретировалась, старательно прикрыв дверь. Оллин очень внимательно, сосредоточенно смотрел на малыша, и на мгновение Айрис ощутила укол тревоги. А ну как откажется? Не захочет? Вполне прав будет, это не его ребенок, это ребенок барона Ревельшона. Оллин осторожно поднял руку и неловко протянул Мике указательный палец. Малыш ловко схватил его и тут же потянул в рот, разразившись длинной тирадой «агу-гу-та-та-та». — Я… я пойму, если откажешься, — хрипло прошептала Айрис, чувствуя, как сердце рвется в клочья. Она не сможет выбрать кого-то из них. И не сможет жить без кого-то из них. Оллин все так же молча, почти завороженно наблюдал за Микой. Потом растерянно взглянул на Айрис. — Знаешь… это ведь в первый раз я вижу ребенка так близко. За все эти годы я ни разу не касался маленького, и это так… необычно. Я даже осознаю это с трудом. — И что… ты чувствуешь? — замирая, спросила Айрис. Оллин задумчиво улыбнулся, не торопясь отбирать свой палец у бойкого светлоглазого карапуза. — Радость. Я чувствую радость. А потом он сгреб их в охапку и прижал к себе, не обращая внимания на возмущенный рев Микаэла. Айрис чувствовала, как по щекам катятся слезы и в груди болит так, как будто она сейчас разлетится на крошечные кусочки, распадется на рой пестрых бабочек. — Я тебя люблю, — прошептала она, всхлипывая, — а с остальным мы справимся. Август 2020