— А бог не обязан всем помогать. Да и не вылечишь всю планету, госпожа Ленне. Если бог планеты будет помогать каждому, то это уже будет не бог, а так, местный лекарь. Они наконец довели ее до кровати и усадили. — Все, отдыхайте, — сказал Ли-Халло, — завтра у вас явление народу. — И откуда же мне появляться? — нервно хихикнула Айрис. — Оттуда, где вы должны были умереть. Из озера. — Так я ж дышать не могу под водой. — Так и не надо. Наша система будет вырабатывать кислород, и будет перенаправлять его сразу в кровь. Вам хватит этого, чтобы прогуляться по дну, а затем эффектно выйти на причал. Туда, где местные рыбу ловят. — А если меня снова захотят убить? — Она посмотрела на криссан по очереди. Зу-Халло только руками развел. — Тогда и вам придется кого-нибудь убить, Айрис. Божество должно уметь себя защитить, да. Главное, сделать это наиболее эффектно. Так, чтоб запомнили. Когда они ушли, Айрис свернулась клубочком на кровати и расплакалась. * * * Она вышла из озера ранним утром, когда самый клев. Пока брела под толщей воды, спотыкаясь о камни вперемежку с мусором, дала себе зарок, что очистит водоем. И скелеты утопленных оскверненных заставит похоронить в земле, как положено. Или просто предаст их огню. Так, чтобы и пепел ветер унес. Когда уровень воды опустился ниже подбородка, с наслаждением выплюнула воду, которая налилась в нос и рот, огляделась, увидела редкие поплавки на темной воде. Значит, горожане рыбачили… И, усмехнувшись, пошла дальше. Если бы не закрытый адаптационный экзокостюм, Айрис бы мерзла, вода в этом озере была просто ледяной из-за подземных источников, что питали его. А так мерзли только кисти рук, но ничего, она скоро согреется. Когда воды стало по пояс, с берега раздались встревоженные крики. Ее заметили. Айрис приостановилась, огляделась. Над озером возвышался замок барона Ревелыпона, за ним медленно всходило солнце, и черная громада замка купалась в нежном свете утра. Первые солнечные лучи скользили по глади озера, взрезая стелющийся над водой туман. Это было неожиданно красиво, и Айрис тоскливо подумала о том, что никогда прежде не размышляла о замке своего бывшего мужа именно в таком ключе. Раньше замок был просто жилищем, в котором можно переждать осаду. А теперь, побывав на Рамелии, Айрис вдруг увидела во всей полноте грозную, суровую красоту этого места и впервые ощутила желание сделать здесь все еще лучше, еще красивее. Она неторопливо двинулась к берегу и захотела сиять. Двуединого всегда изображали так, словно сам он был солнцем. Наногенератор сработал идеально, вокруг Айрис тут же образовался легкий ореол светящихся частичек. Ну а что скромничать. Наскромничалась уже. Главное — выкинуть все мысли из головы, заставить себя не думать об Оллине, о том, что, оказывается, никто ей ничего особенного в голову и не подсаживал. Выйдя из воды окончательно, Айрис не сдержала улыбки. На земле валялись брошенные удочки, рыбаки удрали. Пожав плечами, она так же неторопливо отжала косы и пошла в город. Ей понравилось то, как выглядит замок. Если она его обустроит так, как хочется, то лучшего места для себя и Микаэла и не найти. Айрис неторопливой походкой шла по грязной, залитой помоями улице окраины. Те немногие жители, что уже вышли из домов, шустро ныряли обратно, едва завидев окруженную ореолом лунного света женскую фигуру. Возможно, в черном костюме да с этим сиянием Айрис выглядела немного зловеще, но это, может, и играло на руку. Ей было интересно — как быстро они поймут, кто вернулся в город? И что предпримут потом? На первом же перекрестке перед Айрис выросли два дюжих храмовника в долгополых одеяниях. — Стой! — выкрикнул один. — А ну, стоять! Ты кто такая? Айрис улыбнулась. Ей говорили, что богиня должна быть милосердной, и она будет стараться. Лишь бы не мешали особенно рьяно. — Стой! — Бас храмовника внезапно сорвался на визг, он выставил вперед копье. Острие почти ткнулось в грудь Айрис, она аккуратно, двумя пальцами, взялась за стальной наконечник. Еще не совсем освоившись с мысленными командами, просто пожелала, чтобы оружие исчезло. Мгновение — и растерла подушечками пальцев колкую железную труху. Посмотрела в глаза храмовнику. — Я вернулась, чтобы мне поклонились. Не стойте у меня на пути, и я буду милосердна. Один быстро пихнул локтем другого. — Глянь, это ж оскверненная… Проклятая баронесса. Ее же… утопили… Слышать это оказалось больно. Она как будто бы снова летела в ледяную бездну, и дышать было нечем, легкие горели… Айрис сглотнула вязкую слюну и подумала о том, что больше никогда не позволит сделать с собой что-либо подобное. — Утопили, — медленно согласилась она, — но я вернулась, чтобы править и вести мой народ по верному пути. Настоятель храма лгал вам. Нет Двуединого, есть только я, дочь великой Матери всего сущего. Эти двое то ли оказались слишком преданы настоятелю, то ли были откровенно туповаты, но освобождать дорогу не торопились. Айрис поняла, что начинает злиться, махнула ладонью, словно отгоняла назойливого комара. Эффект превзошел все ожидания: незримая волна ударила по храмовникам, сметая их в сторону, с хрустом впечатывая в стену ближайшего дома. Но они остались живы. Только с ужасом таращились на нее, не смея лишний раз шевельнуться. Айрис с улыбкой наклонилась к ним, коснулась лба каждого подушечкой большого пальца. Место прикосновения задымилось, запахло паленой плотью. Храмовники, тихо поскуливая от боли и ужаса, пытались отползти от нее подальше, но уперлись спинами в стену. — Божественный знак на вас, — не прекращая улыбаться, произнесла Айрис, — вы будете первыми, кто понесет народу мое слово. И словом моим будет: слушайте и подчиняйтесь, и покинут вас голод и болезни. Передернув плечами, она выпрямилась и пошла дальше, к замку. На сердце было тяжело. Айрис никогда не считала себя кровожадной и жестокой, но таковой приходилось быть. Бог никогда не остается с чистыми руками, но… Она долго думала над всем этим ночью, когда вволю наревелась в подушку, и твердо решила, что раз уж все сложилось именно так, то она приложит все усилия, чтобы людям на Эрфесте действительно стало лучше жить. В конце концов, богу и правда не обязательно исцелять всех страждущих — но высшему Федерации вполне по силам принести на планету технологии развитых миров. Начать можно с малого — с вакцинации, например. И с организации больниц. Уж хуже от этого никому не станет. Она и сама не поняла, как ноги принесли ее к лавке оружейника Ленне. Остановилась, пытаясь сообразить — а надо ли ей это. Ну увидит она мать, ну и что дальше? Что они вообще могут сказать друг другу? Отца… хм, отца Айрис повидала бы. «Но что ты ему скажешь? Здравствуй, отец, теперь я ваша богиня?» Айрис огорченно вздохнула, погасила сияние. Нет, не стоит ей идти к ним, пусть и ноет сердце, а рука так и тянется к дверной ручке. Когда-то она любила маму и папу. А больше всех — маленького братика. Времена эти остались в прошлом. …И в который раз всё решили за нее. Дверь лавки распахнулась, из полумрака высунулась пегая взлохмаченная голова Герхарда Ленне. Айрис вздрогнула, когда взгляд его безразлично скользнул по ней. Отец медленно, двигаясь так, словно у него заржавели все суставы, вышел из лавки и прикрыл за собой дверь. Айрис поняла, что ее начинает потряхивать от напряжения. Ей хотелось убежать, но ноги как будто приросли к земле. Она стояла и смотрела на своего отца, которого так любила маленькой девочкой. Смотрела молча, потому что говорить было нечего, после того как ее бросили в озеро. — Айрис, — хрипло произнес он, — но ты же… Она облизнула пересохшие губы. — Да, это я. Я вернулась. Отец вдруг отпрянул, осеняя себя охранным знаком Двуединого. — Сгинь! Изыди! Изыди, Проклятая! «Глупо-то как вышло». — Мысли текли очень спокойно, и Айрис казалось, что она смотрит на все происходящее как бы со стороны. А отец… она привыкла слушать его во всем, но теперь в этом стареющем мужчине видела неразумного ребенка. Возможно, так было всегда, просто она не замечала. Приходить сюда было плохой идеей. Из рук вон плохой. Но она вовсе не о такой встрече мечтала. Она сильно ущипнула себя за ладонь, и боль внезапно придала сил и уверенности. — А тебе-то я что плохого сделала, отец? — спокойно спросила она. — За что вы меня так? Но Герхард Ленне не слушал ее. Он внезапно шмыгнул обратно в лавку, а через несколько секунд появился оттуда, вооруженный боевым топориком. Прохрипел страшно: — Во имя Двуединого! — и ринулся прямо на Айрис. А ей словно под дых ударили. Так больно было смотреть на искаженное ненавистью лицо человека, которого привыкла любить. Нет, она не дала себя ударить. Выставила вперед ладонь, и лезвие топора, скрежеща и высекая искры, с лязгом скользнуло по невидимой сфере. А она, глядя в бешеные глаза отца, рявкнула: — За что ты меня ненавидишь? За что? — Ты не дочь мне! — Герхард не сдавался, занес топорик еще раз и с оттяжкой ударил им по защитному куполу. — Моя дочь умерла! Ты тварь, принявшая ее облик! И вот эти его слова оказались последней каплей. Нет, она больше не будет ни с кем церемониться. Хватит с нее. И горе тому, кто посмеет напасть. Отца отшвырнуло на дорогу с такой силой, что Айрис уже была готова услышать треск ломаемых костей. Но нет, обошлось. Она быстро подошла к нему, наклонилась. — Может, я и тварь. Но вы сами меня утопили в озере. Кто тогда рассказал храмовникам про рубашку? Кто? Мать это сделала? Герхард дышал тяжело и хрипло, и непрестанно шарил руками вокруг себя в поисках отлетевшего в сторону топорика. — Ну? Кто? — Я не говорю с проклятой тварью, укравшей облик моей дорогой Айрис, — выплюнул он. — Будь ты проклята. — Я и есть твоя Айрис. — Она выпрямилась. — Я вернулась, чтобы править. Я дочь Матери всего сущего. Вы поклонитесь мне, все до единого. Так что лучше скажи, кто донес тогда. Это мать сделала? — Ты… хочешь убить ее?